двух лежащих близнецов нападают десятки крыс. Того, что ранил Клепий, крысы начали пожирать прямо с его шеи, выдирая из него куски мяса, и кровяные сосуды.
«О боги всемогущие»
Кровь била фонтаном и даже не думала останавливаться. Пока первый брат отходил в царство Дадура, второй продолжал сопротивляться, но крыс было не одолеть. Бородач встал с земли, махал своими огромными руками, стряхивал крыс, но они продолжали наседать на него. Из десятка ран сочилась кровь — над коленом был выгрызли кусок мяса, в области паха копошились три серые крысы, активно раздирая тело здоровяка и пытаясь добраться до внутренностей. Некоторые крысы пали от руки бородатого близнеца, он их попросту сжимал в своих кулаках и переламывал их хребты. Некоторых он раздирал на две части, но крыс было больше и вскоре, крики стихли, а мертвец лежал неподвижно с многочисленными ранами, поедаемый сотней мелких грызунов.
«Опасно делать Крысиного короля своим врагом.»
Клепий поспешил удалиться от этого неприятного зрелища. Он понимал, что дети короля катакомб не тронут его, однако от одного их вида и последствий их атаки ему было не по себе.
Израненный, с переломанными ребрами, Клепий плелся в то место, где он встретил двух близнецов. Ему трудно давался каждый вздох, однако он силился перебороть свою боль и самого себя.
«Нельзя умирать здесь. Я еще не выполнил, предначертанного для меня.»
Клепий шел не торопясь, каждый шаг болью отзывался в его спине и переломанных ребрах. Он забыл подобрать кинжал, но решил, что обойдется без него. Участвовать еще в одной бойне — значит попрощаться с собственной жизнью. Его силы были на исходе и сейчас он желал только лишь теплой мягкой постели.
«Записной стол. Вот, что охраняли эти два здоровяка.»
Ламос, не ожидавший кончины в собственном доме, оставил в подвальном помещении, которое он использовал в своих нуждах, все свои записи.
«Я должен найти среди этого добра то, что приведет меня к сборищу культистов.»
Крепко сбитый буковый стол, стоял на небольшом постаменте, как бы возвышаясь над остальной частью помещения. Над ним висел факел, который в данный момент не горел, видимо, он использовался вместо горелки или свечей. На столе были разбросаны множество бумаг, как будто Ламос убегал отсюда в спешке.
«Что его напугало? Или он знал, что Крысиный Король искал его?»
На столе лежала гипсовая маска, искусно разукрашенная разными красками. Маска олицетворяла собой лицо богини Фахтаче — в ней выдавались острые черты лица, широкие надбровные дуги, будто бы богиня хмурилась. На месте зрачков изображалось пламя.
«Он был одним из жрецов», — понял Клепий, взяв в руку маску.
Однако он не пытался уничтожить все свои улики. Уставший Клепий, тихо застонав, присел на стол и начал изучать записи смотрителя маяка. Первым делом он открыл какую-то книгу в твердом переплете, хотя обычно на морском востоке пользовались пергаментом или папирусом. Действительно, бумага в книге была сделана из листьев папируса. Первая запись была датирована…
«Первые агнцы Огня. 21 число Антвара.»
Антавр соответствовал месяцу Снежных Покровов в имперском календаре.
«О, боги,» — удивился Клепий, подчеркнув своим выбитым указательным пальцем дату.
«21 число Антвара 398 года. Первые агнцы. 18 молодых Агнцов, приготовленных в заклание ныне привезли из Семиостровия. Все они юны и чисты.»
Клепий перевернул страницу папируса. Ламос писал крупным, но хорошо разборчивым подчерком.
«Первая декада Сентвара. Мои труды не прошли зря. Шестнадцать Агнцов готовы стать очистительной жертвой для богини.»
Первая партия рабов была доставлена Ламосу еще в 398 году, как раз в тот год, когда умер последний император Империи. Дальше были строки менее разборчивые и написаны они были мелким подчерком. Страж повернул очередную страницу. Они казались ветхими, что не удивительно, ведь этой книги было больше десяти лет.
«399 год от начала Четвертой эпохи. Вторая декада Секствара. Корабль «Лимус» отправлялся из имперской гавани города Лапир. Во втором трюме была спрятана еще одна партия агнцов. Двадцать два агнца, готовых для заклания. Отец пламени благословит мою жертву.»
Очередная перевернутая страница. Клепий послюнявил свой палец и перевернул папирусный лист. Боль жутко отдавалась в его грудной клетке, и он старался не двигаться лишний раз.
«400 год от н. 4 э. За это время я постарался на славу. Только лишь один агнец заблудился в своем невежестве и попытался отбиться от стада. Пришлось отдать его под ножи. Двадцать один агнец был приведен для Матери пламени, и она благословила мои старания.»
Это было только начало записей. Клепий понял, что Ламос записывал в эту расчетную книгу всю контрабанду, среди которых в первую очередь были дети, предназначенные для жертвоприношений.
И так страница за страницей, менялось только количество детей, причем с каждым разом оно возрастало. И в каждой записи была пометка «Жертвы не умиловствовали богиню.»
«Они пытаются воскресить ее уже десять лет. Но у них ничего не получается. Интересно, что об этом знает Велисарий? Сможет ли он помочь культистам в этой цели?»
В подземелье воцарилась тишина. Крысы разбежались по своим углам, оставив только окровавленные кости трупа. Налетели как саранча и исчезли столь же быстро.
Клепий понимал, что нельзя доверять королю катакомб. Однако, на какое-то время они стали союзниками против общего врага. Крысиный король слишком влиятельный, чтобы сторониться его помощи.
Очередная страница, пропахшая стариной, перелистнулась Клепием.
«Вот оно», — подумал Клепий, прочитав очередную запись.
«406 год от Н. 4. Эпохи. Тридцать семь жертвенных агнца прибыли на корабле «Эллебий. Капитан корабля говорит, что сам консул имел честь отбирать этих детей.»
«О, боги, милостивые. 406 год. Месяц Первых Посевов. День потрошения.»
Клепий помнил о том, что орден не должен вмешиваться в политику, однако многие из стражей принимали на себя роль примирителей или воителей. Тот день заставил Клепия думать о том, что вся молва, ходящая в народе, о том, что консул Фэбиас — сторонник Тьмы — истинная правда. День Потрошения, так назвали этот день в народе. Именно в этот день по многим разным надуманным причинам были убиты все, кто как-либо относился к императорской династии.
Однако, сейчас это не должно было отвлекать Клепия от его первоочередной задачи. Этот год был памятным для Ламоса по другому поводу.
«Отец пламени благословил мою жертву и волею богини я принял крещение огнем. Я был удивлен, что излюбленные пламенем скрываются у всех на виду. В Поминальном Храме в первую ночную стражу я был крещен самим отцом пламени. Богиня не приняла жертвы, но клянусь теперь ее Огнем, что буду служить еще усерднее.»
Что-то екнуло
