важное, Джек, – решив заполнить затянувшееся ожидание, тихо произнес я.
– Только не говори, чтобы ты забыл повернуть чертов газовый вентиль, – холодно отозвался друг, от скуки щелкая зажигалкой.
На улице начинало светлеть, а это значит, что нам совсем скоро придётся отсюда убраться. Счет пошел на минуты.
– Нет, я о другом. Давно хотел признаться.
– Не знал, что у тебя есть от меня секреты, Жан.
– Секреты есть у всех. Ты тоже мне не обо всем рассказываешь, – парировал я.
Открыть другу давно терзающие меня навязчивые мысли на деле оказалось непросто. Возможно, я впервые в жизни так сильно волновался.
– Я не люблю пустой треп. Поэтому давай ближе к делу, – поторапливал он меня.
– Я три года наблюдаю за одной девчонкой, – выдал на одном дыхании и уткнулся взглядом в свои кроссовки.
Молчание Джека усилило мою нервозность.
Что, если он не поймет? Или еще хуже…
Я даже в страшном сне не мог представить, что Джек посмеется надо мной. Но он не смеялся и не спешил ничего отвечать. Это успокоило меня и придало смелости.
– Точнее за двумя, но мне интересна только одна. Та, что я заметил первой.
– С каких пор тебя потянуло на девчонок? – Джек повернул голову и удивленно посмотрел на меня.
– Мне тринадцать. В моем возрасте это естественно, – я смущенно пожал плечами. – Ну и девчонки явно симпатичнее крыс.
Джек окинул меня задумчивым взглядом и снова закурил. Я последовал его примеру и даже не дернулся, когда дом Гарри Мюррея содрогнулся от взрыва и вспыхнул как спичка. Джек тоже не шелохнулся и отвел в сторону взор.
Мы молчали целую вечность. Периферийным зрением я видел алое зарево. Слышал крики выбегающих на улицу людей и рев пожарной сирены.
– Ты собираешься их убить? – наконец спросил Джек, внимательно глядя мне в глаза.
– Да, – не колеблясь, ответил я. – Но не сразу. Хочу сначала немного с ними поиграть.
– Как? – уточнил он.
– Если ты со мной, то можешь выбрать любой способ, Джек.
– Разумеется, я с тобой, Жан, – бескомпромиссно отозвался друг, и меня затопило облегчением.
Не сказав друг другу больше ни слова, мы одновременно посмотрели на пылающий дом, столб черного дыма, поднимающийся в светлеющее небо, и горстку любопытных зевак. Вряд ли кто-то из них по-настоящему сожалел о случившемся пожаре. Мюрреи с их бесчинствами опостылели всем без исключения. Я не сомневался, что их гибель облегчит жизнь многим людям. Мы с Джеком поступили правильно и справедливо.
Эйфория и возбуждение кипели в венах, я полной грудью вдыхал доносящийся запах гари и блаженно улыбался, чувствуя себя господином этого сраного мира.
На следующий день я пришел в охотничий домик в приподнятом настроении, намереваясь обсудить с другом наши новые планы, но мои фантазии разбились о жестокую реальность. Джек опять пропал…
Поначалу я не паниковал, так как подобное случалось не одиножды. После внезапного исчезновения Джек всегда возвращался – изможденный, худой, со следами побоев, которые он тщательно скрывал даже от меня. Мы никогда не обсуждали причины длительного отсутствия и синяки. Я и без этого знал, что его старик лютует не меньше, чем мой.
Нам обоим не повезло с семьей. Что ж, так бывает, но я как-то выискивал способ выбираться, даже если находился под домашним арестом. Если отец засекал мои отлучки, мне влетало так, что я неделями не мог подняться с кровати. Но видимо, у Джека ситуация была в разы сложнее, раз он отсутствовал месяцами. Я честно пытался проявлять терпение, но злость и гнев при этом никуда не девались и росли в геометрической прогрессии.
Я отчетливо понимал, что так продолжаться не может, и нам придется что-то решать. Вместе. И даже отложил план с девчонками в дальний ящик. Безусловно, благополучие и здоровье Джека были для меня важнее любой из наших игр. Я был готов пожертвовать ради него собственной жизнью, а он, не задумываясь, сделал бы то же самое ради меня.»
Кэйт закрыла и отложила рукопись на край стола. Как она и предполагала, читательский уголок оказался весьма удобным для времяпровождения с книгой. В принципе, ничего удивительного – именно для этого он и предназначен.
Сделав глоток остывшего кофе, девушка покосилась на настенные часы. Время давно перешагнуло за полночь, но сна не было ни в одном глазу. Кэтрин решила во что бы то ни стало «добить» до утра первоисточник «Инстинкта», но то и дело прерывалась, чтобы записать в заметки возникающие умозаключения и стихийные мысли.
Отталкиваясь от утверждения Тернера, что в своей книге Миллер был максимально откровенен и вплел в сюжет множество личных переживаний, Кэйт воспринимала текст совершенно иначе. В каждом абзаце ей чудились намеки и завуалированные детали, на которые она раньше не обращала ни малейшего внимания.
Например, Джек и его регулярно повторяющиеся исчезновения. Жан приводил отлучкам друга весьма размытые и неточные объяснения, но для Кэйт они выглядели надуманными и притянутыми за уши. Достаточно было обменяться телефонами и адресами, чтобы не теряться месяцами в догадках, где пропадает Джек.
Так же Кэйт настораживала откровенная одержимость Жана другом и желанием удержать его интерес. Периодически возникало впечатление, что многие преступления Жан совершал исключительно ради Джека – чтобы угодить ему и укрепить нездоровую связь.
Большинство действий Жана, от лица которого велось повествование, буквально кричали об одиночестве и ненависти ко всему миру. Отсюда возникала уверенность, что в Джеке он видел единственного соратника и напарника для своих садистских игр, целиком и полностью понимал понимающего его.
На протяжении всего сюжета Жан подробно и без каких-либо угрызений совести рассказывает, как они с Джеком, руководствуясь исключительно благими намерениями, наводят порядок на улицах близлежащих деревень и поселков. Жан так и пишет: Мы зачищали улицы от грязи, и я не видел ничего плохого в том, что нам это нравилось.
Кэйт не сомневалась, что он не лукавил, не снимал с себя ответственность и не искал оправданий. Именно так Жан и обосновывал свое право на убийство. Криминалисты называли такой тип серийников «идейными», то есть совершающими преступления во имя вымышленной идеи. Но даже здесь имелось разногласие, прослеживающееся в словах «нам это нравилось». Значит, Жан осознавал, что убивал ради удовольствия. А это уже было свойственно убийцам «гедонистам[4]».
Таким образом, Кэтрин пришла к выводу, что Жан и Джек выходили за рамки стандартных категорий серийных убийц. Их мотивация была смешанной, причины их действий переплетались в определённой степени. Вероятно, в самом начале своего пути они экспериментировали с жизнью и смертью в поисках чего-то большего, чем просто удовлетворение аморальных желаний. Однако то, к чему в итоге они пришли, вызывало у читателей дикий ужас и вполне обоснованный страх – что, если эти кровожадные парни отнюдь не плод фантазии Роберта? Возможно, в этом подсознательном страхе и кроется секрет успеха триллеров Миллера?
Снова погрузившись в рукопись, Кэтрин не обнаружила в тексте ничего нового. В финале «Инстинкта» малолетние убийцы поджигают дом Джека, заперев его отца в гараже и ограбив его сейф, покидают город, дав друг другу клятву, что однажды вернутся, чтобы воплотить навязчивую фантазию Жана об убийстве двух девчонок, случайно привлекших внимание психопата. В следующей книге Миллера «Паттерн» именно этим они и займутся, где из благородных поджигателей-чистильщиков окончательно перевоплотятся в неуловимых хладнокровных убийц, на счету которых окажется огромное количество замученных и изнасилованных женщин.
Однако на текущий момент Кэтрин все больше тревожил не до конца раскрытый персонаж Джека.
Существовал ли он вообще?
Ответа на этот вопрос нет и в последующих триллерах Миллера. Выпрыгнув из окна, Роберт так и не закончил
