15: 00. Взлет из Архангельска. Курс неожиданный — Нарьян–Мар. Здесь к нам должны подсесть пограничники: отпуск, как всегда, заканчивается до неприличности быстро. Короткая остановка в знакомом городке, уютно притулившемся на берегу Печоры, несколько часов лета над Ледовитым океаном, и вот уже в глубине самолетного чрева глухо загремели выпускающиеся когти шасси. Земля Александры! В иллюминаторе привычно засинели новенькие корпуса погранзаставы «Нагурское». Еще миг, и наш Ан-26 устало касается хорошо укатанной щебенки взлетно–посадочной полосы. Наконец‑то! Пилоты открывают дверь, и на нас чистым прохладным воздухом дохнула Земля Франца–Иосифа.
22 июля 2011 года.
Утром из Воркуты прилетели на вертолетах Володя Мельник с Николаем Кочемасовым, еще одним оператором нашей экспедиции. По дороге им нужно было снять температурные датчики с продуктового депо, сделанного в 1900 году экспедицией барона Э. В. Толля к Земле Санникова на яхте «Заря». С тех пор как в 1973 году полярной экспедицией «Комсомольской правды» под руководством Д. И. Шпаро в вечной мерзлоте полуострова Таймыр были найдены эти продукты, которыми их хозяевам так и не суждено было воспользоваться, здесь постоянно ведется научная работа. Зная о том, что наша экспедиция отправляется на Север, Дмитрий Игоревич попросил нашего командира «по пути» сделать доброе дело. Не без труда отыскав депо, ребята демонтировали приборы и присоединились к нам уже в Нагурском. Теперь вся группа в сборе.
16:30. Загрузив в вертолеты привезенное сюда еще в мае снаряжение, экспедиция высадилась к месту прошлогодней находки. Раньше, для удобства внутреннего пользования, мы называли его «бухта Смиренникова». Но теперь, когда с большой степенью вероятности профессором Звягиным было доказано, что останки принадлежат стюарду «Св. Анны» Яну Регальду, мы решили именовать его просто «крест», чтобы не вносить сумятицу. Здесь мы помогли остающимся разгрузить вертолеты, и к пяти часам вечера наша группа «Поиск» была заброшена на западную оконечность мыса Ниля, к подножью ледника. Вновь оказавшись в этих местах, мы скорее почувствовали возвращение домой, нежели то, что находимся в экспедиции на краю света. Стоим, осматриваемся. Тяжелые волны нетерпеливо стучатся в отвесную синеву близлежащего глетчера. В морской дали игриво исполняют свой замысловатый танец белогривые буруны. Сведенное в страшных морозных судорогах тело ледника наконец‑то начинает расслабляться под летними солнечными лучами, обнажая заметенные снегом, словно глубокие шрамы, трещины. Совсем недавно пробудившиеся скалы, местами покрытые чуть красноватым от мелкой базальтовой пыли снегом, изо всех сил пытаются сохранить видимость снисходительного безразличия. Но даже они удивились нашему возвращению:
— Что вас влечет сюда, беспокойные люди?
Короткое арктическое лето, как ничто другое, демонстрирует собой скоротечность нашего бытия. Еще месяц назад здесь все было покрыто бескрайней снежной скатертью. Празднично–торжественные ледяные шапки, еще венчающие местами мрачные утесы, щедро расцвечивались небесным светилом, а у нас под ногами уже пестрым ситцем цветов прямо на глазах вырастали широкие проталины. Истосковавшаяся по летнему солнышку природа торопилась жить.
Рядом с нами от ледника спускаются две характерные дорожки: так по крутому и скользкому склону съезжают на брюхе белые медведи. Со стороны все это выглядит очень забавно: задние лапы мишек безжизненно волокутся за тушей, а передние служат тормозами и прикрывают морду от летящего снега. Идем по следу. Вот внизу уже четкие отпечатки лап с мощными внушительными когтями, судя по размеру которых мы понимаем: медведи‑то не мелкие. В «наделанных» на снегу кучках только полупереваренные остатки ламинарии — верный признак того, что мясной пир у хищников был давно. Нам только этого еще не хватало! Вегетарианцами белые медведи могут вынужденно пребывать какой‑то период времени, но, естественно, дипломатии в общении с людьми им это не добавляет. Счастливый медведь — это толстый медведь! А на водорослях, даже очень богатых витаминами и йодом, в этих краях далеко не уйдешь. Ну, да ладно, не это главное! В целом погода отличная, температура +10° С, ветра практически нет. По склонам возвышающихся скал сбегает множество мелких водопадов. Что‑то такого в прошлом году мы не встречали. Видимо, солнце в эти дни поднажало основательно. Недалеко от берега, возле задремавшей на мелководье льдины, развлекается небольшое стадо моржей. Что ж, со зверушками в этом году побогаче будет!
На примусе нетерпеливо зашумел чайник, ненавязчиво намекая, что пора бы и перекусить. Балуясь первым в этом году арктическим чайком, намечаем план ближайших работ, вычерчиваем маршруты, сверяемся с прошлогодними фотографиями. Ну вот, с сытыми поравнялись.
— Ладно, хватит скалить зубы, выдвигаемся!
Работа нашей группы в этой экспедиции — копытить снег, поэтому без лишних разговоров рассыпаемся цепью и начинаем зачистку местности. Не прошли мы и трехсот метров, как над головами настырно закружила пара поморников с явно недружелюбными намерениями. Что‑то тут не так! Смотрю по сторонам: почти у меня под ногами раскачивается на тоненьких лапках беспомощный пушистый комочек. Так вот в чем дело! Только что явившееся на свет юное поколение еще не очень адаптировалось к этому суровому краю и жалобно требовало родительской помощи. Рядом с птенцом свитое из побуревшей под снегом прошлогодней травы гнездо, в котором лежит темно–зеленое, размером примерно с куриное, яйцо с грязно–коричневыми пятнами.
— Ну, а ты что отстаешь от собрата? Пора уже и тебе обживать этот мир. Уж больно короткое у нас здесь лето! — пока я пытался пристыдить нерасторопного ленивца, ютившегося внутри скорлупы, его родители продолжали нервничать, выписывая над нами фигуры высшего пилотажа. Я вспомнил описание этих птиц у именитого полярного исследователя Георгия Алексеевича Ушакова:
«… кормятся преимущественно рыбой. Сами поморники не умеют нырять и плохие рыболовы. Поэтому они подкарауливают чаек и крачек и, как только заметят удачливого рыбака, бросаются вдогонку и обычно преследуют птицу до тех пор, пока она не утомится и не бросит добычи, которую и подхватывает в воздухе крылатый грабитель» [75].
Ну, тут уж не до сантиментов! Каждый в этих суровых краях выживает, как может.
20:55. Наша первая встреча с косолапыми: на косогоре появляется весь какой‑то нескладный, худосочный белый медведь. Не обращая на нас абсолютно никакого внимания, он с творческим азартом занимается разорением птичьих гнезд на склоне утеса: хоть и в перьях, а как‑никак мясо! До мишки еще четыреста–пятьсот метров, поэтому каждый из нас решает свои вопросы, не мешая друг другу, хотя один глаз уже по давней привычке смотрит в сторону опасности. С более близкого расстояния становится ясно, что медведь не одинок: совсем неподалеку «пасется» его мохнатый подельник. Небольшие двухлетки деловито и увлеченно раскапывают камни, ловко вытаскивая из гнезд обезумевших от ужаса люриков и, похоже, совершенно игнорируя наше столь близкое присутствие. Рядом с полярными мародерами, стараясь казаться незаинтересованными, застыли в ожидании своей доли проголодавшиеся чайки. Время от времени их терпение вознаграждалось случайно оброненными объедками с барского стола. С запачканных кровью и перьями фиолетовых медвежьих языков длинной ниткой тянется вязкая слюна. Мы останавливаемся в двадцати метрах от ближнего к нам медведя. За десять минут он выловил четыре несчастные птицы, которые так и не покинули своих обреченных птенцов. Подбираясь все ближе и ближе, мы с панибратской наглецой фотографируем медвежью охоту.
Отсняв сие кровавое действо четвероногих разбойников, продолжаем свой путь на юг мыса Ниля. Но, не пройдя и ста метров, снова останавливаемся, оцепенев от ужаса и восторга: в небольшой засыпанной снегом ложбине лежит огромная медведица. Не заметив ее сразу, мы едва не наступили на нее. Вытянувшись во весь свой огромный рост, медведица томно возлежит на спине, нежась под солнышком на снежной перине. Бросается в глаза нехарактерная кипельно–белая, без малейшего намека на желтизну, добротная холеная шуба. Вальяжно раскинутые лапы являют собой странное единение благородства и распутности. Вся ее похотливая поза подчеркивает скрытую где‑то глубоко внутри первобытную, хищную чувственность. К великому сожалению, мы находимся в стратегически невыгодной для себя позиции. Хищники очень не любят, когда между ними и их потомством, а хозяйничающие на склоне мишки, несомненно, были ее переросшие отпрыски, находится опасность. Медленно отступая назад, мы скорее по инерции, нежели осознанно, продолжаем нажимать на затворы своих фотоаппаратов. Второй рукой я все‑таки придерживаю единственный в группе карабин. Медведица удивленно поворачивает голову в нашу сторону; с какой это стати вы, чужеземцы, непрошено явились в мои края? Соблюдая достоинство полновластной хозяйки, красавица–мамаша нехотя садится, вытягивает белоснежную шею и угрожающе собирает всю мощь своего прекрасного тела в единый бросок.
