Саргон не стал довольствоваться весьма престижным титулом «царь Киша» – он был более амбициозен. Где-то на берегах Евфрата он основал новую столицу – Аккад, единственную царскую резиденцию Древнего Ирака, точное местонахождение которой неизвестно. Там он построил дворец и храмы для своей богини-покровительницы Иштар и Забабы, бога-воина, защитника Киша. Основным новшеством, связанным с его правлением, стало превосходство семитов над шумерами. Во все ключевые города-государства градоправителями были назначены аккадцы, а на аккадском языке, как и на шумерском, стали составляться официальные надписи. В то же время Саргон с уважением относился к шумерской религии – он сделал свою дочь жрицей бога луны и покровителя Ура Нанны. Называя себя «помазанным жрецом Ану» и «великим энси Энлиля», царь Аккада продемонстрировал, что не хочет нарушать древние и весьма уважаемые традиции.
Утвердив свою политическую и идеологическую власть над Шумером, а также значительно увеличив численность своего войска, Саргон предпринял несколько военных походов по меньшей мере в двух направлениях: вдоль Тигра в сторону Ирана и по Евфрату по направлению к Сирии. На востоке он столкнулся с ожесточенным сопротивлением войска, собранного четырьмя правителями с юго-востока Персии с царем Авана во главе. В конечном итоге враги были повержены, несколько городов – разграблено, а различные правители, наместники и цари Элама, Варахше и соседних районов признали власть Саргона. Очевидно, именно тогда, возможно, сам Саргон превратил Сузы из небольшого торгового поселения в столичный город. Что бы он ни сделал для этого – вложил средства или просто согласился с переносом столицы с гор Авана на равнину, – царь Аккада вряд ли предвидел, что правитель Элама внесет свой вклад в падение его династии или что через несколько столетий топоним Сузы станет синонимом поражения и унижения Месопотамии.
Поход на северо-запад описан (возможно, ошибочно) почти как вооруженная прогулка. Саргон утверждает, что в Тутуле (Хите) он «простерся перед Даганом» (богом плодородия, которому поклонялись все обитатели местности в среднем течении Евфрата) и что «он (Даган) даровал ему верхнюю землю, (а именно) Мари, Ярмути (и) Иблу, вплоть до Кедрового леса (и) до Серебряной горы». Ярмути и Ибла, несомненно находившиеся в Северной Сирии, до сих пор точно не локализованы, но под Кедровым лесом, очевидно, подразумевается Ливан или Аманос, а под Серебряной горой – Таврские горы. Как понятно по обоим названиям, Саргон стремился обеспечить свою державу древе синой и металлом, которые теперь можно было беспрепятственно и безопасно спускать по Евфрату в Шумер и Аккад.
Это все, о чем нам рассказывают достоверные источники – надписи самого Саргона. Однако можно предположить, что в них не описан один или даже несколько походов на север вдоль Тигра по меньшей мере до широты Мосула, так как тогда в этом регионе появились таблички с текстами, написанными на аккадском языке, а в Ниневии была обнаружена прекрасная бронзовая голова, которую большинство ученых считает изображением самого Саргона.
Как нам следует относиться к нескольким анналам, предсказаниям и литературным произведениям, написанным в более позднее время и содержащим подробное, нередко поэтическое описание походов и завоеваний Саргона? Где, например, в эпической песне, известной нам под названием «Царь битвы», в которой говорится, будто царь Аккада зашел в самое сердце Малой Азии, чтобы защитить местных купцов от притеснений, учиненных правителем Пуршаханды, заканчивается описание исторических событий и начинается вымысел? Можно предположить, что Саргон действительно совершил успешные походы в Курдистан и, возможно, через Персидский залив добрался до Омана, но стоит ли верить, что он «пересек Западное море» и побывал на Кипре и Крите, как сказано в пророчестве и довольно невразумительном списке географических названий? Личность первого великого месопотамского завоевателя разжигала воображение древних авторов. Для них царь, сказавший: «Пускай любой царь, захотевший стать мне равным, дойдет до тех мест, где я бывал», вполне мог завоевать весь мир. Конечно, чрезмерный скептицизм, как и излишняя легковерность, нежелательны, так как в большинстве из этих рассказов, скорее всего, присутствует хотя бы крупица правды.
Великолепное царствование Саргона продлилось на протяжении целых 55 лет (ок. 2371–2316 до н. э.). «Когда он был стар, – говорится в довольно поздних вавилонских анналах, – все страны восстали против него и осадили его в Аккаде». Но у старого льва еще остались зубы и когти: «Он вышел на битву и победил их; он опрокинул их и уничтожил их многочисленное войско». Ниже говорится следующее: «Субарту (кочевые племена Верхней Джазиры) напали в своей мощи, но покорились его рукам, и Саргон добрался до их жилищ и жестоко расправился с ними».
Аккадская держава
События, омрачившие последние годы правления Саргона, были предзнаменованием масштабного восстания, разразившегося в Шумере и Иране после его смерти. Его сын и преемник Римуш отважно подавил его, но ему бросили вызов собственные придворные. Через девять лет после его воцарения (2315–2307 до н. э.), в течение которых он предпринял успешный поход в Элам, «его слуги», как сказано в одном вавилонском пророчестве, «убили его с помощью своих табличек», а значит, уже тогда письменное слово стало смертельным оружием.
Место Римуша занял Маништушу, возможно бывший его братом-близнецом (по крайней мере, судя по его имени, которое можно перевести как «Кто с ним?»). Одним из ключевых событий, произошедших в его правление, стал поход в земли на другом берегу Персидского залива, описанный следующим образом: «Маништушу, царь Киша, когда он покорил Аншан и Ширикум (в Юго-Восточном Иране), он пересек Нижнее море на кораблях. Цари городов на другом конце моря, 32 всего, собрались на битву. Он победил их и подчинил их города. Он низверг их правителей и захватил всю страну вплоть до серебряных рудников. Горы за Нижним морем, их камни он увез, и сделал свою статую, и подарил ее Энлилю». Вопрос о том, где были расположены эти «горы за Нижним морем» – в Омане или Персии, остается спорным, но о цели этой экспедиции в источнике сказано вполне отчетливо.
Разобравшись в ситуации, сложившейся в Месопотамии в это время, мы поймем, для чего именно царю был нужен этот поход. На севере Междуречья находились войска Саргона, но они не могли эффективно контролировать данный регион. Население Джазиры и Северной Сирии снова обрело свободу. Дальше на севере хурриты, которые вскоре станут играть важную роль в истории Древнего Ирака, заняли Таврский хребет от Уркеша, находящегося к северу от Каркемиша, до страны Намар, что простиралась вокруг озера Ван, а на юге, возможно, до Верхнего Заба. Их восточные соседи, луллубеи, укрепились на равнине Шехризор, неподалеку от Сулеймании. За ними, вокруг Хамадана в центральной части Загроса, жили дикие гутии, а еще южнее – неспокойные племена, поселившиеся вокруг Элама. Все эти народы относились к аккадцам как угодно, только не дружелюбно, и, так как они контролировали все пути, ведущие из Анатолии, Армении и Азербайджана в Месопотамию, последняя была отрезана от традиционных источников меди, олова и серебра. «Бронзовые маршруты» закрылись, и у аккадцев было только два выхода: обеспечить себя другими источниками металла, такими как Оман или Юго-Восточная Персия, или сражаться на севере.
Сын Маништушу Нарам-Суэн («Любимец Сина») выбрал войну, и по крайней мере в течение некоторого времени ему сопутствовал успех. К титулу «царь Аккада» он с гордостью добавил «царь четырех сторон света» (шар кибрат арбаим) и «правитель вселенной» (шар кишшати). Более того, перед его именем в текстах ставили изображение звезды, идеограмму, обозначавшую слово «бог», которая на шумерском языке читалась как дингир, а на аккадском – как илу. Таким образом, царь, подобно Лугальбанде и Гильгамешу, стал богом. Мания величия? Несомненно, нет. Великих ассирийских царей 1-го тыс. до н. э. никогда не обожествляли. Но следует признать, что обожествление некоторых отдельных правителей в Древней Месопотамии имело место, и пока мы не в состоянии полностью понять эту практику. Существует мнение о том, что божественный титул принимали только те правители, которые выступали в роли мужского божества во время обряда священного брака, проходившего в рамках празднования Нового года. Другие полагали, будто обожествление было единственным способом, с помощью которого эти создатели первых месопотамских держав могли обеспечить себе полное подчинение со стороны различных энси своего царства. Однако оба этих объяснения гипотетические и весьма спорные.
Нарам-Суэн был сделан из того же теста, что и его дед Саргон, и, подобно ему, стал легендарным персонажем. На протяжении почти всего своего продолжительного правления (2291–2255 до н. э.) он совершал военные походы на периферию Месопотамии. На западе он «разрушил Арманум (Алеппо?) и Эблу оружием бога Дагана» и «взял верх над Аманосом, Кедровой горой». Судя по царскому рельефу, вырезанному на скале неподалеку от Диярбакыра, на севере Нарам-Суэн предпринял поход против хурритского государства Намар, а в Телль-Браке, стратегическом пункте в самом сердце бассейна реки Хабур, позволявшем контролировать все дороги Джазиры, была построена царская резиденция. Вероятно, далеко на юге восстал Маган (Оман?), так как Нарам-Суэн «выступил против Магана и лично захватил Маниума, его царя».
