Когда до нее дошла истина, она забросала его вопросами.
– Кто обучил тебя алфавиту? Кто дал тебе твою книгу? Когда ты впервые научился читать?
Ей и в голову не приходило, что все эти расспросы могут ранить его, пока он не отвернулся, вцепившись пальцами в волосы, чтобы скрыть лицо. Это был его способ прятаться – примерно такой же, как у ее отца, но все-таки более привлекательный.
– Не надо расстраиваться, если не можешь вспомнить. Это не имеет никакого значения. Давай продолжим. Ну-ка попробуй это прочесть.
Они начали свои уроки за столом на террасе, но им пришлось ретироваться в дом, потому что Сэму непременно хотелось принять участие в занятиях, и он никак не желал оставить их в покое. Еще бы: его уроки в школе не шли ни в какое сравнение с теми, которые его сестра давала его новому другу. Сэм не мог устоять перед искушением блеснуть своими собственными познаниями и выпаливал ответы на вопросы Сидни прежде, чем Майкл успевал открыть рот. Поэтому они перенесли занятия в столовую и теперь просиживали рядом за большим обеденным столом по два часа каждое утро. Сидни нарочно установила такой необременительный распорядок, чтобы Майклу не наскучило учение.
Вскоре выяснилось, что ее опасения напрасны. Он оказался тем идеальным учеником, о каком любой учитель может только мечтать, – прилежным, внимательным, усидчивым, целеустремленным. Его страсть к знаниям доходила до одержимости. Когда отведенные на занятия два часа подходили к концу, он оставался в столовой. Ничто не могло сдвинуть его с места: горничной приходилось накрывать на стол к ленчу, расставляя тарелки и приборы вокруг него.
Как и следовало ожидать, тетя Эстелла отнеслась к происходящему с неодобрением. Ее протесты звучали довольно туманно: вся эта затея с преподаванием неуместна, утверждала она, не вдаваясь в объяснения. К счастью, она сама была так занята своим участием в дамском комитете, образованном для протокольных мероприятий по приему разного рода знаменитостей, которые стекались в город с целью посетить Всемирную выставку, что проводила все свои дни на заседаниях или в разговорах по телефону с другими дамами-патронессами. На этот раз у нее просто времени не хватило на то, чтобы руководить еще и жизнью Сидни, сколь бы «неуместным» ни представлялось ей новое увлечение племянницы.
Как только Майкл усвоил основы, он начал делать просто поразительные успехи в чтении. Письмо поначалу давалось ему тяжелее. Он писал большими печатными буквами, как ребенок, и Сидни знала, что результаты заставляют Майкла стыдиться самого себя. Но он трудился с завидным упорством, не желая сдаваться. Первым делом Сидни научила его писать свое имя и фамилию. Хотя с фамилией возникли вопросы – вариантов ее написания могло быть несколько. Есть ли у Майкла второе имя? Он не знал. Иногда он утверждал, что есть, но иногда не был в этом твердо уверен.
Именно в это время Сидни поняла, что у нее есть возможность поймать сразу двух зайцев. Под предлогом того, что Майклу полезно поупражняться в чистописании, она стала каждый день давать ему письменное задание – написать небольшое сочинение на близкую Майклу тему: его прошлое, например. Теперь она сможет учить Майкла излагать свои мысли на бумаге и одновременно узнавать все новые подробности о его загадочном прошлом, ничего не выспрашивая и не выведывая, чтобы ему не приходилось смущаться. Гениально.
Его первое сочинение оказалось для Сидни полной неожиданностью.
«Платье Сидни сиводня зиленая синия как. ее глаза. Уние малинъкие ношки и ана плаваит когда ходит. Ана смиеца как музыка».
После этого Сидни решила взять подбор тем на себя.
– Напиши лучше о каком-нибудь животном, – посоветовала она Майклу.
И Майкл немедленно воплотил ее совет в реальность.
«Дикабрас имеит на хвосте едавитыи иголки. Если взять ево ниправильна они колятца в руку. Когда их вынимаиш атрава астаетца и рука горит огнем. Много дней болит. Красная и горячая».
Этот опус Сидни приняла с восторгом, и ее бурные похвалы подвигли Майкла на продолжение темы.
«Можно залесть на дерево и збросить дикобраза. Можно разбить ему голову камнем. Можно укалотца колючками но если хочитца есть нада тирпетъ. В задних ногах у ниво жирное белае мясо на фкус как сосновое дерево потому что он его ест».
На этот раз ее оценка оказалась не столь восторженной, однако Майкл еще не исчерпал своих познаний о дикобразах и потому продолжил тему.
«Дикабрас спариваитца только один день в гаду. Самец должен быть очинь осторожным. Ана задирает хвост на спину и он лажитца на мяхкае место. Когда раждаитца малыш у ниво мяхкии иголки но они становятца твердыми черес час или два.
– Полагаю, мы исчерпали этот предмет, – решила Сидни. – В следующем сочинении расскажи мне о лисах. Или о филинах. Можешь использовать книги из библиотеки себе в помощь.
«Лиса пахнит как скунс но ни так плоха. Она лаит вот так Гаф! Гаф! Лиса спариваитца висной. Ни на фсигда как волки. Серая лиса умеит лазать по диревям а рыжая нет. Уминя был друг лис. Я спас ево ис капкана который поставил охотник. Он дружил са мной фее лето».
На следующий день в сочинении было написано:
«Филины ни хлопают крыльями. Ани литают ни издавая ни звука. Птинец филина очинъ красивый. У ниво больший желтый глаза и мяхкий белый пух. Ани щелкают клювами и притваряютца злыми пака ни пазнакомятца с табой. Птинцы фее лето учатца скрижитать и хрипеть как родители. К осини они уже умеют ухать. Эта очинь красивый звук. Ево приятна слушать па начат».
Сидни начала показывать сочинения Майкла отцу, считая, что они могут его заинтересовать. Так бы оно и было, если бы он нашел время их прочесть, но он уже углубился в новый научный проект, и привлечь его внимание было нелегко. Чарльз опять ему ассистировал. Но сама Сидни почерпнула из сочинений Майкла много полезного.
Так, например, она узнала, что росомаха самое злобное животное, а барсук – самое доброе. Барсуки так дружелюбны, что готовы приютить в своих просторных подземных норах других животных, даже лис. Барсуки любят танцевать, утверждал Майкл, по ночам они выходят наружу и играют в игры, показавшиеся ей удивительно похожими на игры детей: перетягивание каната, чехарду, салочки.
Майкл уверял, что все животные играют в игры. Летом выдры строят горки из жидкой грязи, а зимой – из снега, и катаются с них просто ради удовольствия. Белки-летяги, сделав запасы на зиму, отмечают конец рабочего сезона веселыми вечеринками при луне, прыгают с верхушек деревьев и плавно парят, снижаясь до самой земли, словно раскрытые пушистые зонтики, потом снова взбираются наверх и так до бесконечности. Или перелетают с ветки на ветку под носом друг у друга, но никогда не сталкиваются.
