И вот тогда на сцену выступили сверхсекретные, "совершеннейшие, не имеющие аналогов во всем мире" - по крайней мере именно так было написано в памятке по использованию этого оружия, - восьмидесятидвухмиллиметровые минометы.
За хлопками сорокапяток, шипением безоткаток, трескотней винтовок и пулеметов мало кто расслышал квакающие звуки минометных выстрелов. Поначалу. Но когда мины стали рваться на поле, обильно собирая кровавую дань с остатков первого батальона шестого пехотного полка, уцелевшие испанцы начали отчаянно прислушиваться, стараясь угадать: куда полетит следующая мина? Может, удастся откатиться, отползти или хотя бы закопаться в эту кирпично-каменной твердости землю, прокаленную южным солнцем? И скребли ее носки ботинок, царапали, срывая ногти заскорузлые пальцы. Только бы уцелеть! Только бы жить!
"Жить! Жить! Жить!" - билось в голове каждого из прижатых к земле красными пулеметами; "Жить!" - кричал каждый нерв, каждая клеточка тела; "Жить!" - молили наполненные ужасом глаза и беззвучно раскрытые, точно у пойманных рыб рты...
Но у минометов было другое мнение. "Квакх!" - хриплый кашель выстрела. "Ш-ш-ш-ш-х!" - победный клич летящей мины. Короткий грохот разрыва - и над землей, прорезаясь сквозь какофонию боя, несется вопль "А! А! А! Дуйли! А! Ми мадри, дуйли!"
Избиение попавшего в ловушку первого батальона попытались прекратить легионеры. Двенадцатая бандера атаковала так яростно и отчаянно, что почти добралась до русских траншей.
Семейкин, уткнув штык АВС в землю, бил франкистов короткими очередями. Патронов хватало ровно на три очереди, потом следовала мгновенная смена магазина, и автомат снова коротко взрыкивал, валя на землю орущих и рвущихся вперед легионеров. Рядом огрызался старший лейтенант Домбровский, и его ППД бил такими же короткими злыми очередями. Ахали залпами трехлинейки, заходились, по-волчьи хрипя от ярости, "дегтяри", "максимы" выплевывали свое вечное "Вр-р-решь! Не возьмешь! Вр-р-р-р-р-решь!", а кое-где уже гремели взрывы "лимонок". Взревывали картечными выстрелами противотанковые сорокапятимиллиметровые орудия, и только безоткатки, все также надсадно воя, посылали свою осколочную смерть куда-то вглубь вражеских рядов.
Майор Андрей Иванович Лукин тихо матюкнулся. БПК - неплохое оружие, а для десанта - вдвойне. Легкое, неприхотливое, всем хорошо. Но снаряды, снаряды! Только осколочно-фугасные. А сейчас - как бы пригодилась сейчас картечь или шрапнель! "Обязательно подам рапорт, - подумал Андрей Иванович. - Такому орудию картечь - о, как нужна! А так..." Тут его посетила еще одна мысль, от которой, несмотря на жару и горячку боя, по спине вдруг пробежал неприятный холодок. "Вредительство! Конечно, вредительство! Лишить десант возможности обороняться в ближнем бою! Троцкисты проклятые!" Теперь он точно знал, что именно напишет в рапорте по поводу действий артиллерии в этом бою.
Пригибаясь под обстрелом, майор Лукин быстро прошел по траншее на левый фланг, где и отыскал своего комиссара.
- Павел! - негромко позвал его Лукин. - Павел, вот какое дело...
Батальонный комиссар Потапов выслушал соображения Андрея Ивановича и коротко кивнул:
- Понял тебя, командир.
- Павел, если со мной что случится - ты знаешь, что надо сообщить...
- Прекрати, командир! - Потапов усмехнулся. - Что еще за пораженчество? Мы с тобой, Андрей, долго жить будем. До самой победы мирового коммунизма!..
А на правом фланге уже вскипела короткая рукопашная схватка - нескольким легионерам удалось спрыгнуть в траншею. Их встретили штыками, финками, наганами...
Трудно сказать наверняка: сумели бы десантники сдержать натиск легионеров или нет? Легионеров было больше, да и к атаке стали присоединился подошедшие роты второго батальона шестого пехотного. Десантники, правда, были лучше вооружены, а уж подготовлены так, что каждый, не хвалясь, мог в одиночку заломать троих, а то и четверых испанцев. Но бой - не бухгалтерская смета, и не все в нем можно описать цифрами. Так что гадать глупо. Тем более, что в разгар штурма ко второму батальону воздушно-десантной бригады подошло подкрепление...
В горячке боя никто и не заметил, что в небе над мостом появились и начали стремительно увеличиваться в размерах темные точки. И только когда Р-5 сбросили первые бомбы, стало ясно, что атака захлебнулась. Десяток "эр пятых" высыпал на поле перед мостом свой смертоносный груз, а потом две тройки "ишачков" стремительно пронеслись на бреющем, поливая уцелевших из "шкасов". Франкисты дрогнули и побежали...
10.05, 02 июля 1937, дорога на Бургос
- Стой! - Валерий высунулся из башни "бэтэшки" и отмахнул флажками.
Колонна, второго батальона первой механизированной бригады Отдельного Механизированного Корпуса Особого Назначения замерла, вытянувшись на дороге темной, грозной змеей. Башнеры тут же заняли позиции у зенитных пулеметов, настороженно поводя задранными в ярко-синее безоблачное южное небо стволами. Конечно, в этом не было особой необходимости: части Отдельного Смешанного Авиационного Корпуса Особого Назначения безраздельно господствовали в воздухе, но... "В жизни может случиться всякое, а на войне - в особенности!" - эту присказка комбрига, полковника Лизюкова, навязла у танкистов на зубах, и потому все меры предосторожности на марше исполнялись безукоризненно. И беспрекословно...
К головному БТ-5 уже торопились делегаты связи от командиров рот, которым не терпелось узнать: чем вызвана остановка на таком неудобном участке дороги. Слишком ровная местность, слишком хорошо их видно, и слишком уж они соблазнительная мишень, если вдруг...
Но Валерий не обращал на них никакого внимания. Он смотрел вперед - туда, откуда спешил, окутанный облаком желтоватой пыли, разведывательный ФАИ.
Бронеавтомобиль подлетел вплотную к танку комбата и встал, точно вкопанный. Пыль еще не успела осесть, а уже хлопнула броневая дверь, и из броневика выбрался командир взвода разведки лейтенант Валетов. Он стянул с потного, покрытого густым слоем пыли автомобильные очки-консервы, козырнул Усачеву и четко отрубил:
- Товарищ майор! Летчики вымпел сбросили, - лейтенант протянул Валерию узкий алюминиевый стакан, с длинным куском ярко-синего шелка на крышке.
Тот раскрутил футляр и вытряхнул карту и приказ, отпечатанный тоже на шелке. Приказ гласил:
"Командирам второго танкового батальона и пулеметно-стрелкового батальонов. Ускоренным маршем двигаться к мосту на дороге Витория-Бургос. Мост захвачен вторым батальоном десантников-парашютистов. Мятежники, силами до двух полков при поддержке танков сосредотачиваются для контратаки. Задача: сорвать контратаку противника, разгромить контратакующие части франкистов и, взяв десантников на броню, развить наступление на Бургос.
Командир танковой бригады, комбриг Лизюков".
Усачев прочитал приказ своим ротным, отметив про себя, что комбригу дано новое звание. "Должно быть, Тухачевский постарался, - подумал Валерий. - Авансом пробил. За будущие победы". Маршал Тухачевский славился в армии не только своим пренебрежительным отношением к младшим по званию, но и щедростью на награды, ордена и поощрения. Впрочем, как и на наказания...
"Эдак пойдет - глядишь, и я подполковником стану. Досрочно... - подумалось Усачеву. - А что? Чем я хуже комбрига?"
Он поторопил радиста, пытавшегося связаться с майором Вороновым - командиром бригадного стрелково-пулеметного батальона. Перед началом наступления батальон был посажен на реквизированные в Бильбао грузовики и автобусы, а также укомплектован тремя автобусами для связи и медсанбата. По плану наступления, Воронов со своими бойцами должен был идти, что называется " в затылок", танкам Усачева, но...
- Вот что, Петро, - Валерий посмотрел на Валетова. - Не в службу - в дружбу: смотайся назад, поищи там Воронова с его пульбатом. Особо сильно он отстать не мог, но чем черт не шутит...
- Понял, - лейтенант кивнул и полез обратно в бронеавтомобиль.
Тот зафыркал, сорвался с места и помчался назад вдоль колонны. Майор Усачев проводил его взглядом. "Ну, не одним же наступать - убедительно сказал он сам себе. - Еще нарвешься на что-нибудь - греха потом не оберешься..."
Батальон отыскался через полчаса. Автомобили, собранные с бору по сосенке, не выдержали бешеного темпа наступления, заданного красным маршалом. В результате больше роты пульбата оказались "безлошадными". Комбат Воронов приказал погрузить оружие на оставшиеся в строю грузовики, посадить бойцов, сколько возможно, а тем, которым места уже не хватило, бежать рядом с машинами, периодически сменяя друг друга. Теперь, из-за облепленных красноармейцами грузовиков, автобусов и легковушек батальон выглядел как развеселый цыганский табор. Сходства добавлял непрерывный гул красочных эпитетов и сочные характеристики, которыми бойцы награждали свои средства передвижения, испанские дороги, наступление вообще и замысел командования в частности. Тем не менее, батальон двигался со скоростью семь-восемь километров в час, что было бы совсем неплохим показателем, если бы не нужно было догонять "бэтэшки"...
