быстро приближался. Ольха отдавала приказы:
- Цапли, идите на корму и не отсвечивайте. Я вас прикрою пологом невидимости, на весла посажу ваших морочных двойников. Когда я брошу платок, для вас это будет знак начинать стрельбу, желательно сразу на убой…
На носу большого корабля, изящно облокотившись на поручень, стоял капитан в треугольной шляпе. Добыча, он не сомневался, уже была у него в руках. Не зря он решил устроить засаду за пределами порта. Про нападение мертвецов он, разумеется, ничего не знал и предвкушал обещанную губернатором награду.
***
- Бобры, Вершок – приготовить щиты, как только дам команду Цаплям, будьте готовы грести и одновременно закрываться от стрел…
***
Капитан большого корабля поднес к губам рупор и над волнами раздался веселый его самодовольный голос:
- Бросайте весла, обещаю, если не будете сопротивляться, останетесь в живых, - и, не удержавшись, добавил любимую когда-то подслушанную фразу, - Заранее благодарю за сотрудничество.
***
- Короточек, - Ольха теперь говорила быстро, - Мога у них имеется, но меня он не сильней, я его обморочу, когда все начнется, перекладывай руль так, чтобы мы развернулись и зашли большому кораблю за корму. У них нет такой верткости как у нас, за нами не поспеют. И щит готовь, придется прикрываться…
- Знаем, в бою бывать доводилось, - к Мышонку вернулась его обычная угрюмость. Впрочем, эта была хорошая угрюмость, - готового к бою бойца.
***
Большой корабль сходился с их ладьей борт о борт. Со знаем дела сходился. Не в первый раз пираты вот так сближались в притирку с обреченным на грабеж судном. С высокого борта уже готовили веревку с привязанным на конце особым тройным крюком, называемом у пиратов «кошачьим когтем», а то и попросту «кошкой», чтобы зацепить и притянуть атакованную ладью. Капитан сиял, под его мудрым командованием такому лакомому кусочку уйти не дали. Пираты потирали ручонки: награда от самого губернатора, посиделки в кабаках и борделях, рекой польется вожделенный нифриловый настой…
***
Ольха быстро сбежала по крутой лесенке в трюм и откинула крышку ненавистного сундука с нарядами. Пришло время ими воспользоваться. Она быстро скинула свою одежду и выхватила первое платье, что попалось под руку. Решила, что это не подойдет и отшвырнула его в сторону. До этого в чертов сундук она даже не заглядывала. Подумала с кривой ухмылкой, что, пожалуй, ни одна девушка не знакомилась с содержимым целого гардероба с такой скоростью. Платья и сарафаны безжалостно отбрасывались, пока она, наконец, не нашла то, что нужно.
Ярко красная юбка для ее цели подходила отлично. Быстро подобрала к ней в набор белую рубаху и черную шаль. Все? Нет, еще туфли. Уже не глядя, она вышвыривала остальную одежду, чтоб добраться до дна. Там в самом низу нашлись и туфли. Среди них были красные. Отлично. Она переобулась и выскочила обратно на палубу. Вовремя. Приспустив паруса, корабль равнялся с их ладьей.
- Приветствую благородного капитана, - она игриво поставила ногу на вдоль бортовой приступок и носком красной туфли начала отстукивать ритм, совпадающий с тактом ударов бубна Костяного Принца. Может самого бубна пираты и не слышали, но так даже лучше, тем сильнее он на них действовал.
- Здравствуйте, княжна, - капитан галантно приподнял треуголку.
Расчет ее был прост. Какой пиратский капитан откажется поиграть в благородство, коли «благородным» его назовет «настоящая» княжна… и если тот полностью уверен при этом, что княжна в его власти? И он повелся на игру. Приосанился. Задрал подбородок. И совершенно не отдавал себе отчета, что не в состоянии отвести взгляда от красной туфельки, отстукивающей странный беспокоящий ритм.
- Чем обязана, капитан? – Ольха сняла ногу со скамеечки и прошлась по палубе, выбивая каблуками плясовой такт. Тело ее двигалось плавно, а шаги, напротив, все сильнее впечатывались в палубные доски и вторили бубну все звонче. Теперь вся пиратская команда глазела на нее разинув рты и выпучив глаза.
- Ничего личного, княжна, - ответил капитан. Он еще пыжился, пытаясь изображать благородное превосходство, но уже поплыло его сознание, прежнего уверенного самодовольства в его голосе больше не было.
- Неужели вы вот так, возьмете и схватите меня, маленькую? – Ольха никогда не училась плясать, но, будто уханье бубна открыло в ней потаенный источник. Суть пляса в это мгновение она чуяла, даже не так, точно знала. В плясе выплескивается сила, способная завораживать и подчинять внимание. Собственно, потому он пляс, что «плещет».
Ей вспомнилось, как дядька Прохор наложил тогда на базаре чару на эльфа без всякого нифрила и как разъяснял ей потом, что сила не в нифриле, а в человеке. Она впервые творила могию напрямую без нифрилового костыля. Ей сейчас помогал еще и бубен. Сила жизни, которую она выплескивала, сплеталась с силой самой смерти.
Капитан начал было что-то отвечать ей, но только губы его промычали что-то нечленораздельное, а потом он и вовсе замолк. Она закрутилась, расставив руки в стороны, держа за кончики черную шаль будто бы это крылья, и каждый мах ее руки брызгал силой по глазам пиратов. Теперь она владела их вниманием безраздельно, она могла сделать с ними все, что пожелает.
Ольха выпустила из рук свою черную шаль, и та плавно полетела на палубу. Она продолжала свой пляс, даже если бы захотела, не могла бы сейчас его остановить. Но так и должно быть. Она знала в этот миг, что не столько человек владеет силой, сколько сила владеет человеком. Пляс силы должен быть доведен до завершения.
Моряки глядели будто в туннель и видели черную шаль, падающую плавно словно сорвавшийся с дерева сухой лист и не видели больше ничего. Ни капитана, что неестественно застыл с остановившимся взглядом и не замечает, как стекает из его рта тонкая струйка слюны. Ни корабельного могу, ослепленного и оглушенного, что скрючившись катался безмолвно по палубе тыкаясь в снасти. Ни свистящих стрел, что пускали Цапли, укрытые пологом невидимости.
А когда спохватились, было уже поздно. Слишком близко от них неумолимо бил кожаный бубен, слишком много они употребляли нифриловых настоев. Тела, полегших товарищей, с пугающе торчащими стрелами из груди, из глаза, из шеи, уже поднимались на звук призывающего набата. «Ловцам удачи» в раз стало не до добычи. На корабле завязалась битва мертвых против живых. И выиграть ее у живых не было ни единого шанса. Потому что мертвые от ран не умирали, а живые умирали, и пополняли собой воинство мертвых.
Бака перерубил топором натянутую
