Девчонки уже привыкли, что часа через два я ухожу обедать – и с концами. Поначалу приходили, пытались звать меня, уговаривать. Потом поняли, что бесполезно. «Я работаю», – и всё тут. А я действительно работала. Книжка моя про мальчика, который умел делать всякие классные поделки и учил этому свою сестрёнку, уже была переписана; тот вариант, который сидел у меня в уме превратился в более «социалистический», но к нему требовалось огромное количество иллюстраций. Вот я их потихоньку и отрисовывала, периодически отвлекаясь на такие вот спонтанные идеи типа вчерашней игры-ходилки.
Таких одиночных листочков с кроссвордами, лабиринтами и прочими магическими квадратами (разных уровней сложности, между прочим) накопилось уже довольно много. Я даже на каждую копию прорисовала. И можно было бы их отправить, но на нотариальное заверение копий у меня не хватало наличной мелочи. А просить у мамы я что-то стеснялась, она, по-моему, уже распланировала все имеющиеся финансы. Возможно, это было глупо, но...
Выручил меня случай.
Двор у нас был довольно спокойный. Но иногда случались внезапные посиделки местных... не то что бы алкашей, а скорее, «несознательной молодёжи».
Короче, в магазин завезли бутылочное пиво. И парни (почему-то с соседнего двора) пришли его пить в нашу песочницу. Подозреваю, что своих бабушек они стеснялись.
Сперва они радовались жизни довольно громко, но тёть Света с пятого этажа выглянула с балкона и зычным голосом пообещала выдать лещей любому, кто осмелится хоть одним вяком потревожить её покой. Тётя Света могла. В ней было почти два метра роста и почти два центнера веса. При этом она так виртуозно материлась (и было это настолько почему-то смешно), что все эти халдеи скопом ей и в подмётки не годились. Поэтому парни со всем уважением извинились, но не ушли, а продолжили сидеть, тихо переговариваясь между собой. Возможно, в других дворах разговор был ещё короче.
Я уже лежала в постели, а мама снова выходила на балкон, выглядывала и ещё ворчала, что опять накидают бутылок, а дворнику убирать.
И тут я подумала: а почему дворнику? Почему бы не мне? Каждая бутылка – двадцать копеек, между прочим. На этой мысли я внезапно отрубилась, зато утром проснулась ни свет ни заря, в окнах было серо.
16. А ЛЕТО БАХ – И КОНЧИЛОСЬ!
БУТЫЛОЧНЫЙ ПОХОД
Я вышла в зал и посмотрела на часы. Четыре двадцать. Интересно, дворник же часов в пять приходит? Успею.
Почему-то я совершенно не боялась. Обычно я трусиха, и из дома в малолюдное время стараюсь не выходить, а тут... Ни пьяниц этих не побоялась, ни бродячих собак. Бродячих собак, кстати, я тут пока ни одной и не видела. И даже кошек. Скорее всего, служба отлова какая-то работает. А из выпивох тоже никого не осталось. Те, кто своим ходом до дома не дошли, сто пудов, в вытрезвителе отсыпаются.
Я нарядилась, взяла большую верёвочную авоську и пошла во двор. Тишина. Прохладно ещё, даже зябко. Я застегнула кофту. О! А вон и они, бутылки!
Первые три рядком стояли у песочницы. Но с остальными получился прямо квест. Они были спрятаны в разных местах, преимущественно в траве, окружающей лавочки, качели и деревья. Потом я поразмыслила и заглянула под горку. Возможно, туда тоже что-нибудь накидали, но трава была сырая от росы, и я решила ноги не мочить. Пару бутылок со сколами сразу поставила в мусорку, остальные потащила домой. Двенадцать штук получилось. Неплохо.
Я выгрузила свой улов в ванной. Подумала. А чего эти парни в садик рядом с нами не пошли? Сторож их прогнал? Хм. Вряд ли тамошний сторож был грознее тёти Светы. Ме́ста там, скорее всего, уже не было!
И я совершила совершенно (простите за масло масляное) безумный поступок. Я взяла ещё одну авоську, прикрыла дверь (просто так, как и в прошлый раз) и пошла в этот садик. Надо было обойти дом, стоящий ниже нашего, и спуститься чуть-чуть под горку. В соседнем дворе дворник уже скрёб метлой. Вовремя я успела.
Калитка сада, конечно, была закрыта, но я знала, где в рабице забора имеется подходящая дыра, и благополучно проникла на территорию. Обход площадок принёс мне ещё восемнадцать бутылок. Еле я с ними доволоклась. Захожу домой – а в коридоре на табуретке бабушка сидит с глазами по рублю. Знатная немая сцена вышла.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Тише, маму разбудим, – первая разморозилась я, – с ней сразу истерика случится.
– Ты с ума сошла? – ответила бабушка.
– Мне на нотариуса деньги нужны, – не стала лишнего придумывать я.
– А чё мне не сказала-то?! – шёпотом возопила бабушка. – Я бы дала!
– В следующий раз так и поступим, – дипломатически предложила я. А сейчас надо их отмыть да сдать. Зря, что ли, я старалась?
Нам страшно повезло, что мама не проснулась. Я составила в ванну бутылки, заткнула слив пробкой и набрала тёплой воды. Через некоторое время этикетки отмякли и снимались даже безо всяких щёток. Отмытые бутылки мы потихоньку утащили и составили в комнате Наиля. Потом я уничтожила все следы своей вылазки и пришла к бабушке в кухню, пить чай.
– Как мимо матери эти бутылки-то потащим? – спросила она меня.
– А мы мимо не потащим. Дождёмся, пока она куда-нибудь пойдёт, вот тогда и...
– С пивными бутылками, через весь микрорайон. Срамота... – вздохнула бабушка.
– Ну, не ходи, я и сама сдам. Сумку хозяйственную возьму, в ней не видно, что несёшь.
– И чё, в эту приёмку пойдёшь одна? – ужаснулась бабушка.
– А что такого? Я ж зимой ходила. Куда, ты думаешь, от водки бутылки делись?
Бабушка несколько секунд смотрела на меня, нахохлившись.
– Нет уж, одна туда не пойдёшь. Да и вообще не ходи, я сама сдам.
– Можно подумать! От «Байкала» бутылки такие же тёмные как от пива.
– Всё равно!
– А вдруг мне не хватит?
– Добавлю, – отрубила бабушка. – Нечего перед соседями позориться!
Эх, никакой предпринимательской жилки.
Целую неделю бабушка сдавала эти бутылки. Составляла в сумку штук по шесть, сверху обязательно маскировала парой молочных (тут мне хочется закатывать глаза и сокрушительно качать головой) и без палева шла в «Приём стеклотары». А потом мы с ней поехали к знакомому уже дяденьке-нотариусу. Я как раз закончила рисунки ко второй книжке (как же меня раздражало отсутствие ксерокса, вы не представляете), пронумеровала её и прошила, как и в прошлый раз. Листы со всякими головоломками шли каждый по отдельности. Всего вышло шестнадцать единиц. Бабушка выложила деньги сурово, сдвинув брови. Дядька нотариус дурацких вопросов не задавал, засвидетельствовал даты, подлинность подписей – и всё.
– Тридцать шесть копеек на бандероли дашь? – спросила я её в автобусе. – Я потом отдам.
– Да дам, конечно.
Бабушка вздохнула. Шестьдесят семь рублей пенсии – не такие уж большие деньги. И лишних шесть с половиной рублей здо́рово били по бабушкиному бюджету.
Но я, конечно же, отдам. Иначе не может быть.
ЕЩЁ ЯЙЦА. И КОРЗИНЫ
Да. Как бы пошло ни звучало название этой подглавки, речь в ней пойдёт о том, что я пыталась определиться с направлениями приложения своих усилий. Тащило меня во всякие стороны. И большие произведения хотелось успеть написать – те, для которых пока ещё время подходит, через буквально пять-шесть лет людям станет не до того. И в детскую литературу вдруг потянуло, особенно во всякую рукодельную. Но были и наработки, которые бросать откровенно жалко было. Вот, к примеру, та пара статей про игры. Почему бы её не доработать и не издать отдельной маленькой книжечкой? Типа вот как та, которая у мамы лежит, с зимними развлечениями?
Я дошла до книжного шкафа и нашла упомянутую книжку. Издательство «Физкультура и спорт», сто тыщ экземпляров. Нормально! Напечатано, между прочим, по их заказу в Ярославле. Занятно. А объём текста примерно пять с половиной авторских листов. А у нас в статьях готово около одного. Мало.
Блин, и бросать не хочется.
Допустим, я могу написать главу по народным играм. Возникнут, конечно, вопросы – откуда я всё это знаю. Или не возникнут. Столько всего печатается, тоннами. Реально: будет кто докапываться или нет? А материала много у меня в голове интересного, в том числе по организации всяких народных гуляний...
