36. Буркут-баба
В одном из <мифов> Аллах обещает удовлетворить любое желание того, кто простоит 40 суток на одной ноге.
«Фронсы» оказались симпатичные. По-русски говорили с легким акцентом, каждый искажал каноническую, привычную уху звукопись на свой манер, но словарным запасом они обладали фантастическим. Особенно белобрысая, коротко стриженая немка Клара; ее спутники, голландец и американец, объединенные немыслимым для чужих друг другу людей внешним сходством, были молчаливыми, приветливыми интровертами и словно бы просто создавали фон для ее непрерывного бенефиса. Пока мы чинно пили кофе в баре (вопреки тормановским байкам, блудные иностранцы вели трезвую жизнь, по крайней мере, сегодня), она обрушивала на меня ничего не значащие сведения о себе и своих приятелях – обычный информационный мусор, пригодный лишь для натурального обмена при первом знакомстве. Сообщения перемежались сдержанными комплиментами моему мастерству «создавать настоящий кошмар на пустом месте», – формулировка, впрочем, принадлежала не Кларе, а молчаливому голландцу Дитеру. Комплименты я слушал вполуха: ждал, когда беседа вступит в свою деловую фазу. А она все не вступала.
«Ну и черт с ними, – решил я. – Нефиг губу раскатывать, и так все круто, двести рублей на дороге не валяются, а в кармане моем очень даже лежат». И расслабился. Спросил: «Ну что, пойдем ко мне?» Общество возрадовалось. О вкусах, конечно, не спорят, но я бы, дай мне волю, до утра в «Белом» сидел, а эти пулей вылетели на улицу.
Отправились: я впереди, показываю дорогу, суровый трезвый Торман замыкает шествие. Присматривает, чтобы клиенты не удрали, так, что ли?
– Скажите пожалуйста, Макс, – вдруг ожил американец Стив, молчавший до сих пор столь упорно, что я уж решил было, будто парень всю жизнь имел твердую «двойку» по этой своей «русистике». То есть здороваться по-русски его худо-бедно за пять лет в университете научили, но это – все!
Однако оказалось, что с русистикой у Стива полный порядок. Просто он был самым деловым человеком в этой маленькой компании, на ерунду вербальных усилий не тратил.
– А доводилось ли вам когда-нибудь работать по заказу? – он спросил не просто вежливо, а почти робко. Словно предполагал, что, услышав такое, я, как подобает великому художнику, смертельно оскорблюсь, побледнею, задушу всех присутствующих голыми руками, а потом убегу прочь, сотрясая ночь сдавленными рыданиями.
– Если бы я не делал работу по заказу, я бы сдох от голода десять лет назад, – отвечаю этому наивному капиталисту с воистину пролетарской снисходительностью. – Откровенно говоря, только тем и занимаюсь, что по заказу работаю.
Иностранцы, кажется, удивились. Наличие свободного предпринимательства в стране недостроенного коммунизма, очевидно, не вписывалось в рамки известной им концепции мироустройства. По крайней мере, они дружно умолкли. Переваривали информацию.
– Но это просто замечательно, – говорит наконец Стив. – Раз так, вам будет не сложно принять участие в нашем проекте. Конечно, если он вас заинтересует…
Земля совсем было собралась уйти у меня из-под ног, но я на нее цыкнул. Нашла время, сучара! Тут такие дела творятся…
– А что за проект? – голос мой звучит так спокойно, словно мне и правда не очень интересно, будто бы из вежливости только спрашиваю. Высший пилотаж, вот уж не ожидал от себя!
– Через полтора года мы будем делать международную выставку, – будничным тоном объясняет он. – Название проекта – «Мизантропия»…
– «Мизантропия»?!
Ушам своим не верю.
– Сами понимаете, ни один фонд не выдал бы нам грант на реализацию такой концепции, но… К счастью, у Клары богатый дедушка.
– И очень злой, – смеется Клара. – На доброе дело ни за что денег не дал бы. А на «Мизантропию» дал. Сказать по правде, я специально для него эту выставку придумала. Дед еще ни разу в жизни не дал ни копейки своим потомкам. Когда мой отец был школьником, он получал карманные деньги из приданого бабушки, которая имела отдельный банковский счет… Но я подобрала ключи к сердцу – у вас так говорят, кстати, или выражение устарело?
– Да нет, не устарело пока… Так вы мои фотографии для этой выставки купили?
– Не совсем, – мнется Стив. – То есть для выставки, да… Но мы, можно сказать, купили скорее концепцию, чем объекты.
– Так, – вздыхаю. – Это для кого из нас русский язык – иностранный? Наверное, все-таки для меня: я уже ничего не понимаю. Или я просто дурак?
– Ты не дурак, – строго поправляет меня Дитер. – Ты – большой художник.
Ночь оглашается ржанием Тормана. Переждав шумовую бурю, они снова пускаются в объяснения.
– «Едоки» – это очень хорошая концепция, – веско заявляет Стив. – И исполнение хорошее, хотя качество печати оставляет желать лучшего, но это поправимо…
Теперь Торман скрипит зубами. Хорошо, что он трезв: будучи подшофе, мог бы и убить за такую оценку его труда. А что, запросто!
– Увидев ваши работы, мы много дискутировали, – продолжает потенциальная Сашкина жертва, – и пришли к выводу, что эту концепцию надо расширить. Сделать своего рода карту мира… Понимаете, Макс, ведь некрасивые люди есть не только в вашем городе, они есть везде…
– Приятно слышать, – ухмыляюсь.
– …и все эти некрасивые люди, во всех городах мира, иногда едят! – торжественно завершает Стив. У него просветленное и немного надменное лицо человека, только что совершившего информационное благодеяние. Наверное, именно так выглядел пророк Мухаммед после того, как впервые поведал окружающим о величии Аллаха.
– Эту затею очень просто осуществить, – вступает Клара. – В каждой стране мира мы найдем нескольких хороших фотографов – пусть снимают своих «Едоков»!
– Вы, Макс, конечно же, будете фигурировать как автор идеи, – поспешно говорит Дитер.
– Ну да, – растерянно соглашаюсь я, не в силах дать оценку всему вышеизложенному. Мой разум не способен определить, «хорошо» это или «плохо». Он обескуражен, сбит с толку. Такого поворота дела я не ожидал.
– Но если уж выяснилось, что вы привыкли работать на заказ, может быть, вы возьметесь за русскую часть проекта? – осторожно интересуется Стив. – Ваши работы хороши, но нам еще понадобятся едоки из Москвы, Ленинграда, Киева, Таллина… Словом, из разных городов. На ваше усмотрение. Печатать фотографии больше не нужно, это мы сделаем сами… У нас есть специальные материалы, которые обеспечивают высокое качество печати. Очень дорогие; к тому же, здесь таких не достать, – поясняет специально для Тормана, который снова начал издавать скрежет зубовный.
– Это большая работа, – сочувственно говорит мне Дитер. – Вам придется много ездить и много… как говорят… крутиться… – нет, выкручиваться. Находить способы фотографировать людей, которые едят: это ведь не всегда просто, не каждый разрешит. И я боюсь, что мы не сможем высоко оплачивать ваш труд. Мы можем компенсировать расходы на поездки, проживание, материалы и платить вам… – он мучительно краснеет, смотрит на Клару, как бы умоляя о помощи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
