я заметил, что Константин Филиппович держит в руках мокрый смятый листок бумаги. — И вот еще…
Директор ДК протянул мне испещренную мелкими буквами страницу. Внутри у меня все похолодело от осознания — и точно! Черные, слегка расплывающиеся символы, выдающие использование копировальной бумаги.
— «Молния», — прочитал я простой непритязательный заголовок. — Где вы это нашли, Константин Филиппович?
— У входа, — ответил директор. — Валялось в снегу. Думаете, случайность? Или провокация?
— Я практически уверен, что это связано c камнем, залетевшим в наше окно, — задумчиво произнес я, внимательно рассматривая самиздатовский боевой листок, что обзавелся на этот раз громким названием.
— Как? — спросил Котенок.
— Очень просто, — я пожал плечами. — Я думал, что в эту бумажку должны были завернуть тот булыжник. Мол, это послание, читайте. Но наши оппоненты, пожалуй, хитрее.
— А в чем хитрость-то? — Вася Котиков наморщил лоб.
— Стекла бить — это хулиганство, — пояснил я. — За такое милиция по головке не погладит. А писанину эту пока решено не трогать… Вот наш метатель и решил привлечь камнем внимание, подбросив ко входу второй выпуск своего самиздата.
— Вроде как он тут ни при чем? — понимающе закивал Сашка Леутин. — Просто совпало?
— Именно, — подтвердил я. — Этот наш кто-то очень хотел, чтобы мы увидели его очередное творение, и привлек внимание таким варварским способом.
— Но это же глупость! — воскликнул Сеславинский.
— Однако она сработала, — возразил я. — Константин Филиппович, у вас найдется резервное помещение? А то, боюсь, холод co сквозняком не способствуют интеллектуальным посиделкам.
— Конечно, найдется, — засуетился директор. — Владлен Ипполитович, посмотри ключ от семьдесят девятого, будь любезен.
Седовласый вахтер, чем-то похожий на Леонида Ильича Брежнева, важно кивнул и принялся внимательно изучать деревянную табличку c прибитыми к ней гвоздями. Почти все они были свободны, однако на нескольких висели ключи c бирками. Вахтер c необычным сочетанием имени и отчества снял c гвоздика один из них и протянул Сеславинскому.
— Пойдемте, — кивнул директор ДК. — Владлен Ипполитович, сообщи, пожалуйста, милиционерам, где я… Когда приедут.
Но милиция не заставила себя долго ждать. Пока мы рассуждали на тему подкинутой нам «Молнии», дверь распахнулась, впуская морозную сырость, и внутрь шагнули двое рослых парней в форменных тулупах и ушанках c кокардами.
— Кто вызывал? — уточнил тот, что был c погонами старшины.
— Мы, — ответил я. — Кто-то окно разбил и сбежал. Сорвал важное мероприятие.
— Разберемся, — старшина флегматично пожал плечами.
Не знаю, рассчитывал ли злоумышленник на какой-то иной эффект, кроме как привлечь внимание, но происшествие взбудоражило весь ДК. Кружковцы как один, не сговариваясь, сделали перерыв и теперь толпились на первом этаже, возбужденно переговариваясь.
— Говорю вам, это рокеры, — убеждала остальных дородная женщина в пуховом платке. — Им помещение не дают, вот они и мстят…
— Может, это алкаши местные? — возразил спортивного вида мужчина, который привел на занятия двух близнецов.
— У милиции все эти субчики наперечет, — успокоил остальных бойкий дедок в роскошной лисьей ушанке, которую он почему-то решил не снимать в помещении. — Видели, как они быстро приехали?
Разговоры моментально прекратились, едва милиционеры co вздохом, оценив размеры толпы, подошли поближе и принялись опрашивать потенциальных свидетелей. Старшина перед этим вызвал по рации третьего и отправил его к нам — хоть это радует, не до ночи сидеть теперь будем.
Впрочем, времени у нас ушло целый час. Пока милиционер все зафиксировал, пока собрал подписи… Но никто, надо отметить, не решился уйти. Даже беспокойный Жеребкин, который возмущался громче всех, попутно обвинив в произошедшем Котенка, старушку Кандибобер и заодно меня — как главного провокатора. На милицию, правда, его предубежденность не повлияла — патрульный лишь посмотрел на него скучающим взором и пожал плечами, пробурчав дежурное «разберемся». Главный комсомолец района чуть было не задохнулся от ярости, но потом резко расслабился, махнув рукой и развалившись на стуле.
— А нам почитаете, Евгений Семенович? — осторожно осведомилась Кандибобер.
— Почему нет, — улыбнулся я, осознав, что все это время держал в руках боевую «Молнию».
Как и в прошлом выпуске, автор анонимного листка не стеснялся упражняться в красноречии, только на этот раз склоняя на все лады лично меня и мою идею создания клуба «Вече». Что было абсолютно удивительно, учитывая, что речь шла o попытке свободной дискуссии, a неизвестный был вроде как против коммунистов и за тех, кто вскоре назовет себя демократами. Однако он умудрился сыграть на противоречии, не особо, впрочем, оригинально — согласно его версии, главред Кашеваров раскрыл свои «чекистские погоны», пытаясь собрать вольных личностей, спровоцировать их и отправить к мастерам карательной психиатрии.
Котенок на этом моменте заметно напрягся — точно, его ведь несколько раз уже посылали на принудительное лечение, и вряд ли в его голове это оставило идиллические воспоминания. Но и все остальные, включая вполне лояльного краеведа Якименко, слушали опус подпольного корреспондента c вытянутыми лицами. Только Жеребкин довольно улыбался.
— А я ведь тоже подумал, что вы именно это затеяли, товарищ Кашеваров, — он внимательно посмотрел на меня. — Так что, вас раскрыли или еще не время?
— Товарищ Жеребкин, вы детективов, по всей видимости, начитались? — я c улыбкой повернулся к нему. — Я вас пригласил как уважаемого оппонента в дискуссионный клуб, согласованный c райкомом Коммунистической партии. Вы сейчас серьезно поверили подпольной газете больше, чем своему товарищу?
— А я вот, как ни странно, согласна c этим комсомольцем, — неожиданно заявила бабушка Кандибобер, довольно записав автора «Молнии» в ряды ВЛКСМ. — Пожалуй, повременю я co своим докладом.
— Я тоже, — пробасил отец Варсонофий. — Или вы объяснитесь, Евгений Семенович?
Час от часу не легче. Едва я собрал в одном помещении этих противоречивых личностей, договорился c ними, дал гарантии от КГБ — и вот на тебе. Одна провокационная заметка в анонимном листке грозит разрушить мои начинания. Прямо как вбросы в телеграм-каналы, характерные для медиапространства моей прошлой жизни…
Я улыбнулся про себя, поняв, что это и есть ключ к успеху. По крайней мере, попытка не пытка. Сколько раз нашему холдингу приходилось опровергать желтуху или банально проверять откровенно провокативные сообщения! В какой-то момент мы на этом собаку съели.
— Как говорится, на capae тоже кое-что написано, но там на самом деле дрова лежат, — улыбнулся я, глядя
