Дарник прокашлялся, явно взволнованный.
— Поздно, — сказал он спокойным голосом. — Может, на ночь остановимся здесь?
Гарион взглянул на охваченную переживаниями Сенедру.
— Не думаю, — ответил он. — Пойдемте немного подальше.
Дарник тоже посмотрел на королеву.
— Ладно, — согласился он.
Через полмили пути они достигли развалин давно заброшенного города, полузаросшего буйной растительностью. На когда-то широких улицах росли деревья, пустые башни были сплошь увиты лианами.
— Неплохое место, — высказал свое мнение Дарник, оглядев развалины. — И чего люди сбежали отсюда?
— Причин может быть много, Дарник, — предположила Полгара. — Чума, политика, война. Даже причуда.
— Причуда? — не понял Дарник.
— Это Найс, — напомнила она ему. — Здесь правит Салмиссра, и ее власть над народом — самая абсолютная во всем мире. Стоило ей раз приехать сюда в прошлом, посмотреть и повелеть людям уйти отсюда — они и ушли.
Дарник замотал головой, не соглашаясь с таким объяснением.
— Этого не может быть.
— Может, дорогой. Я знаю, что может.
Они разбили лагерь среди руин, а наутро отправились дальше, держа путь на юго-восток. Углубляясь в найсанские джунгли, они заметили, что растительный мир меняется. Деревья становились выше и толще, а подлесок — все гуще. Заглушавшие все прочие запахи гнилостные испарения от стоячей воды делались все более невыносимыми. Совсем близко к полудню задул легкий ветерок, и до Гариона временами стал доноситься неизвестный слабый запах, приторно сладкий, от которого он начал испытывать легкое головокружение.
— Что это за приятный запах? — спросила Бархотка, и взгляд ее карих глаз потеплел.
И вот за поворотом взорам путников предстало стоящее рядом с дорогой во всей красе дерево, подобного которому Гарион никогда не видел. Листья дерева блестели золотом, с ветвей свисало множество малиновых лиан, красные, голубые и бледно-лиловые цветы густо покрывали его крону, а среди этого буйства красок выделялись сверкающие пурпурные плоды, налитые до такой степени, что вот-вот, казалось, готовы были лопнуть. Гарион почувствовал, что это величественное дерево притягивает к себе берущей за душу красотой и ароматом.
Бархотка с мечтательной улыбкой на лице раньше Гариона направила свою лошадь к дереву.
— Лизелль, стой! — крикнула Полгара, и ее голос прозвучал, словно удар бича.
— Но почему? — Голос Лизелль дрожал от нетерпения.
— Не двигайся! — скомандовала Полгара. — Ты перед смертельной угрозой.
— Угрозой? — удивился Гарион. — Это ведь только дерево, тетушка Пол.
— Все за мной, — продолжала командовать Полгара. — Крепче держите поводья и ни шагу к дереву.
Она спешилась и шагом повела лошадь вперед, крепко держа поводья обеими руками.
— А в чем дело, Полгара? — спросил Дарник.
— Я думала, их все поуничтожали, — проворчала она, глядя на величественное дерево с суровой ненавистью.
— Уничтожать? Такую красоту? Кому это нужно? — удивилась Бархотка.
— Да, красивое. С помощью красоты оно и охотится.
— Охотится? — спросил Шелк дрогнувшим голосом. — Полгара, это же дерево, как оно может охотиться?
— А это — охотится. Попробовать его плод — значит обречь себя на верную и немедленную смерть, прикосновение же к цветку грозит параличом всего тела до последнего мускула.
Полгара показала на что-то в высокой траве. Гарион поглядел и увидел скелет крупного животного. Несколько усов свесились с дерева и углубились внутрь животного, оплетя его замшелые кости.
— Не смотрите на дерево, — мрачным тоном приказала всем Полгара, — не думайте о его плодах и старайтесь глубоко не вдыхать запах его цветов. Дерево хочет подманить вас на расстояние, где до вас дотянутся его щупальца, усы. Езжайте не оглядываясь. — И туг она придержала лошадь.
— А ты что? — озабоченно спросил Дарник.
— Я вас догоню, — ответила она. — Мне вначале надо поухаживать за этим чудовищем.
— Делайте, как она сказала, — приказал всем Белгарат. — Поехали.
Когда путники проезжали мимо смертоносного дерева, Гарион почувствовал приступ горького разочарования. Отъехав подальше, он ощутил общую разбитость.
Один раз он оглянулся и вздрогнул, увидев, как малиновые усы неистово пляшут в воздухе, стараясь поймать жертву. Потом он услышал, как Сенедра издала сдавленный горловой звук, словно испытывала тошноту.
— В чем дело? — спросил Гарион.
— Дерево! — воскликнула она, хватая ртом воздух. — Какое ужасное. Оно питается мукой своих жертв, а не только их плотью.
Когда кавалькада свернула в сторону вслед за поворотом дороги, Гарион почувствовал, как земля вздрогнула за спиной, а затем услышал треск, с каким горит живое дерево. Ему показалось, что он слышит ужасный крик, полный боли и злобной ненависти. Густой черный маслянистый дым пополз над землей, и ветер донес до путников его зловонный запах.
Полгара догнала остальных примерно через четверть часа.
— Все, оно наелось, больше не захочет, — с удовлетворением сообщила она, и на лице у нее появилась улыбка. — Это один из редких случаев, когда нам с Салмиссрой удалось договориться. — И добавила: — Этому дереву нет места на земле.
Они продвигались все дальше в глубь Найса, следуя по когда-то наезженной, а ныне давно заброшенной и заросшей травой дороге. Примерно в середине следующего дня гнедой жеребец Эрионда стал проявлять признаки активности.
Эрионд подъехал к Гариону, который по-прежнему скакал впереди колонны, держа меч на передней луке седла.
— Ему хочется скакать побыстрее, — тихо засмеялся Эрионд. — Ему всегда хочется нестись.
Гарион повернулся к Эрионду.
— Эрионд, мне все хотелось спросить тебя об одной вещи.
— Какой, Белгарион?
— Когда я скакал на нем в Лесу Дриад, он делал какие-то странные вещи.
— Странные вещи? Что ты имеешь в виду?
— До моря оттуда надо было ехать почти два дня, а он донес меня за полчаса.
— А, вот ты о чем.
— Ты можешь объяснить, как он это делает?
— Он поступает так, когда знает, что я спешу куда-то. Он как бы переходит в другое пространство, и когда возвращается назад, ты уже гораздо дальше, чем до его перехода в другое пространство.
— А где это другое пространство?
— Здесь, вокруг нас. И в то же самое время — его здесь нет. Понял что-нибудь?
— Нет, признаться, не понял.
Эрионд нахмурился в задумчивости, не зная, как лучше объяснить.
— Вот ты мне как-то сказал, что можешь превращаться в волка. И Белгарат тоже.
— Да.
— И ты сказал, что, когда ты превращаешься, меч по-прежнему с тобой и в то же время нет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
