Два здоровенных мужика,
Пой, говорят, играй, паскуда,
Пока не удавили…
В. Высоцкий
ГЛАВА 1
_Current music: Brian Bromberg "Caravan"_
Автобус немилосердно швыряло с ухаба на ухаб. Несмотря на навороченный, с повышенным комфортом, транспорт, музыканты изматерились, проклиная отечественные дороги и скотину Батута, по каким-то своим особым соображениям выбравшего средством передвижения автобус, вместо того, чтобы по-человечески ехать на поезде.
– Батут, истребитель музыкантов, что ж ты такое сотворил, етить твою мать! – пилил его Гурген. – Ну, какого ты, скажи на милость, хрена повёз нас в этой растреклятой колымаге, чтоб ей развалиться на детали через неделю после гастролей!
– А чего? Нормально едем, удобства, телек… В окно можешь смотреть – вон красота какая, пейзажи сплошные. Раньше все группы так ездили.
– Насрать, чего раньше! Сейчас все нормальные люди самолётами летают! – встревает в перепалку Кокс.
– На самолёт, чувачки, вы ещё не заработали… – ощетинивается
Батут.
– Да чёрт с ним, с самолётом! Но на поезде-то мы могли ехать спокойно – я даже на плацкарт согласен! А здесь я уже свою задницу чувствовать перестал!
– Какой, в жопу, плацкарт! Вспомни-ка, когда ты в последний раз ехал в плацкарте, нам пришлось два концерта отменить! Потому что тебя менты сняли с поезда за драку с официантом в вагоне-ресторане!
Причём сняли в тот момент, когда ты после этой драки задвигал в сортире пистон какой-то малолетке, которой, как оказалось, не было ещё и пятнадцати лет!
– Официант много выпендривался! А тёлка выглядела на все двадцать пять! А трахалась на все тридцать семь! Что мне паспорт нужно было у неё спрашивать? – огрызался Кокс.
– Вести себя нужно было по-человечески! Радуйся, что чувиха отказалась сделать тебе предъяву на изнасилование – а менты ей предлагали, я в курсе! Речь не об этом – просто не удивляйся, что я теперь боюсь вас в поезде возить…
– Короче, чуваки, нас изолировали от остального общества! – заржал Митрич. – В принципе, мне и здесь не внапряг ехать.
Пепел прислушивался к перепалке, посматривая вполглаза в окошко.
Пейзажи, несмотря на бодрый тон Батута, совсем не радовали разнообразием – замызганные деревеньки, рабочие посёлки и длинные унылые поля. Он задёрнул шторку, опустил спинку сиденья и улёгся поудобней. Прикрыть глаза и помечтать – чем же ещё заняться в дороге…
В последнее время жизнь обросла движняками. Чиллаут в завещании велел продать свою квартиру, чтобы группа имела возможность закончить запись пластинки. Пепел не соглашался с таким раскладом, но Колькины родители настояли на том, чтобы последняя воля сына была выполнена в точности. И она была выполнена…
Так что времени на смуры и ненужные рефлексии не осталось совершенно. Ребята плотно поработали в студии и пластинка вышла добротной. Можно сказать, что за всё время существования "Вельвета" получилась первая работа, по которой у самих музыкантов не возникало претензий и вопросов.
Правда, Челя сдал прямо на глазах – когда группа собралась записываться, оказалось, что он просто физически не способен работать. Буквально за считанные месяцы он умудрился плотно сесть на стакан и опуститься до состояния полубомжа. После нескольких попыток начать работу, которые Челя без видимых зазрений совести просто продинамил, группа обратилась к одному известному саундпродюссеру, на которого удалось нарыть крюки. И случилось чудо – прослушав группу, мэтр согласился записать альбом за смешные в его понимании деньги. Результат оказался круче всех ожиданий…
Батут подсуетился – задвинул демонстрашки в нужные руки, перезвонил кое-кому из нужных людей и механизм заработал. Появились рецензии в солидных изданиях, где маститые дяди рассуждали о новом слове в музыке. Из радиоприёмников регулярно пёрли "Любовь навылет",
"Война" и даже бескомпромиссная "Мечтать", где некоторые борзые ревнители нравственности пожелали "запикать" самые крепкие выражения, для чего была изготовлена радиоверсия песни. Пепел по старинке сопротивлялся всякой цензуре, сокращениям и "обрезаниям", но правила игры диктовали своё.
– Не дёргайся ты, кретинушка, – укатывал его Батут. – Сейчас для нас главное – донести до широкой аудитории, какие вы опупенно талантливые и модные пацаны. Без пиара здесь никак не обойдёшься – пока ты не вдолбишь в голову каждой школьнице, что слушать тебя престижно и есть признак продвинутости и великого ума, то так и будешь кумиром пары сотен обкуренных хипоблудов. А то, что режут – так пусть режут. Захочет народ услышать полную версию – купят пластинку. Нам ведь тоже заработать надо, иначе не для чего было всё это "маппет-шоу" городить.
Пепел недовольно сопел и соглашался. Да и что тут возразишь – публику не переделаешь, а с надеждами на то, что его станут слушать по причине, собственно, музыки, Пепел расстался уже давненько.
Впрочем, и результаты такой политики были налицо – готичные девушки и подростки с серьгами в ушах (самая активная аудитория в плане покупки дисков) всё чаще интересовались в магазинах новым альбомом группы "Вельвет". В хит-парадах песни "Вельвета" медленно, но уверенно, подтягивались к верхушкам. На клубные концерты группы уже не могли попасть все желающие. Появились приглашения из других городов. И мудрый толстый Батут решил, что пришёл момент везти группу в тур – без этого пластинку толком не продашь.
После серии форсированных переговоров с агентствами Батут задвинул по "ящикам"1 плотную рекламу – где ему удалось наколядовать для этого денег, осталось секретом – и после двухнедельного сидения над географической картой был составлен маршрут. За небольшие деньги наняли автобус и группа поехала продвигать альбом.
– Всё, чего я желал в своей жизни, приходило слишком поздно. Если вообще приходило, – подумалось Пеплу.
Случись вся эта суета с диском хотя бы годик назад, он выпрыгивал бы из трусов от счастья. Как же – вот оно, наконец случилось, вымечтанное, выстраданное, ради чего тратилось столько сил, сжигалось столько нервов… И на тебе – перегорел… Начались деньги, слава, признание – а он не испытывает ничего, кроме безмерной усталости и досады на самого себя, что не получается наковырять радости ни на граммулечку, ни на полграммулечки…
Слишком поздно…
Пепел повернул голову и посмотрел на Пэм, примостившуюся на задних сиденьях. Та, сдвинув брови, что-то быстро набирала, бегая пальцами по клавиатуре ноутбука. "Ковбойцы" пару раз звали её дёрнуть коньячку, но Пэм только отмахивалась – не мешайте, мол…
Временами задумывалась, интуитивно теребя кончик носа, потом снова принималась стучать по клавишам.
Что-то вздрюченная она в последнее время – с Дашкой у них не ладится, что ли? Как-то они порознь сейчас – Дашка сама по себе, Пэм сама по себе. Нет, живут они всё ещё вместе, появляются вместе, но чувствуется – не то у них что-то. Переживают обе, парятся по этому поводу, да только не получается узелки вязать – заново-то оно всегда сложнее. Пепел не выспрашивал, не вынюхивал – нехорошо лезть с расспросами в чужие отношения. Но у Пэм в глазах сплошная тоска и одиночество – от этой тоски она и сбежала с ними в тур. А Даша осталась… Вот так-то… Недолго им вместе – это к гадалке не ходи.
– А я, чувак, смотрю – штрих этот ваще болт на лабу забил.
Остальная пачка1 старается, братва пыхтит, в дудки дует… А он примостится сбоку – мундштучок у него специальный для верхотуры, инструментик достойный – а только не лабает ни хера, – это Митрич делится воспоминаниями о том, как колесил с цирковым оркестром по
Германии и Люксембургу.
– Ага, есть такие фармазоны, – соглашается Гурген. Он тоже в своё время попыхтел в шапито, только в Северной Ирландии. – Лабать – не лабут, а за баблом первые руку тянут.
– Так вот… Филонит он почти всю программу… Только раз-другой встанет, дунет поверху – когда попадёт, когда нет… И дальше садится…
Слушатели в красках представляют картинку и заливаются смехом.
– Я как-то не удержался, подхожу и спрашиваю: "Что же это вы,
Вольф Пимпасович, так мало играете? Вон ребята как стараются!"
– Как, ты говоришь, его звали? – изумился Кокс.
– Вольф Пимпасович! – отчётливо произносит Митрич и аудитория складывается пополам в новом приступе хохота. – Так вот, спросил я его, а он так со значением посмотрел на меня, и отвечает: "Видишь ли, Митенька, хороший музыкант на правильном звуке – он как брильянт. Должен сверкнуть разок-другой и всё, а не светить без передышки, как электрическая лампочка".
Чуваки аплодируют, сражённые наповал нечеловеческой мудростью незнакомого Вольфа Пимпасовича. Пепел хмыкает тихонько. Только Пэм, не обращая внимания на занятную байку, продолжает яростно терзать ноутбук. Нет, что-то у неё в жизни явно пошло наперекосяк – иначе с чего бы ей так расклеиться… А сегодня совсем раскисла – по телефону, что-ли, наобщалась с утра пораньше?
