— Теперь уже слишком поздно, — печально ответила Летти. — Многое упущено, и этого не поправишь. — Она опустила голову, так что Камилле видно было только серебро ее волос.
Откладывать и дальше выполнение неприятной задачи не имело смысла, и Камилла встала.
— Вы не знаете, где сейчас Бут?
— Утром я видела, как он пошел к каретному сараю, — сообщила Летти. — Скорее всего, он все еще в мастерской. Если на первых порах Бут рассердится, не обращай на это особого внимания. Я знаю, как его образумить.
— Надеюсь, мне самой удастся это сделать, — заявила Камилла с решимостью, которой на самом деле не ощущала. Она обогнула дом и зашагала по подъездной дороге к бывшей конюшне.
Глава 10
Вскоре Камилла увидела каретный сарай, стоявший у ворот. Над его замыслом тоже поработало нетривиальное воображение. Он представлял собой нечто вроде большого дома в миниатюре и имел собственные башни, карнизы и арочные окна.
Массивные ворота были открыты, и Камилла взяла себе на заметку, что здание нуждается в ремонте. Через открытую дверь видна была крутая лестница. Но Камилла не подошла к ней сразу, а вместо этого осмотрела ряд грязных, запущенных ценников, затем большое помещение, где когда-то стояли экипажи. Все было покрыто пылью и оплетено паутиной, только лестница чисто подметена. Направившись к ней, Камилла задела плечом старую конскую сбрую, висевшую на гвозде, и в этот момент сверху раздался голос Бута:
— Кто там внизу?
Камилла быстро подошла к нижней ступеньке.
— Это я, Камилла.
Наконец Бут ее увидел.
— Какая приятная неожиданность! Поднимайся, кузина Камилла, я покажу тебе свою мастерскую.
Держась за шаткие перила, она поднялась наверх. Бут протянул ей руку и помог взобраться на последние ступени. Камилле пришлось зажмуриться от яркого света, заливавшего большую комнату.
На Буте была длинная серая льняная блуза, заляпанная краской, в руке он держал палитру. На мольберте посреди комнаты стояла почти законченная картина.
— Ты как раз вовремя, кузина. Сейчас будем пить кофе. — Бут отложил палитру, принес стул для Камиллы и смахнул с него пыль. — У меня тут не очень-то прибрано, но я не люблю, когда слуги трогают вещи, нужные мне для работы.
Когда Камилла села на стул, Бут сходил в смежную с мастерской комнатку, где на маленькой печке забулькал кофе, аромат которого смешался с обычными для студии запахами — и это сочетание не показалось Камилле неприятным. Пока Бут готовил кофе, она рассматривала полотно на мольберте.
Камиллу снова поразила жестокая целеустремленность кисти Бута. На картине был изображен берег Гудзона, над которым возвышался замок, напоминавший Грозовую Обитель, но значительно больше. Черные грозовые тучи заволокли небо. Художник запечатлел момент, когда всю сцену озарила вспышка молнии. У подножия крутой скалы злобно бушевали волны, отражавшие зеленовато-желтые отблески молнии. Застигнутое бурей суденышко потерпело крушение; оно запрокинулось, сбрасывая в воду находившихся на борту пассажиров. Кисть Бута смаковала ужасы злосчастной сцены, от которых у Камиллы мурашки побежали по коже.
— Твои картины всегда так жестоки? — спросила она.
Бут поставил кофейник на стол и подошел к Камилле, заинтересованный ее реакцией.
— Ты уловила, что я пытался передать? Момент опасности! Балансирование на лезвии ножа, при котором становится зыбкой грань между жизнью и смертью.
Камилла понимала, что он имел в виду; в привлекательности подобной темы для художника не было ничего удивительного. Странным казалось другое — назойливость, с которой Бут варьировал мотивы жестокости. Картина, висевшая в комнате его матери, тоже запечатлела «момент опасности».
Бут прочел вопрос в глазах кузины.
— Возможно ли чувство более острое, нежели то, которое испытывает человек, оказавшийся перед лицом загадки бытия?
Он был охвачен каким-то демоническим вдохновением, внушавшим Камилле беспокойство. Она с самого начала уловила в поведении Бута какую-то странность, суть которой пыталась безуспешно определить после каждой встречи с кузеном. Испытывая неловкость и смущение, она встала со стула и прошлась по комнате, рассматривая картины, небрежно прислоненные к стенам.
— Тетя Гортензия говорила о том, что собирается устроить выставку твоих работ в Нью-Йорке. Почему бы не сделать этого теперь? — предложила Камилла.
Бут принес ей чашку кофе.
— В общем-то, можно… если бы я стремился к известности. Дедушка Оррин никогда не одобрял моих занятий живописью. Правда, это очень мало меня волновало. Я пишу для собственного удовольствия.
Слово «удовольствие» плохо вязалось с такой мрачной и угрюмой живописью. Камилла потягивала кофе и продолжала ходить по комнате, останавливаясь то перед сценой смертельного петушиного боя, где ярким пятном выделялись заляпанные кровью перья, то перед недописанным портретом женщины, пытавшейся обуздать вставшую на дыбы лошадь. Лицо женщины осталось непроработанным, но дикие глаза лошади, ее раздутые ноздри и оскаленные зубы были тщательно выписаны.
Заметив, что Камиллу интересовала именно эта картина, Бут подошел к полотну и повернул его лицевой стороной к стене.
— Не люблю показывать незаконченные вещи, — объяснил он.
Камиллу удивила категоричность тона Бута и неожиданная резкость в манере поведения. Что мучило этого человека? Что заставляло его действовать подобным образом? В странности Бута было что-то демоническое — и завораживающее.
Камилла вернулась к своему стулу и повернула его так, чтобы не видеть картину с потерпевшим крушение судном и маленькими фигурками людей, падавших в реку и беспомощно барахтавшихся в воде.
— Ваша наездница — смелая женщина, — заметила она. Бут ничего не ответил, и Камилла продолжала: — Я всегда любила верховую езду. Как ты думаешь, могу ли я купить лошадь и ездить по окрестностям Грозовой Обители?
Бут сел на высокую стремянку и свесил ноги.
— Почему бы и нет? Теперь с нами нет дедушки Оррина, который запретил бы это сделать.
— Почему он не держал лошадей, если здесь есть конюшня?
Бут отпил глоток горячего черного кофе.
— Мы в них не очень-то нуждались, поскольку никуда не ездили. А дедушка выбирался в свет редко и всегда нанимал экипаж.
Камилла чувствовала, что Бут чего-то недоговаривает, но не сумела заставить себя потребовать ясного ответа.
— Если ты всерьез решила приобрести лошадь, — продолжал Бут, — то я могу поискать подходящую, приученную ходить под седлом. Думаю, что мне удастся это сделать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
