Прус. (жмет ее). Ну, вот и ладно, да? Дружески, сердечно.
Янек. (с гримасой боли, пересиливает себя, потом вскрикивает). Ай!
Прус. (отпускает его). Ну, герой. Долго крепился.
Кристина. (со слезами на глазах). Это жестоко.
Прус. (осторожно берет ее за руку). Ваши милые Ручки потом вознаградят его за все.
Вбегает Витек.
Витек. Криста, Кристинка! А, вот ты где? (Смутившись.) Господин Прус…
Прус. Не буду мешать. (Отходит в сторону.) Кристина. В чем дело, папа?
Витек. О тебе пишут в газетах, Кристинка! В газетах! Да ещё в рецензии о Марти. Подумай только — рядом с Марти!
Кристина. Покажи.
Витек. (разворачивает газету). Вот: «Такую-то роль впервые исполняла мадемуазель Витек». Здорово?
Кристина. А это что?
Витек. Это другие газеты. Там ничего нет. Только статьи о Марта. Все полно ею, точно, кроме Марта, ничего на свете нет.
Кристина. (счастливая). Посмотри, Янек, здесь упоминают обо мне.
Витек. Кто это, Криста?
Кристина. Господин Прус.
Янек. Янек.
Витек. Откуда ты его знаешь?
Янек. Мадемуазель была так добра, что…
Витек. Дочь мне сама объяснит. Пойдем, Криста.
Входит Эмилия.
Эмилия. (обращаясь за кулисы). Благодарю вас, господа, но разрешите мне наконец уехать. (Видит Пруса.) Еще один?
Прус. О нет, мадемуазель Марта, я не с поздравлениями. У меня к вам другое дело.
Эмилия. Но в театре вы вчера были?
Прус. Конечно.
Эмилия. То-то. (Садится на трон.) Никого сюда не пускать. С меня довольно. (Смотрит на Янека.) Это ваш сын?
Прус. Да. Подойди поближе, Янек.
Эмилия. Подойдите, Янек, я хочу посмотреть на вас. Вы были вчера в театре?
Янек. Да.
Эмилия. Понравилась я вам?
Янек. Да.
Эмилия. Вы умеете говорить что-нибудь, кроме «да»?
Янек. Да.
Эмилия. Какой у вас глупый сын.
Прус. Мне стыдно за него.
Входит Грeгор с букетом.
Эмилия. А, Бертик! Давай букет.
Грегор. За вчерашний вечер. (Подает букет.) Эмилия. Ну-ка покажи. (Берет букет и вынимает из него футляр.) Это возьми назад. (Отдает футляр.) Молодец, что пришел. За букет спасибо. (Понюхав, бросает букет на кучу других.) Понравилась я тебе?
Грегор. Нет. Ваше пение подавляет, оно слишком совершенно. Кроме того…
Эмилия. Ну?
Грегор. Когда вы поете, вам скучно. Мастерство потрясающее, сверхчеловеческое, но сами вы… скучаете смертельно. Вам как будто холодно.
Эмилия. Ты почувствовал это? Что ж, может, ты и прав. Слушай: тот документ, насчет Эллен, я уже послала твоему глупому адвокату. Как процесс?
Грегор. Не знаю. Мне все равно.
Эмилия. Ну ещё бы! Уже покупаешь всякие побрякушки в футлярах, дурень. Сейчас же вернешь ювелиру. Сколько ты заплатил?
Грегор. Какое вам дело?
Эмилия. Занял небось? Бегал все утро по ростовщикам? (Роется в сумочке, вынимает пачку банкнот.) На, бери. Скорей!
Грегор. (отшатнувшись). Вы предлагаете мне деньги? Да вы понимаете?..
Эмилия. Бери, говорю, а то за уши выдеру.
Грегор. (вспыхивая). Попробуйте!
Эмилия. Смотрите пожалуйста: указывать мне вздумал. Бертик, не зли меня. Я отучу тебя залезать в долги. Ну, возьмешь?
Прус. (Грегору). Ради бога, прекратите.
Грегор. (вырывает деньги). Дикие капризы! (Передает Витеку.) Сдадите в контору. В депозит мадемуазель Марти.
Витек. Слушаю.
Эмилия. Эй, вы. Это для него. Понятно?
Витек. Слушаю.
Эмилия. Вы были в театре? Поправилась я вам?
Витек. Еще бы! Настоящая Страда.[9]
Эмилия. А вы слышали Страду? Вот что я вам скажу: Страда пищала. У нее не было никакого голоса.
Витек. Но ведь она умерла больше ста лет назад.
Эмилия. Тем хуже. Послушали бы, тогда и говорили. Страда! И почему это вечно вспоминают Страду?
Витек. Простите, сам я не слышал… Но история свидетельствует…
Эмилия. История врет. Вот что я вам скажу: Страда пищала, у Корроны был зоб, Агуяри была глупа как пробка, а Фаустина пыхтела, словно кузнечный мех. Вот она, ваша история.
Витек. Прошу прощения… я не специалист… все, что касается музыки…
Прус. (с усмешкой). Витек ни в чем не станет вам перечить, пока не зайдет речь о французской революции.
Эмилия. О чем?
Прус. О французской революции. Это его конек.
Эмилия. Почему?
Прус. Не знаю. Но попробуйте спросите его о гражданине Марате.
Витек. Пожалуйста, не надо. Ну к чему это?
Эмилия. Марат? Это тот депутат с вечно потными руками?
Витек. Потными руками? Неправда!
Эмилия. Помню, помню. У него были руки, как лягушки. Брр…
Витек. Нет, нет, это недоразумение. Простите, этого о нем нигде не сказано!
Эмилия. Да я-то знаю. А как звали того, высокого, с лицом в оспинах?
Витек. Кто же это такой?
Эмилия. Ну, которому отрубили голову…
Витек. Дантон?
Эмилия. Да, да. Он был ещё хуже.
Витек. Чем же?
Эмилия. Да у него все зубы были гнилые. Пренеприятный человек.
Витек. (в волнении). Простите — так нельзя говорить. Это не исторический подход. У Дантона… у него не было гнилых зубов. Вы не можете этого доказать. А если бы и были, дело совсем не в этом. Совсем, совсем не в этом.
Эмилия. Как не в этом? Да ведь с ним было противно разговаривать.
Витек. Простите, я не могу с вами согласиться. Дантон… и вдруг такие слова! Этак в истории не останется ничего великого.
Эмилия. Ничего великого и не было.
Витек. Что?
Эмилия. Ровно ничего великого. Я-то знаю.
Витек. Но Дантон…
Эмилия. Не угодно ли? Этот человек вздумал со мной спорить!
Прус. Это с его стороны невежливо.
Эмилия. Нет, глупо.
Грегор. Может, позвать ещё нескольких человек, чтобы вы им тоже наговорили грубостей?
Эмилия. Не надо, сами придут. Прибегут на четвереньках.
Кристина. Уйдем отсюда, Янек.
Эмилия. (зевает). Это пара влюбленных? Ну, как? Уже познали райское блаженство?
Витек. Виноват?
Эмилия. Ну, обладали они уже друг другом?
Витек. О, господи! Что вы!
Эмилия. Да что ж тут особенного? Разве вы им этого не желаете?
Витек. Криста, ведь этого не было?
Кристина. Папа! Как ты можешь…
Эмилия. Молчи, глупая. Чего ещё не было, то будет. И нестоящее это дело, слышишь?
Прус. А что — стоящее дело?
Эмилия. Ничего. Вообще ничего.
Входит Гаук-Шендорф с букетом.
Гаук. Разрешите, разрешите, пожалуйста…
Эмилия. Кто там ещё?
Гаук. Мадемуазель, дорогая мадемуазель, позвольте мне… (Становится на колени перед троном.) Милостивая государыня, если б вы знали, если б вы только знали… (Всхлипывает.) Простите великодушно…
Эмилия. Что с ним?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
