Приоткрывшаяся перед ней завеса семейной тайны сделала ее глубоко несчастной женщиной. А теперь, когда она поняла, что ей суждено испить до дна горечь неразделенного чувства, она стала несчастнее вдвойне... Потому что она не видела выхода из этого лабиринта.
– Оливер! Наконец-то!
Мэтт встречал их в приемной. Сегодня на нем был деловой темный костюм и белая рубашка, галстук приглушенных тонов завязан в ровный узел.
Он пожал руку Оливеру и повернулся к Дани. Дани ответила на его сдержанное приветствие и первой осмелилась задать мучивший их с Оливером всю дорогу вопрос. Как тяжело, должно быть, было Оливеру переждать эти необходимые формальные приветствия.
– Мэтт... Скажите скорей, как Конни?
– Счастлив, что могу сейчас сказать вам: ее состояние стабильное, – невозмутимо отозвался Мэтт.
– Что это означает? – нетерпеливо торопил его Оливер. – И что с ней, черт возьми, приключилось?
Доктор покачал головой.
– Мне кажется, будет лучше, если я предоставлю возможность все объяснить самой Конни.
– А я так не думаю, – взволнованно воскликнул Оливер.
Он смотрел на врача с гневом, недоумевая, как тот может так долго держать их в неведении. Мэтт развел руками.
– Сожалею. Но существует такая вещь, как врачебная тайна. Ничем не могу помочь.
– Какая к черту тайна! – взорвался Оливер. – Речь идет о моей матери!
Он сжал пальцы в кулаки, на подбородке запульсировал нерв.
– Мне прекрасно это известно, Оливер, – ровным голосом отозвался доктор.
– Тогда вам должно быть также известно, что мне необходимо точно знать, что с ней произошло! – не унимался Оливер.
Мэтт беспомощно повернулся к Дани, словно обращаясь к ней за помощью. Но что могла она сделать? Она сама не имела понятия, как обращаться с Оливером, когда он в таком состоянии! И потом, если бы на месте Оливера была она сама, она вела бы себя точно так же! Это ведь естественно для людей, которые тревожатся о своих близких!
– Оливер, я думаю, Конни уже ждет тебя! Вопросы подождут, а сейчас ей нужно твое присутствие. Когда она увидит тебя, ей сразу же станет легче, я в этом уверена. А поговорить с Мэттом ты можешь и позже.
– Совершенно верно, – поспешно согласился Мэтт, благодарный за то, что Дани отвела от него грозу.
Он распахнул перед ними двойные двери, что вели во внутренние помещения клиники.
– Да, я должен вас предупредить, – вспомнил врач, – я назначил Конни кое-какие обезболивающие препараты. А у них несколько специфическое действие... В общем, если вам покажется, что Конни немного вялая и сонная, не волнуйтесь. Это побочное действие препарата. И, по возможности, постарайтесь недолго. Ей нельзя утомляться.
– Какого черта... Какие такие препараты? – Оливер все больше волновался. – О какой боли вы тут толкуете? Мэтт, да скажите же вы наконец...
Но он вынужден был замолчать, потому что доктор без лишних слов распахнул перед ними дверь палаты.
– Конни, к вам посетители! – радостно возвестил он. – И, несомненно, долгожданные посетители.
Он бросил Конни ободряющую улыбку и посторонился, давая дорогу Дани и Оливеру.
Дани, входя, не знала, чего ей ожидать, в каком состоянии она увидит Конни. Но Конни была столь же красива, как и обычно. Может быть, чуть бледнее, но яркие глаза были так же прекрасны, как раньше.
– Оливер, – тепло улыбнулась она, протягивая сыну руку.
– И Дани, – с такой же теплотой произнесла она и подала ей вторую руку.
Дани судорожно сглотнула. Только теперь она поняла, как привязалась к Конни. И какую же радость доставило ей искреннее удовольствие Конни! Как странно... За несколько недель Конни так прочно вошла в ее жизнь. Она значила теперь для нее не меньше, чем ее сын...
Оливер сжал тонкую руку матери.
– Конни, что случилось, скажи скорее!
Мэтт отступил к дверям:
– Я, пожалуй, оставлю вас одних, чтобы вы могли поговорить. Но, прошу вас, недолго, договорились?
И он исчез, бесшумно прикрыв за собой дверь.
– Я, наверное, тоже лучше за дверью подожду. – Дани пожала руку Конни.
– Нет! – решительно остановила ее Конни. И сказала мягче, словно извиняясь за непривычную резкость: – Останься, пожалуйста, деточка моя. Так приятно вас обоих видеть! Я соскучилась, – с чувством добавила она.
Теперь, приглядевшись, Дани поняла, что Конни выглядит совершенно измученной. Раньше в ней было столько живости, столько огня, столько непререкаемой уверенности в счастливом завтра... А теперь жизнь словно ушла из нее, и кожа на ее тонкой руке казалась почти прозрачной.
Дани бросила осторожный взгляд в сторону Оливера. По горькой складке губ она догадалась, что Оливер тоже заметил внезапную слабость матери.
– Давай-ка присядем, Оливер, – с натянутым оживлением сказала она. – Конни неудобно с нами разговаривать, когда мы над ней вот так нависаем!
– И правда, садитесь, дети мои, – согласилась Конни со слабым подобием своего всегдашнего энтузиазма.
– Мама...
– Садитесь, я вам говорю, – возвысила голос Конни.
К изумлению Дани, Оливер сразу же подчинился. Тяжело опустился на шаткий больничный стул. Правда, Конни не оставила ему выбора. В сложившихся обстоятельствах он предпочел не спорить с матерью.
– Перестань дуться, Оливер, – поддразнила его мать. – Морщины заработаешь.
Он сделал глубокий вдох.
– Конни, я вижу, что ты стараешься уйти от разговора. Предупреждаю, у тебя ничего не выйдет. И я не собираюсь ждать объяснений до скончания века.
– Какой у меня нежный, мягкосердечный сын, – с притворным укором покачала головой Конни. Поскольку у Оливера был такой вид, что он сию минуту начнет крушить мебель, Конни смягчилась. – Ну хорошо, сейчас расскажу. У меня неожиданно начались довольно сильные боли в груди. И Мэтт настоял на том, чтобы я легла в больницу на полное обследование. Анализы, всякие тесты, снимки и прочее.
– Какие такие анализы? – прищурился Оливер. – Какого черта тогда этот доктор морочил мне голову?
– Да обычное обследование, – махнула рукой Конни. – Вот что, дорогой, позвони, пожалуйста, Джанет и попроси, чтобы она собрала мне...
– Конни! – не выдержал Оливер. Дани давно уже ожидала, что еще секунда – и он взорвется. – Скажи мне наконец, чем ты больна!
– Видимо, у меня был небольшой сердечный приступ, – легким тоном сообщила Конни.
– Видимо? – Оливер отбросил хрупкую руку матери и вскочил на ноги. – Видимо! А скажи, пожалуйста, эти небольшие сердечные приступы у тебя, видимо, были и раньше?
– Скорее всего, нет, – мягко сказала Конни.
Гнев сына не произвел на нее ни малейшего впечатления. Она лишь тайком чуть сжала ладонь Дани. Дани растерялась, изо всех сил стараясь не выдавать свои чувства. Что означает этот тайный жест? Может быть. Конни просит ее о помощи? Она пристально взглянула на пожилую женщину. Заметила мелкие бисеринки пота на гладком лбу, бледность, проступившие синяки под глазами. В одно мгновение грозные признаки болезни проступили на ее лице.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
