— Твоя кожа как шелк, — сипло прошептал он. — Именно такой я ее и помню. И все же она обжигает как огонь. — Его губы коснулись пульсирующей жилки в изгибе ее шеи. — Такая горячая, такая удивительно гладкая и горячая…
— Дуг, пожалуйста… — нетерпеливо умоляла Трейси, скользя руками по его широкой, шероховатой от волос груди, по плечам, сразу напрягшимся от ее прикосновения. Она жаждала почувствовать его плоть всем своим естеством, почувствовать его умелое прикосновение к ее наиболее чувствительным местам.
— Мы долго ждали, моя любовь, — мягко увещевал он ее. — Так не будем торопиться, постараемся запомнить каждую секунду.
Через, казалось ей, целую вечность он стянул блузку с ее плеч, склонил голову и пробежал кончиком языка вдоль края бюстгальтера, по контуру ее грудей. Его пальцы чуть сжали сосок, и трение кружев вызвало изумительно чувственное ощущение, заставившее ее вскрикнуть и зарыться лицом в его волосы.
Лифчик последовал за блузкой, и ноги Трейси так ослабли от обуревавшего ее желания, что она едва не упала. Прижавшись к нему, она повлекла его за собой на постель. — Его руки пробежали по ее обнаженным ногам, коснулись чувственного холмика между бедрами, и она вся затрепетала, заметалась, стараясь притянуть его к себе. Но он упрямо уклонялся, полный решимости продлить каждую секунду с мучительной чувственностью.
К тому моменту, когда он стянул с нее шорты и кружевные трусики, она вся горела, как в лихорадке, и была готова более чем когда-либо в жизни. На этот раз, когда она потянула его к себе и приподняла свой таз в неуемном предвосхищении, он уже не сопротивлялся. Их взгляды встретились, его наполненные полночными звездами синие глаза заглянули в глубины ее огненно-янтарных глаз. В его взоре она читала нарастающее удовлетворение. Он наслаждался, беря ее — и тело, и душу — в экстазе от возрожденной уверенности в том, что она опять принадлежит ему, оттого, что пали наконец разделявшие их барьеры не оставалось ничего, кроме раскаленного добела желания, невыносимого напряжения, с которым ид тела соединились в мире полного живыми цветами несравненного возбуждения и радостного облегчения.
Наступившее успокоение было не менее чудесным. Оно несло в себе довольство более полное, чем то, которое каждый из них надеялся когда-либо достичь. Их любовные утехи были как будто теми же, что и раньше, но одновременно в чем-то и другими, большими, чем раньше. Как если бы их обогатили почти три года воздержания и осознание того, что их чувства друг к другу не изменились из-за безрассудной разлуки, которой никогда не следовало допускать.
Свернувшись клубком в объятиях Дуга после ночи, наполненной утонченными любовными утехами, Трейси сонно прошептала:
— Это ничего не меняет между нами, знаешь ли.
— Ты немного передергиваешь. Мы только что доказали, что между нами никогда ничто не менялось.
— Кое-что нет, — признала она. — Но, Дуг, брак это больше, чем просто секс.
— Уж не думаешь ли ты, что я этого не понимаю? Поэтому я и вернулся. Я осознал наконец, что такое любовь и обязательность. Именно это я пытался показать тебе каждодневно после своего возвращения. У меня было время для экспериментирования, пока отсутствовал, и я обнаружил, что спать с женщиной еще ничего не значит, если оба партнера не разделяют одни и те же ценности, если они не смеются вместе, как смеемся мы, или не ссорятся, как ссоримся мы.
Трейси провела пальцем по его груди:
— Или не мирятся, как миримся мы.
— Ты так это называешь? Примирение?
— А ты как называешь?
— Я это называю: заниматься любовью с женщиной, которая означает для меня больше, чем что-либо в мире.
Этими мягко произнесенными словами для Трейси завершились внутренняя борьба и внешняя война. Насколько она понимала. Дуг Магир вернулся домой навсегда…
Глава 11
Трейси совсем забыла о ежегодном церковном пикнике, пока Дуг не напомнил ей. Он нежно шлепнул ее по попке.
— Поспеши-ка на кухню, лентяйка, и приготовь чего-нибудь вкусненького, если рассчитываешь, что я поставлю на твой ленч. Не то тебе придется разделить его со стариком Кэлебом. Плешивый простак давно положил глаз на тебя.
— Кэлебу семьдесят пять.
— И до сих пор проворен, как петушок. Трейси поднялась на колени над Дугом и грозно посмотрела на него. Но, будучи в чем мать родила, она не столько пугала, сколько провоцировала.
— Дуг Магир! Если ты позволишь Кэлебу Паркеру — как бы проворен он ни был — выиграть у тебя мой ленч, нынешняя ночь станет последней, которую ты проводишь в моей постели, предостерегла она.
— Мы не в твоей постели, — напомнил он ей, — а в моей, но я намерен в корне все изменить сегодня же ночью.
— Вот как? — откликнулась она, устраиваясь поуютнее в его объятиях. — Что-то я не помню, чтобы предложила тебе разделить со мной мою постель.
— Ну, тогда и ты не сможешь пользоваться моей постелью. В этом матрасе полно комков, и он к тому же мал даже для карлика. Уже сколько недель мои ноги свисали с него. Удивительно, что в них не нарушилось кровообращение, — он пошевелил большими пальцами ног. — Видишь, они уже синеют.
Она подергала его за темные волосы на груди.
— Это единственная причина, по которой ты хочешь разделить со мной мою постель? Только чтобы твои ноги не свисали?
— Ну, твоя постель обещает и другие преимущества, — тихо заметил он, возбуждающе проводя пальцем по окружности ее груди и продвигаясь к ее розовому соску, который уже напрягся в мучительном ожидании его прикосновения.
— Не покажешь ли мне, какие именно? — искушающе поддразнила она.
— Если покажу, мы останемся без ленча. Не будет и пикника, а наш сынок разрушит весь дом, пока мы будем наверстывать потерянное время.
— Ну вот, все испортил! После своего возвращения ты столько раз отвозил Дональда к моим родителям. Почему тебе не хватило ума отвезти его к ним вчера?
— Да потому, что ты отправилась на свидание с другим мужчиной, — сухо напомнил он ей. — И мне нужна была здесь компания, чтобы не сойти окончательно с ума.
— А ты сходил с ума? — полюбопытствовала она.
— Скажем так: останься ты с Джонни здесь еще на пару минут, и изображаемая мною улыбка слиняла бы, а я врезал бы парню так, что он улетел бы в свой «Морти».
— Как хорошо, что Джонни Рей не знал этого. Он никогда бы не простил мне того, что я уговорила его на свидание.
— Так это ты уговорила его? — весело спросил Дуг.
— Угу.
— Ну-ка, расскажи подробнее. Она попыталась сползти с края постели, но он прижал ее к себе:
— Давай, рассказывай!
— Не хочу. Боюсь, потеряю свое преимущество.
