— А что насчет вещества под воском? Это кровь? Кровь Христа?
Джон положил руки на стол.
— Это можно узнать, если удалить воск и взять пробу. Может, кровь, может, вообще что угодно. Я настаивал на анализе, но они отказали.
— Почему? Разве им не хочется узнать?
— Чтобы это выяснить, частью крови придется пожертвовать. В глазах Ватикана это будет равносильно святотатству.
— О, ради бога, — прошу прощения, — но разве католическая церковь до сих пор живет в Средневековье?
— Я привел тот же самый аргумент — ну, другими словами, конечно, — сказал, что Бог наделил нас знаниями, и я верю, что он хочет, чтобы мы ими пользовались. Представляешь, какой толчок получит христианство, если окажется, что это человеческая кровь, мужская, группа первая отрицательная — универсальная для донорства. Именно такой и должна быть кровь Христа. Его кровь. Не просто же так кто-то запечатал и сохранил нечто внутри Чаши. А проверить на ДНК? Есть ли там генетические маркеры? Можно ли научными методами обнаружить потомков Христа? Феноменальные последствия.
— И они все равно отказались?
— Если есть хоть минимальная возможность того, что в Граале сохранилась кровь Христа, значит, это все, что осталось от Его святого тела. Больше ничего нет. Немыслимо разрушить даже несколько молекул. Церковь консервативна во многих вопросах, пока ей не докажут обратное. Поэтому наука и религия так часто спорят.
Коттен вздохнула:
— Как насчет исследования стволовых клеток или контроля рождаемости. И не только католики. Фундаменталисты постоянно сопротивляются эволюции. — Она помолчала. — Я думала, на кровь можно как-то посветить, и ее становится видно, даже если ее пытались стереть. Это все время показывают в детективах. Такой способ не подойдет?
— Подошел бы, если бы не обработка луминолом[18]. А это значит, что нужно удалить воск и открыть то, что под ним. Они на это не пойдут.
Официант принес вино. Джон попробовал — терпкое, с легкой фруктовой ноткой — и одобрил.
— Смотри. — Коттен взглянула на город за окнами террасы. — Какая красота.
— А знаешь, твои глаза буквально сверкают, когда ты смотришь на что-то красивое — и лицо светится, как тогда, в Колизее.
— Может, потому, что я всю жизнь хотела посмотреть мир. Все называли меня мечтательницей, даже мама. Только папа меня поддерживал. Он говорил, что мне суждены великие дела. Я не могла дождаться, когда уеду из дома. Закончив колледж и получив первую работу, я так радовалась, что наконец смогу везде ездить и брать с собой маму. Она думала, что дальше пятидесяти миль от дома нечего смотреть. Я никогда этого не понимала. Она столько теряла.
— Некоторым нравится сидеть на одном месте.
— Неужели не любопытно посмотреть океан или пустыню? Как можно прожить всю жизнь в круге диаметром пятьдесят миль?
Джон улыбнулся:
— В каком-то смысле, Коттен, мы все ограничены пятьюдесятью милями. А мой круг еще меньше — он называется пасторским воротником.
Тамплиеры стали едва ли не самой богатой и влиятельной организацией западной цивилизации. Ни до, ни после них мир не видел такого головокружительного прихода к власти. Их благосостояние росло, а потомки до наших дней сохранили в своих руках большую часть богатств.
ХРАНИТЕЛИ ГРААЛЯ
Чарлз Синклер сидел за массивным столом черного дерева в центре спутниковой связи у себя в поместье. Он смотрел на семь пустых плазменных экранов, установленных вдоль стены в темной, обшитой деревом комнате.
Сидящий рядом Бен Гирхарт потянулся к встроенной в стол панели управления.
— Мы готовы выводить их на связь.
Гирхарт нажал первый переключатель, и вспыхнул экран номер один. Появилось лицо канцлера Лихтенштейна из Вадуца.
— День добрый, Чарлз.
— Привет, Ганс, — отозвался Чарлз и сделал несколько пометок в линованном блокноте.
Гирхарт коснулся следующего переключателя, и на втором экране замелькало изображение — руководитель Международного банка в Цюрихе.
Нажимая кнопки по очереди, Гирхарт вывел на экраны еще несколько лиц. Среди них — бывший маршал Советской армии, занимающий высокий пост в Министерстве обороны России; британский премьер-министр; председатель Верховного суда Франции; министр финансов Германии из Берлина; а также — президент и основатель компании «Глобалстар» в Вене, крупнейшей в Европе телекоммуникационной сети.
— Всем хорошо меня слышно и видно? — спросил Синклер.
Семь лиц на телеэкранах закивали и сказали «да».
— Тогда начнем. — Повернувшись к канцлеру, он произнес: — Слушаю, Ганс.
— Спасибо, Чарлз. Я с гордостью сообщаю вам, джентльмены, что из двадцати семи сотен членов Совета по международным отношениям к нам прислушиваются почти 90 %. У членов Совета есть свои люди в Государственном департаменте США, также они налаживают связи с группами, выступающими за единое всемирное правительство в Канаде, Великобритании и Японии. Естественно, это ключевой фактор нашего успеха, поскольку Совет по международным отношениям ставит целью стирание национальных границ.
— Превосходно, — сказал Синклер, остальные Хранители зашевелились.
Британский министр произнес:
— Две другие группы наших приверженцев — Трех-стороння комиссия[19] и общество «Бильдерберг»[20] — практически полностью находятся под нашим влиянием. Как вам известно, Трехсторонняя комиссия занимается финансовыми и политическими вопросами, а деятельность бильдербергеров связана с военными и стратегическими проблемами. Поскольку некоторые из вас и ваших коллег являются членами этих групп, можно не рассказывать о наших достижениях.
— Позвольте мне сказать несколько слов, джентльмены, о некоторых достижениях Всемирного банка и Международного валютного фонда, — заговорил банкир из Цюриха. — Многие страны Третьего мира, не сумевшие выплатить огромные кредиты, полученные от западных банков, теперь вынуждены сотрудничать со Всемирным банком на его условиях, поскольку сейчас банкиры — наши банкиры — могут диктовать новые условия. Заемщикам некуда деваться, и они вынуждены использовать наши деньги. Мы видим это каждый день. Мы также видим прогресс в том, что общество переходит на безналичные расчеты, значительно выросло использование кредитных и пластиковых карт.
— Вы правы, — сказал Синклер. — Оплата по безналичному расчету и электронный перевод денег становятся одним из основных источников нашего дохода, особенно в США. Мы ожидаем, что к концу года доля этих доходов составит 60 %. Следующим нашим шагом станет выпуск в обращение банкнот со штрих-кодом. Технология штрих-кодов, разрабатываемая совместно с некоторыми нашими стратегическими партнерами, также готовится к использованию в биомедицинских целях. Новые нано-штрих-коды из золота и серебра настолько малы, что несколько сотен тысяч могут поместиться на одном сантиметре. Значение этого понятно — с помощью нано-кодов мы станем следить за гражданами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
