Боже, взмолилась Дейзи, дай мне сил! Я не выдержу. Как мне признаться во всем сестре?
— Я жду.
— Джина, это долгая история… — начала Дейзи в надежде, что сестра отступится и перестанет ее терзать и допрашивать.
— У меня полно времени. Нам никто не помешает. Все еще проспят как минимум час. Тебе хватит часа на «долгую историю нескольких дней»?
— Хорошо, — сдалась Дейзи, — слушай. Обещай, что не станешь меня презирать или ненавидеть.
— Конечно нет. Ты самая добрая, честная и замечательная на свете. Уверена, что ты не могла сделать ничего плохого, — быстро заверила ее Джина, приготовившись слушать.
— Бедная, бедная моя сестричка, — со слезами на глазах прошептала Джина после того, как Дейзи окончила свой рассказ.
— Такова судьба. Видимо, мы с Филиппом ошиблись, решив, что созданы друг для друга. На самом деле его ждет долгая счастливая жизнь… с другой женщиной.
— Дейзи, ты не должна опускать руки! Ты ведь знаешь, где находится его мастерская. Отправляйся в Париж, найди Филиппа, объясни ему все.
— Нет. — Дейзи покачала головой. — Он не простит меня. Никогда. Я причинила ему такую боль…
— Если он любит тебя, то обязательно поймет.
— Ах, Джина, ты слишком наивна. В жизни, к сожалению, не всегда все заканчивается хэппи-эндом, как в голливудских мелодрамах.
— Дейзи, ты… ты не можешь страдать всю жизнь! Это несправедливо. Алекс причинил тебе столько зла!
— Джина, не забывай, что говоришь о человеке, которого уже нет в живых, — строго сказала Дейзи.
— Однако ты… ты-то еще жива! И Филипп тоже. Неужели ты станешь отказывать себе в счастье?
Дейзи пожала плечами и с сомнением произнесла после недолгой паузы:
— Филипп, наверное, уже и думать обо мне забыл. Прошло столько времени…
— Вот и отличный повод напомнить о себе. Конечно, я понимаю, что ты боишься получить отказ и потерять последнюю надежду на счастье, но… Дейзи, нет ничего хуже, чем сидеть сложа руки и ждать манны небесной.
— Джина, я не могу. Что подумают мама с папой? А журналисты? А многочисленные друзья и знакомые, чьи соболезнования я перестала выслушивать всего неделю назад?!
Неожиданно Дейзи вспомнила об упреках Филиппа в том, что она слишком часто задумывается об общественном мнении, перекраивая свою жизнь в угоду толпе. Как она возмущалась, спорила с ним, утверждая, что он ошибается, что на самом деле ей плевать на мнение соседей!
— Вот видишь? Ты и сама осознала, что сказала глупость, — заметив стыдливый румянец Дейзи, констатировала Джина. — Какая тебе разница, что напишут о тебе журналисты? Им все равно никто уже не верит. После той чепухи, что порой доводится читать в газетах… А родители всегда будут на твоей стороне. Конечно, мама поворчит, полежит пару дней с мокрым полотенцем на лбу. — Джина едва заметно усмехнулась. — Самое главное, что ты будешь с любимым человеком.
— Ты действительно так думаешь? — робко спросила Дейзи.
Джина кивнула.
— Да. Поступай так, как велит тебе сердце.
— А вдруг… вдруг Филипп прогонит меня?
— Этого не случится. Ты ведь сказала, что он любит тебя.
— А вдруг я снова ошиблась? Я ведь была уверена в искренних чувствах Алекса. — Дейзи закрыла глаза.
— Чему тебя только учили в школе?! — воскликнула Джина неожиданно резко.
— А что? — озадаченно поинтересовалась сестра.
— Закон вероятности, — словно избитую истину сообщила Джина, окончательно сбив Дейзи с толку.
— Я тебя не понимаю, сестренка, — призналась Дейзи, вызвав снисходительную улыбку Джины.
— Ты просто не могла ошибиться в мужчинах дважды подряд. Не совсем уж ты у меня… дурочка.
Дейзи тоже улыбнулась.
— Вроде бы нет. Просветления иногда случаются. Правда, с опозданиями.
— Скажи спасибо, что у тебя есть такая замечательная сестра, как я.
— Спасибо, — передразнила ее Дейзи. — На какой адрес послать благодарственное письмо с чеком?
— Ну вот видишь, ты уже шутишь и улыбаешься! — обрадовалась Джина, обняв сестру. — Почему же ты сразу не рассказала мне обо всем? Стоило ли страдать в одиночку? Одна голова хорошо, а две лучше. Особенно когда речь идет о Джине Экрейд.
— Я тебя обожаю. Что бы я без тебя делала?
— Сидела бы до скончания века в своей комнате и покрывалась плесенью.
Дейзи приподняла уголки губ в улыбке, но уже в следующее мгновение снова посерьезнела.
— Ты думаешь, мне стоит предупредить родителей о том, что я лечу в Париж?
Джина одарила сестру испепеляющим взглядом.
— Даже не надейся, что я снова стану покрывать тебя и придумывать миллион причин, почему ты так поступила. Я смотрю, у тебя вошло в привычку тайком убегать из дому. В конце концов, ты взрослая женщина и можешь сама принимать решения, касающиеся твоей личной жизни. Мы живем не в средние века. Родители не станут насильно удерживать тебя в отчем доме или выдавать замуж против воли. Неужели ты думаешь, что им нравится видеть тебя в таком плачевном состоянии? Да они места себе не находили все эти дни!
— Боже, — прошептала Дейзи, — какая же я эгоистка… Из-за меня страдали столько людей, а я знай себе почитывала книжки! Джина, прости свою нерадивую старшую сестру. Ведь и тебе пришлось нелегко.
— Да уж! — Джина преувеличенно тяжело вздохнула. — Сколько раз я пыталась вытащить тебя из дому? Развеселить? Я уже почти потеряла надежду на то, что ты снова станешь прежней. Надеюсь, что когда вы с Филиппом выясните свои отношения… я хотела сказать, помиритесь, — поправилась Джина. — Ты ведь не переберешься в Париж?
Дейзи пожала плечами.
— Пока рано загадывать. Вдруг ничего не получится? Кто знает? Возможно, Филипп уже встретил другую женщину. Он ведь художник. Ему необходима муза, вдохновляющая на создание шедевров. Насколько я поняла, для него это должна была вполне определенная, земная женщина. Филипп как-то сказал, что пишет портреты только любимых женщин.
Дейзи едва сдержала подкатившие к глазам слезы. Воспоминания о Филиппе всегда сопровождались у нее рыданиями. Однако она тщательно их скрывала от близких. Поэтому и пряталась в своей комнате, не выходя целыми сутками. Если бы не работа в колледже, к которой ей пришлось вернуться, она бы, наверное, сошла с ума в своем крохотном мирке. Стоило Дейзи остаться наедине с собой, как она тут же начинала вспоминать Филиппа, прокручивать, словно киноленту, историю их любви, пыталась припомнить каждую мелочь, деталь.
Теперь ей все казалось таким важным, таким символичным. Как только она сразу не поняла, когда оступилась на лестнице, что ее ждет очередная ошибка, «оступка» на пути к Филиппу?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
