— Хватит! — завопил Блэнфорд. — Ради всего святого, хватит!
Как только установилась летняя погода, начали действовать вновь созданные трибуналы, которые рассматривали военные преступления, и вскоре должно было решиться, виноват Смиргел или не виноват. Пока все еще было, как в тумане — сплошные предположения и ложные свидетельства. Шел поиск героев и козлов отпущения. Двое консультантов по правовым вопросам были на стороне Смиргела, так как принц подыскал им местечки в компании, занимавшейся сокровищами, и обещал некую долю от найденных Ценностей. Он так ловко все провернул, что можно было подумать, будто немец достоин по меньшей мере британского ордена за отличную боевую службу или французского военного креста. Надо ли удивляться, что его дело развалилось из-за «отсутствия доказательств». Тем временем суды охотно публиковали данные о погибших и пострадавших, и было очевидно, что нацисты нанесли огромный урон Провансу. Из шестисот тысяч человек, угнанных в Германию, не вернулись шестьдесят тысяч, пятнадцать тысяч человек были расстреляны или обезглавлены, шестьдесят тысяч заболели туберкулезом… Но решение трибунала относительно Смиргела было, тем не менее, вполне лояльным, оно звучало, как музыка, для ушей лорда Галена, ибо теперь ничто не мешало приступить к поиску сокровищ. Компания начала готовиться к разработке недр.
Однако внезапно возникли непредвиденные препятствия, в частности, поползли слухи о находке — произошла утечка информации. Возможно, из-за якобы случайной оплошности самого Смиргела? Во всяком случае, отцы города Авиньона и его власти недвусмысленно дали понять, что хотят быть в курсе дела и что все найденные сокровища сначала должны быть предъявлены директору музея и главе мэрии.
— Теперь сохранить все в тайне не получится, но, может быть, сумеем ограничиться подкупом пары чиновников? — спросил принц, стараясь не показывать своего разочарования. — Но с этим не будем торопиться. Вдруг там нет никаких сокровищ, а если даже есть, то совсем мало.
С лица лорда Галена не сходило тоскливо-испуганное выражение. Как бы то ни было, Смиргелу оставалось только дождаться заветного документа, который должен был удостоверить его невиновность, и тогда он сможет предъявить карту и повести всех на штурм пещер.
— Нам не стоит вести себя, как собака на сене, по крайней мере, на первом этапе. В конце концов, это же грандиозное историческое событие. Сославшись на французские законы, нам могут вообще запретить что-либо делать — приплетут сюда интересы Лувра. Но пока чиновники еще как следует не раскачались. Подкормив кое-кого из них, мы можем заставить их заявить, например, что находка наша не представляет особого интереса ни для историков, ни для искусствоведов.
Было очевидно, что время просвещенного эгоизма миновало, и все хотели немедленно стать миллионерами! Однако то и дело возникали всякие трудности.
— Вы уверены в bona fides вашей карты? Я давно хотел спросить вас об этом, — сказал лорд Гален.
Откашлявшись, Смиргел энергично закивал головой.
— В конце концов, это же логично, что Шульц сохранил копию, ведь с ней он мог в любое время вернуться и вынести сокровища. Вас что-то не устраивает? Я не понимаю. Для чего ему фальшивая карта?
И правда, не было никакого смысла хранить фальшивую карту. Этого просто не могло быть! Поэтому, полные оптимизма, они расстались на те несколько дней, пока Смиргелу выправляли документ о реабилитации. А после оставалось лишь побыстрее оформить договор с самим Смиргелом. Очень кстати удалось обнаружить и Катрфажа — его познания были просто бесценны, это понимали все. Доктор Журден постоянно его опекал, и через него Катрфажу было сделано предложение снова поработать на принца и на Галена. Надо сказать, Катрфаж сильно постарел и стал совсем седым. Тем не менее, он смог восстановить подавляющую часть документов, касавшихся тамплиеров, и рассчитывал завершить свои изыскания, написав о них большое эссе.
Раз или два, по-видимому, чтобы раздразнить аппетит своих компаньонов, Смиргел приводил их ко входу в большой грот, который был закрыт для публики и огорожен деревянным забором с надписями «Опасно» и «Défence d'entrer».[138] Они бесцельно бродили кругом, обсуждая способы проникновения внутрь и втайне надеясь, что немец отдаст им знаменитую карту. Но тот все медлил, не поддаваясь на уговоры, все ждал документов из трибунала. Тем временем случилось еще одно взбудораживавшее всех событие: Катрфаж нашел в Авиньоне цыгана, который собственными глазами видел сокровище, когда случайно забрел в пещеру. Он сказал, что дверь, которую Смиргел якобы надежно закрыл, теперь опять открыта, и зайти в пещеру может любой желающий. Он сам, во всяком случае, заходил и видел массивные дубовые сундуки, набитые драгоценными камнями и всевозможными украшениями. Себе он взял один рубин, который прикрепил к ноздре. Уже потом он узнал, какой подвергался опасности, и страшно перепугался. И больше не пытался проникнуть внутрь, поскольку у него не было ни карты, ни каких-либо иных подсказок. Теперь, конечно же… Несмотря не то, что признание звучало убедительно, сам цыган не внушал доверия, так как слишком уж пылко, почти истерично все это излагал. Невольно возникла мысль: не придумал ли он это, чтобы немного подзаработать?
Ситуация осложнялась еще и тем, что в город приехал новый префект, пожелавший немедленно задать кое-какие вопросы, обсудить юридические тонкости, чтобы все было по закону. Отказать ему было невозможно, и любезный пожилой господин в назначенный час предстал перед первым собранием акционеров, имевшим место в Пон-дю-Гар — обсуждали сроки и подсобные средства, необходимые на завершающем этапе работ. Принц, лорд Гален, Смиргел и Катрфаж были главными исполнителями, тогда как более скромные акционеры, например, доктор Журден, играли в трик-трак в саду в компании с Блэнфордом и Сатклиффом. Префект, как истинный француз, очень любил праздники и заказал для всех шампанское, после чего поднялся, чтобы произнести тост в честь принца и открыть бал небольшой изысканной речью:
— Вас, наверное, удивляет, что я явился на ваше собрание. Дело в том, господа, что я хочу попросить вас об одном одолжении. Подумайте и о моих проблемах. Авиньон — опасный город, и особенно опасны цыгане. Их тут полно, это такая головная боль — в этом смысле здесь еще хуже, чем в Марселе. Однако я не рискнул бы советовать губернатору пренебрегать ими, они не только обременительны, но и полезны. Практически вся тайная информация — любой важности, — поступает к нам от цыган, а потом передается исполнительной власти. Естественно, среди прочих безотлагательных дел было знакомство с этими людьми. Нужно было выяснить, сумею ли я поладить с племенем святой Сары — вы не представляете, как это важно для моей работы! В результате неких дипломатических маневров я познакомился с замечательной англичанкой, которая живет в таборе, это дочь некоего лорда Банко, чье имя, возможно, вам знакомо. Эта англичанка снабдила меня массой полезной информации и поразила глубокими суждениями. Она и посоветовала мне приехать к вам сюда.
От нее я узнал, что задолго до того, как австрийские саперы начали минировать пещеры, в одном из гротов у цыган была часовня, посвященная святой Саре, где в определенное время года крестили детей и проводили некоторые обряды. Да, эта «таинственная святая» была культовой фигурой — иногда она даже помогала предсказывать судьбу и одаривала способностью к языкам. Ну, а немцы, вы сами понимаете, изгнали цыган, когда принялись обживать пещеры. Вероятно, вы интересуетесь теми же объектами, хотя и по иным соображениям. Поэтому прошу вас действовать с предельной осторожностью и бережностью, когда вы приступите к делу. В моем теперешнем положении я не могу отказать святой Саре, я должен вернуть ей грот, ее старая глиняная статуя и иконы с ее изображением валяются где-то внутри, неприкаянные. До сих пор я обращался только к одному человеку, к герру Смиргелу. И он совершенно не против, чтобы кто-нибудь из цыган сопровождал его в пещерах. Когда его оправдает трибунал. Уф!
Префект помолчал, словно у него перехватило дыхание после столь долгой речи, и стал с некоторым недоумением вглядываться в лица своих слушателей, ведь обычно перед его обаянием никто не мог устоять. А сейчас принц, например, был явно не в восторге. Он считал, что уже слишком много людей причастны к их тайне. Того и гляди явятся представители полуофициальных агентств, подобных «Beaux Arts», с их весьма расплывчатыми полномочиями. Да, если учесть, что сокровища уже не домыслы, а почти реальность, и, похоже, они бесценны… Непредвиденные трудности возникали постоянно, держать все под контролем стало слишком сложно, потому что теперь уже велено было фотографировать все находки, все предметы по мере извлечения их на свет божий!
