— Нет. Едет по-прежнему в особняк.
— А мог за нами, ну?! — настаивает Хаски, но Кай вздыхает, будто он объясняет что-то само собой разумеющееся.
— Я не волнуюсь за Дроида, — пожимает плечами Кай. — Я знаю, что он не проиграет. В конце концов, именно он учил меня стрелять.
Дроид занимается в институте, который выпускает одних инженеров. В городе, производящем оружие. И учится он на оружейника. На одном из курсов в лабораторной он сократил неполное число до третьего знака после запятой, когда нужно было до четвертого, и все расчеты полетели к чертям. Дроид знает о точности больше любого в команде, и, при включении своего зрения, он видит перемещение близнецов даже тогда, когда они скрываются под мостом. У Дроида, можно сказать, глаза на затылке, поэтому подкрасться со спины одному из них он позволяет. Не посмотрев, заводит пистолет за спину и стреляет, стоит тому появиться за его плечом. Ни Хаски, ни Кай не смогли бы драться с ними наравне сейчас, это под силу только Дроиду, и если бы Акросс тогда не подоспел с охраной, кто знает, не лишился бы Кай глаза снова.
Выстрел задевает щеку противника, и тот, огорошенный этим фактом, останавливается, стирая с щеки кровь и не веря, что его могли ранить. Дроиду хватает этой заминки, по сути секундной, чтобы вторым выстрелом прострелить ему голову. Следующим движением он перехватывает дубинку, находит на ней нужную электрошока и швыряет ее, включенную, на траекторию движения еще живого близнеца. Тот со своей почти звуковой скоростью остановиться или свернуть не успевает, наступает и замирает, скованный электрическим разрядом. Дроид даже упасть ему не дает — простреливает шею, принципиально из того же пистолета, которым стрелял в его брата.
— Я ж говорю, клоуны, — констатирует он, крайне довольный собой, и только теперь в нем пробивается до сих пор сдерживаемая дрожь. Боясь их, даже смертельно ранеными, он сканирует своим зрением обоих и, не дожидаясь, когда близнец с простреленным горлом задохнется, стреляет в голову. Встряхнувшись, как арахнофобик, убивший паука, он убирает пистолеты обратно.
«Скорая» успевает на место раньше машины с Гранитом и Акроссом. Носилки выносят с запасного выхода, потому что праздник должен продолжаться. Подойти Акроссу не дают санитары, отпихивают грубо, и удостоверение он достает скорее из мстительности, чем правда так уж желая во что бы то ни стало поговорить с жертвой.
Теперь его пропускают в кузов машины, к раненному, тот туманным взглядом смотрит в потолок и внимания на Акросса не обращает, и кажется, что сейчас спрашивать о чем-то глупо.
— Меня назначили поймать сбежавший проект, — объясняет Акросс, не представившись. У него и так ощущение, что он говорит со стеной и вряд ли этот человек запомнит его имя. Кровь уже остановлена и обезболивающее введено, нет смысла срочно доставлять жертву в больницу, и Акроссу дают время на вопросы. — Кай. Тот самый, что сделал это с вами… Хотя не думаю, что ошибусь, сказав, что это сделал его партнер. Зачем Кай приходил? Что за конфликт у вас возник?
— В конце две тысячи тридцать девятого года он подписал соглашение, что готов проститься со своим бессмертием ради сотрудничества. Ему было вшито устройство, рядом с сердцем. Вызывает что-то вроде сердечного приступа, бьет его током, если надо его остановить. И раздавит его сердце, если он совсем с тормозов слетит. Такие были вживлены абсолютно всем бессмертным, за это им гарантировали безопасность, и что их не будут использовать как лабораторных крыс, — мужчина на носилках говорит спокойно, будто вместо него тут фальшивка, робот, но смотрит все так же в стену. Акросс давно перестал воспринимать окружающих людей как картонных или просто игровых персонажей. Он потратил много усилий, чтобы выбить всю дурь из близнецов и вдолбить им, что атаковать они могут только Кая с его командой, и за это разрешил на этих четверых отрываться за всех.
— Но он снова оказался подопытным, — напоминает Акросс. — Я не слышал про устройство контроля…
— Оно считалось утерянным. О Вольфганге многого нет в бумагах. В том числе и про пульт.
— Почему, ведь оно могло бы помочь мне остановить его?
Политик оборачивается, чтобы посмотреть Акроссу в глаза своим безразличным, немигающим взглядом, но выражение лица у него такое, будто это Акросс тут чем-то обколот.
— Потому что никто и не собирается останавливать Вольфганга. Он нами куплен. И вам это дело дали только чтобы вы за своим хвостом бегали, и вернулись ни с чем. Даже если вы его поймаете — если он отдаст им пульт, то его снова отпустят сеять хаос в стране.
— Я думал, что он для политиков не более, чем игрушка.
— Так и есть. Но играть можно разрезая игрушки на части, а можно натравливать своего бульдога на более слабых животных.
— Например на вас, — не сдерживается Акросс. Политик резко поднимается и протягивает к нему обрубок, пытаясь схватить за ворот, неверяще смотрит на забинтованную культю и ложится обратно, отвернувшись.
— Если вам надо поговорить, то запишитесь на прием, когда я выйду из больницы. А теперь проваливайте.
Акросс слышал, что некоторые медицинские препараты действуют как сыворотка правды. То есть их вкалывают для наркоза, а получаются к тому же и честные ответы.
— Есть еще пульт? Не может же быть, чтобы этот был один.
— Этот последний. Вольфгангу никогда не нравилось быть собакой на привязи. Люди похищали пульт, чтобы управлять им, и он забирал его у них. Я думал, что в нашем сотрудничестве есть что-то еще, кроме страха за свою жизнь. Думал, мы деловые партнеры.
— Не волнуйтесь, руку могут пришить, — поднимаясь, напоследок успокаивает Акросс без особой заботливости.
— Может, — отзывается политик, и уже когда Акросс спускается из кузова, громко добавляет:
— Но руку они забрали с собой.
Дроид возвращается в квартиру безоружным, потому что в метро нельзя было попасть с пистолетами. Оружие вообще запрещено во всей стране, но ведь и в России был запрет, а влиятельные люди откуда-то брали огнестрельное.
Кай сам открывает ему дверь, улыбается и жмет руку, предложив:
— Рассказывай.
— Блин, это было так круто, — выдыхает Дроид. — У них была скорость света, и я думал, что хана мне, меня и правда к машине привяжут и по асфальту провезут, но я уложил их в четыре пули, четвертая из которых была контрольной!
Хаски игнорирует, сидит за кухонным стальным столом, глядя в экран планшета, на котором внимательно слушает рассказ Гидра.
— Вот, мне он руку ломает, а Дроида он расспрашивает с интересом, — ворчит Хаски.
