— Давай-ка, Влад, не будем делать скоропалительных выводов. Просто тебе не нужно пока встречаться с Гришей, а если увидишь его, ничего не говори о Валиани. Он не знает о твоем задании относительно «голубого» грузина. И о командировке в зону я ему ничего не говорила. Ты меня понял?
— Очень хорошо понял.
— А теперь главное. В прокуратуре о тебе знают. Твоего появления в Питере ждут. Знают, что непременно явишься на спектакль. Даже если ты будешь придерживаться версии, что нанялся по письмам, тебя все равно могут задержать. Твоя жена рассказала оперативникам, что тебе звонил Толстиков, и ты с ним встречался. Так что с письмами ничего не получится. Версию придется менять на ходу. За тобой могут установить наблюдение. А ты мне нужен в Москве.
— Понял. Сделаем так. Я позвоню подруге жены и попрошу ее позвать Зойку с детьми к себе. С вокзала поеду прямо к ней, не заезжая домой. Там мы и увидимся. Второе. Я явлюсь в театр за пятнадцать минут до начала спектакля. У меня сложный грим. Помрежа предупрежу об опоздании по телефону, чтобы они там панику не поднимали. Естественно, до начала спектакля ко мне никого не пустят. Даже министра внутренних дел. Да и светиться они не захотят. Опера будут ждать меня после представления у служебного входа. А я выйду через сцену во двор, где находятся сараи с декорациями, перемахну через забор, возьму такси и — на вокзал.
— Идея отличная. Только не на вокзал. Тебя встретят в Москве у поезда. Нетрудно сообразить, куда ты подевался, если не вернулся домой. Поедешь в аэропорт, полетишь в Тулу, там сядешь на электричку и приедешь в Москву. Сюда не приходи. Я купила квартиру, Гриша о ней ничего не знает. За мной никто не следит, я проверяла. Правда, у меня есть подозрение, что кто-то копался в моих вещах, но я поменяла замки. И вряд ли ко мне заходил Толстиков. Ему искать у меня нечего. Все документы мы добывали вместе. Возможно, я стала слишком мнительной. Но на всякий случай решила нанять прислугу, чтобы в доме постоянно кто-то находился.
— А как быть с бандой Белова?
— Я подумаю над этим. Такой дуб с одного взмаха не свалишь, а второй удар тебе сделать не позволят. Ладно. Ты устал, ложись спать, вечером я приеду и отвезу тебя на вокзал.
Разговор длился очень долго, Наташа ушла только во второй половине дня.
12
Труп Сергея Пекарева уже увезли в морг. Дегтярев закончил свою работу. Когда приехали Трифонов и Задорина, их встретил подполковник Beтипаж из управления. Он руководил отделом, в котором работал Марецкий, но Марецкого откомандировали в ИТК для допроса Гаврикова, поэтому его место занял подполковник.
Опрос соседей ничего не дал. Никто ничего подозрительного не заметил. На лестничной клетке последнего этажа опять нашли окурки сигарет «More».
Милиция продолжала обыск, а Задорина и Трифонов уединились на кухне.
— Родственников позвали? — спросил Трифонов.
— Да, отец убитого приедет с минуты на минуту, мать в командировке. Точнее, мачеха. Вторая жена Пекарева-старшего. А вам не кажется, Александр Иваныч, что генерал Колычев стал слишком прозорливым?
— Что вы имеете в виду?
— Он выдвинул версию, будто всех убитых вербовщиков нанимали в Институте Ближнего Востока, а повешенный Сергей Пекарев работал там. Руководил отделом по отбору специалистов в страны Ближнего Востока и Северной Африки. Молодой, но очень авторитетный специалист. Он мог знать каждого из погибших, и сам стал жертвой. Теперь замолк навеки.
— Версия Колычева обоснована. Мы сами виноваты. Слишком суетливы. Нас швыряет из стороны в сторону, как при шторме. Не успеваем прослеживать ситуацию. Убийцы нам продохнуть не дают.
— Камень в мой огород. Я как руководитель группы не могу установить должный порядок в доме.
— Я не о вас, а о Колычеве. У него больше времени для анализа, чем у нас. А вообще, до того как сесть в кресло начальника, он был хорошим следователем.
Мы же с ним вместе начинали. Но я думаю сейчас совсем о другом. Неряшливость женщины. По предыдущим делам она лишь раз оставила свои следы. На даче, где был повешен Рамазанов. Там мягкая земля в саду, следы от каблуков за собой не уберешь и не смоешь. А сейчас она теряет заколку для волос.
— При таких обстоятельствах все возможно. Уронила, не подняла сразу, потом забыла. К примеру, если труп взвалила на плечо и задела заколку, та расстегнулась.
— Согласен. Но дело в том, что перед уходом она не забыла стереть все следы с ручек. Дегтярев не нашел следов даже хозяина, кроме одного пальца на входной двери, и то скорее женского.
— Может, ее кто-то спугнул? — задумалась Ксения Михайловна.
— Очень может быть. Вспомните предыдущие случаи. Клейкую ленту на губах и руках всегда сдирали после того как жертва погибала, оставались только следы. А сейчас ленту оставили. И еще. По мнению врача, смерть наступила между полночью и часом ночи. Кто в такое время может напугать убийцу? Труп обнаружили в одиннадцать утра, да и то случайно. Пекарев жил один, замкнуто, никого домой не приводил, если верить соседям. Нет, убийце спешить не приходилось. И кто с тряпкой ходил, полы протирал?
Задорина взмахнула руками. Ничем этому зануде не угодишь.
— Тогда остается последний вариант. Убийца не знал всех подробностей предыдущих казней. Мы имеем дело с другим палачом, который приблизительно воспроизвел сценарий тех, кто вешал Зибирова, Рамазанова, Ткачука, Волкова. Он и свечек не оставил. А заколку нам подбросили. Купили в киоске и кинули на пол.
— Интересная мысль, Ксения Михална. Я бы не стал исключать такой версии.
На кухне появился подполковник Ветипаж:
— Мы там тайник в полу нашли. Под паркетом, в углу у окна. Очевидно, его вскрывали вчера. Плохо сложили досочки, перекос получился. Там пусто, только в самой глубине один листок застрял. Все вытащили, а он остался. — Подполковник положил листок на стол.
Задорина взяла бумагу:
«Ваша задача: вы знакомитесь с женщиной, имя которой узнаете позже. Увлекаете ее, ухаживаете и в конечном итоге делаете ей предложение выйти за вас замуж. Когда она дает согласие, вы настаиваете на поездке в Израиль к вашим родителям, которые должны одобрить ваш выбор. В Россию вы возвращаетесь один и получаете за работу пять тысяч долларов США. Согласитесь, не велик труд. В женщинах вы так же не разочаруетесь, а с вашим обаянием успех предрешен.
Выступать будете под чужим именем. Сделаете фотографии на внутрироссийский и заграничный паспорта. С вами в ближайшее время свяжутся.
Желаем успеха!»
— Ни числа, ни подписи. Текст отпечатан на компьютере. В левом верхнем углу красным карандашом написано: «Принять образец за основу».
— Теперь можно сказать с уверенностью, что наши догадки оправдались.
— Похоже, что так. Пекарев подбрасывал такие послания на конференциях своим коллегам с авантюрным характером. Скорее всего, он их знал лично. Кому ни попадя такую записку не подкинешь: слухи пойдут, и о странных посланиях будут знать все. Вряд ли тех, кто ставил визу красным карандашом, такой оборот устроил бы, — рассуждал Трифонов, — тут действовать надо наверняка.
— А если кто-то отказался? — предположила Задорина. — Хорошо бы выяснить подробности. Необходимо поднять все дела штатных и внештатных сотрудников института и узнать, кто из молодых ученых умер по непонятным причинам за последние пять лет. Думаю, что отказавшегося уничтожали. Для банды человеческая жизнь ничего не значит. А как вы думаете, Александр Иваныч, в тайнике под паркетом мог находиться список вербовщиков? Ведь этот листок остался в полу по чистой случайности. Если палачи нашли папку с полным списком завербованных археологов, я даже и предположить не могу, скольких повешенных мы с вами еще увидим!
— Не думаю, что много, Ксения Михална. Странно, что они не пришли к Пекареву в первую очередь, если таковой список у него имелся.
— А они о нем не знали. Вспомните уколы. Ведь перед казнью каждого допрашивали. Возможно, Пекарева выдал кто-то из последних. Ткачук, например. А вот теперь допросы прекратятся, если они заполучили полный список будущих жертв. Пекарев — единственный, кто знал всех. Сами вербовщики могли и не знать друг друга. Вы же говорите, что их не очень много.
— Так оно и есть. Подумайте сами. Проституток у нас хватает. Их долго уговаривать не надо, чтобы поехать за границу на заработки. Зачем же им вербовщики с такой сложной схемой? Тут дело в другом. В письме сказано: «Имя женщины вы узнаете потом». В первую очередь отбирались кандидатки для переправки в Иорданию. Отбирались по строгим критериям. И когда кандидатура утверждалась, убивали ее мужа. Выдерживали определенный срок, чтобы вдова пришла в себя, а потом натравляли на жертву вербовщика. Серьезная и продуманная схема. А теперь вспомним, что общего имеют между собой женщины, переправленные в Иорданию? Только одно. У всех малолетние дети до четырех лет, и они уехали вместе с ними. Скорее всего, там их разделяли. Женщин в притоны, а детей… Судьба детей нам непонятна. Пока непонятна. Идем дальше. Вряд ли обычная проститутка, вернувшаяся из арабского притона на родину, пойдет мстить своему вербовщику. Его еще найти надо, он живет под чужим именем. Хорошо! Нашла, повесила, отомстила! Зачем же преследовать остальных? Только женщина, потерявшая в жизни все, готова пойти на такой отчаянный шаг.
