была такой же дурой, как я. Я отдала этому мужчине два года своей жизни. Спала с ним. Не знаю, спал ли он параллельно с кем-то ещё, но на работе точно нет. Да, он мне ничего не обещал, но два года! За два года я успела влюбиться как дура. И самым идиотским моим решением было проткнуть презервативы.
— Вы что? То есть вы беременны от Севира Тимофеевича?
— А от кого ещё? Он всё тянул, не предлагал дальше никак развивать наши отношения, вот я и решила подтолкнуть его. Проткнула презерватив, не с первого раза, конечно, но забеременела. Ты уже знаешь, что случилось, когда я ему рассказала…
— Ну не мог же он вас беременную уволить? Тем более, если ребёнок его.
— Он не поверил, что я беременна от него. Сказал, что всегда использовал защиту, это невозможно, и я наглая манипуляторша. Я всё равно сделаю тест через несколько недель, как только станет можно. И принесу ему результаты. Пусть платит алименты, делать аборт я не собираюсь. Правда, зная Севира, лучше мне пока и потом не высовываться. С него станется, чтобы я потеряла ребёнка каким-то другим способом.
— Нет…Я уверена, что Севир Тимофеевич не такой. Он не настолько жестокий, чтобы желать смерти собственному ребёнку.
Настя усмехнулась.
— Ты его не знаешь. Мой тебе совет: держись от него подальше. Ничего хорошего этот человек в твою жизнь не принесёт.
— А что же вы тогда не следовали собственному совету? Зачем было беременеть от него?
— Всё просто: я его люблю. И это уже, кажется, неизлечимо. Поэтому я готова ему простить всё. И даже если он придёт ко мне сейчас, после того, как вышвырнул беременную на улицу, я всё равно прощу и приму. Вот так поступаешь, когда любишь.
— Это не нормальная любовь, Настя.
— Ты скоро ему надоешь, как и я. И он так же вышвырнет тебя на улицу, приведя следующую помощницу.
Я обошла немного стороной Настю, когда глаза уже привыкли к темноте, и я смогла различать хотя бы силуэты.
— У нас с вами есть одно большое отличие: я его не люблю, и в отношения с ним вступать не собираюсь, ни в какие. Так что не думаю, что для него будет возможно сделать мне больно таким образом. До свидания, Настя. Думаю, что на этом наш разговор закончен.
Когда я поднялась к себе, я ещё долго не могла отойти от этой неожиданной для меня встречи.
Признаться честно, когда я только поняла, что передо мной стоит Настя, то даже немного испугалась. Кто знает, что в головах у этих бывших любовниц, после того, как их бросили? Вдруг она пришла бы с ножом, или какой-то кислотой, разглядев во мне соперницу?
Я не знала, верить ей или нет. С одной стороны, если всё было так, как она рассказывала, то это было ужасно. Бросить возможно беременную от тебя девушку вот так на произвол судьбы…
С другой — мне, наверное, должно было быть всё равно. Плюс что могла придумать обиженная женщина — большая загадка. Это могло быть такой же клеветой, как и правдой.
В комнате меня встретили цветы. Мои свадебные цветы, и я невольно вспомнила тот день, когда у нас с Богданом была свадьба.
Думала ли я тогда, что могу оказаться в таком положении как сейчас? Ни за что бы не представила.
И что бы не говорила Настя, но в одном она была права. Если действительно любишь — то простишь что угодно. А раз Богдан поверил какой-то клевете, не уточнил ничего у меня, и даже не попытался разобраться, понять и простить, даже если это оказалось бы правдой, любил ли он меня на самом деле?
А я, готова бы была простить его сейчас, если он вернулся ко мне?
Именно с такими мыслями я засыпала в тот вечер, а с утра будильник поднял меня, как мне казалось, необоснованно рано.
Когда я вышла из подъезда, машина Севира уже стояла внизу, как будто бы вчера никуда и не уезжала. А он сам стоял на улице, ожидая меня.
— Доброе утро, Алёна! Готовы к первой командировке? Уверен, вам понравится. Лично я обожаю куда-нибудь выбираться. — Он улыбнулся, а у меня от его улыбки кожа покрылась мурашками, но я пересилила себя и улыбнулась в ответ.
36 глава
Богдан
Кабинет был залит закатными солнечными лучами, окрашивая всё в какой-то необыкновенный цвет.
Закаты. Алёна их очень любила. И опять все мысли о ней, всегда всё о ней.
Я не смог пересилить себя после нашей встречи и зачем-то послал букет цветов к ней на новый адрес, который выяснили мои люди. Нет, не её любимых, которые откуда-то узнал и подарил ей этот хрыч. Я хотел что-нибудь особенное. Такое, чтобы, глядя на цветы, она непременно вспоминала обо мне.
В голову пришли воспоминания о нашем дне свадьбы и том букете, который тогда был в её руках. Я помнил, как у меня, взрослого мужчины, перехватило дыхание от её красоты. Я тогда подумал, что никогда и на за что её не потеряю. Но, как оказалось, жизнь имела на нас свои планы.
В который раз я открыл верхний ящик своего стола, и достал толстый конверт, который мне когда-то передали. В нём было то, что разделило мою жизнь на до и после.
Открыв его, достал и начал крутить в руках фотографии, которые там были, хоть мне и больно было всё ещё на них смотреть.
Вот Алёна заходит в офис моей компании, и выходит оттуда с таинственной улыбкой на лице. Ко мне она в тот день не заходила, зато на следующий день у меня сорвался крупный тендер, в котором, как мне казалось, исход уже был решён.
Вот фото со спины, где они с Севиром сидят в каком-то кафе. Я мог бы подумать, что это не она, но на ней шарфик, который я подарил ей на первую годовщину, а он был сделан на заказ, и существовал в единственном экземпляре.
И ещё множество фотографий, где Алёна дома за моим компьютером, общается с какими-то непонятными людьми, сотрудниками моей компании…И что самое обидное, почти после каждой подобной встречи у меня что-то срывалось на работе.
Я никак не мог понять, что это за полоса неудач, пока мне не открыли глаза. И я не сразу поверил, сомневался, сходил
