Шляпникова Ленин, напротив, пощадил, оставив его в ЦК, несмотря на занятую им позицию и последующие колебания. В конечном итоге Шляпников согласился с решением Ленина, но это не помешало ему бороться против подчинения профсоюзов центральному аппарату партии. Таким образом, идейный спор с Лениным был далек от завершения. 18 марта 1921 года ситуация прояснилась. Шляпников остался в центральном аппарате. Дыбенко также избежал преследований со стороны Ленина, так как вскоре после подавления Кронштадтского восстания, давшегося дорогой ценой (погибшие исчислялись сотнями, раненые — тысячами), его назначили комендантом крепости. Через некоторое время Дыбенко покинул Кронштадт, отправился на борьбу с крестьянским восстанием в Тамбовской губернии и так в этом преуспел, что несколько месяцев спустя получил должность командующего войсками западного побережья Черного моря и, наконец, командующего 51-й Перекопской дивизией. Одновременно с этим самоучка Дыбенко посещал курсы Военной академии, которые окончил в 1922 году, что впоследствии позволило ему занимать высокие командные посты.
Александра писала ему, что из-за подозрений, которые она навлекла на себя в партии, она может причинить вред его карьере и поэтому ей пришлось отдалиться от него. Эти благородные замечания соответствовали ее характеру, но также являлись ответом на растущее охлаждение в их отношениях. Дыбенко был подвержен женским чарам, Александра сознавала, что разница в возрасте отдаляет их друг от друга, и порой ее обуревала ревность. Дыбенко, со своей стороны, испытывал некоторые сомнения в прочности их союза, его беспокоило возобновление связи между Коллонтай и Шляпниковым, а также тот факт, что об их совместной борьбе стало всем известно. Разве не их Ленин выбрал в качестве мишени для своей критики на съезде? Все это предвещало скорый конец их большой любви, и для Александры, тяжело переживавшей собственную политическую изоляцию, это одиночество, наполнившее ее сердце, стало дополнительным испытанием.
Как всегда, Александра забыла за работой о трудностях в личной жизни. После конфронтации на X съезде она вернулась к проблемам женщин, чью судьбу рассчитывала изменить. В тот момент ее план был особенно смелым, поскольку она хотела добиться перемен в стесненном положении мусульманских женщин на окраинах страны. Женотдел набрал последовательниц в Средней Азии и на Кавказе — отважных женщин, поставивших себе цель защитить себе подобных, вынужденных подчиняться нормам ненавистного им обычного права. Совсем юных девушек заставляли выходить замуж за пожилых мужчин, которых они даже не знали. Им также приходилось заворачиваться в плотную ткань, скрывавшую их лица и тела и изолировавшую их от внешнего мира.
Женотдел бился за то, чтобы избавить их от уготованной им участи и открыть для них в Средней Азии клубы, где они могли бы посещать занятия и смотреть фильмы, а матери семейств на время посещения клуба сдавали бы детей в детские сады, открытые Женотделом при клубах. Конечно, обсуждению не подлежала сексуальная свобода, а тем более какая-либо деятельность вне семьи и дома, которой могли бы заняться женщины. Но клуб сам по себе являлся для них глотком свободы.
Случалось даже и так, что Женотделу удавалось оторвать девушек от семей и отправить их учиться в Центральную Россию. В то время наибольших успехов Женотдел добился на Кавказе, а конкретно — в Баку. Желающих нашлось не так много, но Женотдел сделал ставку на их добропорядочность. Наконец, Коллонтай выдвинула горячо поддержанную идею о том, что мусульманские женщины могли бы участвовать в Международном женском конгрессе, который должен был пройти накануне III конгресса Коминтерна.
Благоразумие сотрудниц Женотдела, внимательно следивших за тем, чтобы не оскорбить чувства своих собеседниц, привлекательность их предложений и методов (особенно притягательными для женщин, чья жизнь ограничивалась домохозяйством, были кинопоказы) оказались действенным средством привлечения симпатий на сторону Женотдела. Но все это также вызывало сильное недовольство мужчин, которые яростно противились чужеродному вмешательству в их образ жизни.
В тех регионах, где ислам глубоко укоренился в жизни сельского оседлого или кочевого населения либо имел на нее определяющее влияние, большевистская власть воспринималась как враждебная по отношению как к религии, так и к мусульманским народам. Власть была русской, ее проект был русским, и народы Азии и Кавказа считали всех русских покорителями. Как можно игнорировать тот факт, что в Афганистане, граничившем со Средней Азией, еще в 1913 году вышла газета с заголовком: «Азия — азиатам!»?
![]()
Группа работниц женотдела ЦК ВКП(б). Слева от А. М. Коллонтай — А. Николаева, 2-я справа — К. И. Межинская. Москва, 1921. [РГАКФД]
Женотдел рассматривался местными мужчинами, обитавшими на окраинах бывшей Российском империи, в качестве орудия колониального господства. Цепляясь за традиционное отношение к женщине, противясь эмансипаторскому проекту Женотдела, маскулинное общество в конечном итоге разворачивало битву на политическом поле. В ответ власть называла мужчин, выступавших против предложений Женотдела, «контрреволюционной прослойкой».
Между тем противостояние было яростным и иногда кровопролитным. Женщинам, ходившим на собрания Женотдела, угрожали, их избивали, подвергали жестокому обращению, закапывали заживо. Тех, кто осмеливался скинуть чадру, преследовали, подвергали жестокому обращению, а совсем юных девушек, едва достигших половой зрелости, похищали и насильно выдавали замуж. Все это говорит о том, насколько проекты Александры Коллонтай и ее соперников нуждались в признании и поддержке со стороны большевистской власти, так как только она могла обеспечить их материальными и человеческими ресурсами, необходимым им для ведения и расширения своей деятельности.
![]()
А. М. Коллонтай в рабочем кабинете. Москва, 1921. [РГАКФД]
Коллонтай могла ликовать! Накануне конгресса Коминтерна сорок пять женщин, преимущественно из Туркестана, прибыли в Москву без чадры, готовые столкнуться лицом к лицу с неизвестным им миром. Тогда она опубликовала в «Правде» статью, в которой объявлялось о том, что вторая женская конференция Коминтерна должна пройти в Москве с 9 по 15 июня 1921 года при участии особых приглашенных — мусульманских женщин. Какой успех для Коллонтай! В течение почти шести месяцев ей удавалось совмещать работу по организации деятельности Женотдела на мусульманской территории с курсами по экономике и «проблемам женщин» для юных работниц, которые партия поручила ей устроить при Свердловском университете. Однако лично Коллонтай этот успех не принес никакой пользы. Напротив, заседания Коминтерна оказались для нее ужасным испытанием, из которого она вышла морально подавленной и политически поверженной.
Третий конгресс Коминтерна открылся 21 июня в Кремле. Большевики хотели, чтобы этот конгресс был посвящен двум крупным проблемам: на нем предполагалось представить международному коммунистическому сообществу НЭП, чтобы закрепить его за собой, а также заклеймить левую оппозицию и покончить с ней. Коллонтай заранее тщательно подготовила свое выступление. Она перевела на французский язык свой большой текст о «рабочей оппозиции» и раздала несколько экземпляров этого перевода некоторым делегатам, владевшим французским языком. В свою очередь, Ленин заранее распространил среди участников свой доклад о НЭПе, а Троцкий поступил аналогичным образом с партийными текстами, в которых осуждалась «рабочая оппозиция».
Коллонтай должна была сначала выступить с докладом о работе, проведенной в отношении женщин в рамках деятельности Коминтерна. В докладе не поднимались проблемы, и, слушая его, участники конгресса не выражали ничего, кроме плохо скрываемой скуки. Когда же Коллонтай увидела тексты, розданные партией, и заметила, что в зале царит атмосфера, благоприятная для Ленина и его тезисов, она решила также затронуть главные вопросы (НЭП и «рабочую оппозицию») и собиралась известить об этом Ленина. Он постарался убедить Александру не делать этого, призвав ее к партийной дисциплине. На что она ответила, что готова проигнорировать дисциплину. Таким образом, конфликт с Лениным перешел в открытую фазу. Благодаря кулуарным разговорам всем участникам столкновения было более или менее известно о готовившейся стычке, поэтому неудивительно, что все делегаты конгресса во главе с Лениным собрались, затаив дыхание, выслушать выступление Александры.
