Мне было интересно, к чему она клонит, но я не собирался перебивать.
— Доктора, врачи от Бога, десять лет назад работавшие в «некуданском патруле», воспринимают теперь уличную детвору как помеху при парковке БМВ. Люди забывают. Забывают, как двадцать лет назад тайком подсовывали презервативы девчонкам, которым не хватало зрелости или постоянства привычек для перехода на противозачаточные таблетки. В те времена мы еще считали таблетки безопасным средством. Сегодня мы упрашиваем платных мальчиков всегда иметь при себе презервативы. Даже когда шансы найти клиента крайне малы, например в зале игровых автоматов у Кембридж-Секас, где можно снять только какого-нибудь похотливого старикашку, приехавшего из провинции по дневному билету со скидкой.
— Это, случаем, не на Чаринг-Кросс-роуд? Разумеется, чисто гипотетически.
— Может быть, — сказала она, расслабив мышцы и откинув назад голову, словно для того, чтобы рассмотреть меня получше.
— Док, вы — очень добрый человек.
— Нет, не добрый. Побудете рядом, сами увидите.
Я взглянул на часы:
— Кажется, у меня встреча рядом с Кембридж-Секас.
Она поднялась, подошла ко мне и тихонько дотронулась до моей щеки кончиками пальцев.
— Я говорила «ближе к вечеру» или не говорила? Лучше искать ближе к вечеру. Чисто гипотетически.
— Послушай. — Я попытался увильнуть, но не очень упорствовал. — Я знаю, что доктору всегда виднее, но я как бы только что с войны.
— Не волнуйся, — ответила она. Теперь Сэнди была так близко, что я слышал ее сердцебиение. — Лицо я не трону.
Ли даже глазастый не сразу увидел бы. Он растворился в толпе ребятни, играющей на бильярдных автоматах, электронных стрелялках «Терминатор» и гоночных тренажерах «Гран-При». При виде последних меня осенило, что лучшего рождественского подарка для Фенеллы не придумать.
Все были одеты одинаково: кроссовки, спортивные брюки, яркий и водонепроницаемый верх; некоторые носили атласные куртки с эмблемами американских футбольных команд. В моде были «Райдерз», говорят, потому, что в таких же разгуливали уличные банды Лос-Анджелеса. Выходит, пацаны умели читать не только суммы очков на табло.
Ли обнимал бильярдный автомат «Парк Юрского периода». Когда их только-только установили, к ним стояли очереди. Ли раскачивался на пятках баскетбольных кроссовок, поддерживая контакт с кнопками автомата одними кончиками пальцев. Очков он набрал прилично, но мог бы набрать и больше, если бы держал глаза открытыми.
— Привет, Ли.
Он качнулся чуть сильнее. «Привет» он произнес словно во сне. Потом вдруг перестал раскачиваться и открыл глаза, пытаясь сфокусировать на мне взгляд в отсвете автомата.
— А я тебя знаю?
Наверное, сильно вмазал или у него просто манера такая знакомиться?
— Мы уже встречались. Даже дважды. Я — друг Тигры, нам надо поговорить.
Я не повышал голоса, а шум в зале стоял такой, что мог заглушить что угодно, кроме полицейской сирены. Из динамиков лился современный музон — непрерывное бибиканье электронных эффектов, изредка прерываемое синтезированным вокалом, что-то вроде «Давай-давай, чувак» или «О-о-отлично, омбре». Ли внимал, приклеившись пальцами к кнопкам.
Последний серебристый шар проскочил между когтями тиранозавра и уверенно направился прямо в просвет между двумя манипуляторами. Ли даже не попытался его остановить.
— Игра закончена, — сказал я за две секунды до того, как это сказала машина. Мои слова произвели такой драматический эффект, какого я никак не ожидал.
— Я обмочился, — тихо проговорил Ли и заплакал.
Я обнял его за плечо.
— Пошли, за углом есть паб, там можно поговорить спокойно.
Его пальцы словно приварили к автомату. Смешно. Мальчишка сопротивлялся моему нажиму, держась кончиками двух пальцев. Я еще раз повторил «пошли» и подтолкнул его левой рукой в зад, чтобы оторвать от автомата. Не успели кнопки остыть от тепла пальцев Ли, а в автомат уже забрасывал деньги другой сморчок того же возраста.
Ли сделал несколько шагов на негнущихся ногах. Грудь, в которую он уперся подбородком, вздрагивала, когда он глотал слезы.
Краем глаза я заметил, как со своего места в будке размена денег встает менеджер, а может, вышибала. Я повернул к нему свою черно-синюю щеку, поднял правую руку ладонью вверх и кивнул, давая понять, что все в порядке.
Он снова сел. Парню приходилось наблюдать сцены похлеще.
На улице я осмотрел Ли и посоветовал выпустить куртку поверх брюк. Тогда никто ничего не заметит. Потом протянул ему пару мало пользованных гигиенических салфеток и, придерживая за локоть, отвел в «Соль жизни» за углом.
Не будучи самым известным в Сохо, паб носил свое название по праву — в него захаживали представители всех слоев жизни. К счастью, вечер только начинался и жизнь была представлена лишь выборочно, поэтому нам удалось найти столик рядом с дверью.
— В этом пабе существует правило. Хозяин — ирландец и настаивает, чтобы все веселились. Поэтому перестань реветь, пока нас не выгнали.
Ли громко всхлипнул и огляделся вокруг.
— Мне нужно в туалет.
Дверь мужского туалета была от нас в полуметре.
— Иди в дверь, потом вниз по лестнице. Я с тобой не пойду. За это тоже могут выгнать.
— Возьмешь мне двойной апельсиновый сок? — спросил он, направляясь к туалету, зажимая руками промежность. Хоть бы бармен не заметил.
Я обернулся. Бармен и все три посетителя смотрели в мою сторону. Я быстро двинулся к стойке, почувствовав, что за пользование туалетом на халяву тоже могут попросить вон.
— Пинту вашего превосходного светлого «Мак-Маллена», — подлизнулся я.
— Ему восемнадцать есть? — резко оборвал меня бармен. Малолеток отсюда тоже гнали.
— И большой стакан апельсинового сока, пожалуйста.
Бармен кивнул в знак того, что такой расклад его устраивает, я заплатил и отнес напитки к нашему столику.
Ли вернулся и сел. Он легко мог бы дать деру — второй выход с лестницы вел прямо на Кембридж-Секас. Я об этом как-то не подумал.
— Будем, — фыркнул Ли и опрокинул стакан сока залпом.
Владельцев питейных заведений инструктируют, чтобы они наблюдали за необычным поведением клиентов после их возвращения из туалета и пресекали потребление наркотиков. Их учат замечать характерные признаки, например быстрое поглощение прохладительных напитков с высоким содержанием витамина С. Похоже, в этом пабе нам оставалось провести считанные минуты.
— Что ты знаешь о Тигре, Ли? Меня можешь не бояться.
— Я не пойду на похороны, я на похороны никогда не хожу.
Он взял из пепельницы обгоревшую спичку и начал ломать ее на мелкие кусочки.
— Никто не собирается заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь. Просто мне надо знать, что тебе рассказывал Тигра.
— О чем? — Он действительно был озадачен.
— Я надеялся, что это ты мне скажешь о чем. Он когда-нибудь упоминал фамилию Басотти?
— Кажется, нет.
— А Хаббарда?
— Не помню.
— Он когда-нибудь вел речь о деньгах? Он давал тебе деньги?
— Тигра всегда умел добыть денег. Говорил, что у него куча старых друзей, всегда готовых помочь. Говорил, чтобы я не беспокоился, откуда он их берет. Чтобы вообще ни о чем не беспокоился. Обещал, что будет заботиться обо мне.
Мне стало неожиданно больно.
— Он упоминал деньги, банковские счета, заначки? Где он держал свои вещи?
— Какие вещи?
— Одежду, компакты, «Филофакс», хрен его знает, что еще. Вещи, одним словом.
Он опять был готов расплакаться.
— Не было у него никаких «вещей». Все, что у него было, он всегда носил с собой.
— Слушай, Ли. Я не собираюсь крысятничать. Ты говоришь, что у Тигры нигде никогда не было базового лагеря? Подумай хорошенько. Где-то у него должен быть тайник.
— Я ничего такого не знаю, честно.
Впору самому заплакать.
— Слушай, когда я работал с Тигрой, он получал свою долю, зарплату, и обычно отправлял ее куда-то по почте. Куда он мог отправлять деньги, Ли? Должен быть какой-то адрес…
Он всерьез, не для отвода глаз, задумался. На лице отразилось напряжение.
— Нет. Ничего такого. Он никогда мне не рассказывал. У него не было даже смены одежды. Просто носил, потом выбрасывал. Если ему что-то нравилось, он отдавал людям. Мне вот эти кроссовки отдал.
Мы оба уставились на ноги Ли.
— Он отдал?
В голове мелькнул образ Тигры: ноги задраны на приборную панель фургона Басотти; он снимает кроссовку и извлекает из нее пачку банкнот, как фокусник кролика из шляпы.
— Да, — подтвердил Ли. — Просил беречь, потому что они ему еще могут понадобиться, когда вернется. Не вернулся вот…
— Снимай.
— Что?
— Снимай кроссовки. Мне надо посмотреть на них поближе.
