— Откажитесь от этой безумной затеи! Что вам нужно? Покарать Ла Тремуйля? Я могу поклясться перед лицом самой королевы, что убью его в вашу честь.
— Это означает вашу смерть. Король арестует вас, бросит в тюрьму и, конечно, казнит.
— Какая важность! Лучше погибну я, чем вы! Мне противна мысль о том, что вы хотите предпринять. Сжальтесь… и откажитесь!
— Сжальтесь, ради кого? — лукаво спросила Катрин.
— Ради вас, прежде всего… и ради меня! К чему околичности, громкие слова, пустые разговоры. Я как солдат не способен на все это. Но вы уже знаете, что я вас люблю, вам не надо этого говорить.
— И во имя любви ко мне вы хотите умереть? Он стал на колени, и в глазах его она увидела страсть. Этот мальчик, выкованный из благородного и чистого металла, заслуживал того. чтобы его любили, но Катрин не могла позволить. ему питать напрасные иллюзии. А он тихо отвечал:
— Я не желаю ничего другого!
— А я хочу, чтобы вы жили! Вы говорите, что любите меня, и эта любовь толкает вас на смерть? Вы должны понять, какие силы движут мною. Я рискую всем ради человека, чью фамилию ношу… единственного человека, которого я любила и буду любить всегда!
Он опустил голову под тяжестью приговора, прозвучавшего в ее словах.
— Ах, — вздохнул он, — я не надеялся, что когда-нибудь стану вашим другом. Я часто видел капитана Арно де Монсальви, когда был пажом и оруженосцем, и никогда так не восхищался ни одним мужчиной. Я завидовал ему. Он был для меня примером для подражания: смелый, сильный, уверенный в себе… Какая женщина, любившая такого человека, может полюбить другого? Видите, я не питаю надежд…
— Тем не менее, — сказала, взволнованная больше, чем ей того хотелось, Катрин, — вы из тех, кем любящая женщина может гордиться.
— Но после такого, как он, я ничего собой не представляю. Не так ли? Вы это хотели сказать мне, мадам Катрин? Вы так сильно его любили?
Неожиданная боль кольнула сердце Катрин при воспоминании о том, кого она потеряла. Спазмы сдавили ей горло, вызвав слезы, и, не стыдясь, она не стала их сдерживать.
— Я до сих пор люблю его больше всех на свете! Я отдала бы мою жизнь и не колебалась ни одной минуты! Я от вас ничего не скрываю. Только что вы говорили об опасности, которой я себя подвергаю. Но если бы у меня не было сына, я давно приняла бы смерть, чтобы, по крайней мере, соединиться с ним.
— Вот видите, вы должны жить. Позвольте мне хотя бы помочь вам, быть вашим другом, защитником. Вы слишком беззащитны, чтобы жить без поддержки в эти тяжелые времена. Клянусь, что я не буду навязывать мою любовь и ничего от вас не потребую за право быть вашим рыцарем. Согласитесь стать моей женой. У меня есть имя, состояние и… большое будущее.
Озадаченная Катрин вытерла слезы и не смогла ответить сразу. Она поднялась.
— Вы слишком торопитесь, — сказала Катрин мягко. — Сколько вам лет?
— Двадцать три года!
— Я почти на десять лет старше!
— Какая важность! Вы самая красивая в мире женщина! Хотите вы или нет, но вы будете моей дамой, и я буду носить ваши цвета.
— Мои цвета — это цвета траура, мессир. Разве у вас не было другой дамы до моего появления?
— Дамы — нет, есть невеста Жанна дю Бен-Креспен… но она очень некрасива, и я никогда не смогу к ней привыкнуть!
Катрин засмеялась, и это разрядило обстановку. Ее смех был таким звонким, таким молодым, что Пьер последовал ее примеру. Порывистым движением она протянула к нему руку и погладила по щеке.
— Оставьте себе свою невесту, мессир Пьер! — сказала она серьезно. — А мне подарите вашу дружбу. Именно в этом я больше всего нуждаюсь. — Он взглянул на нее глазами, в которых засветилась надежда.
— Значит, я могу заботиться о вас, носить ваши цвета и защищать вас?
— Ну, конечно, при условии, что вы ничем не нарушите мои планы. Обещаете?
— Обещаю, — заверил он без энтузиазма. — Но я буду в Амбуазе все то время, пока вы будете там, мадам Катрин, и если с вами случится что-нибудь плохое…
Лицо Катрин вдруг стало серьезным. Тень пробежала по ее лицу, и губы решительно сжались.
— Если я не погибну, выполняя свою задачу, мессир, я если вы действительно меня любите, то я соглашусь с вашим предложением. Если я умру, отомстите за меня, убейте главного камергера! Согласны?
Пьер де Брезе обнажил шпагу, положил ее перед собой и опустил руку на эфес.
— Клянусь на мощах святых, заключенных в этой шпаге!
Катрин улыбнулась и удалилась, шурша длинным шлейфом. Стоя на коленях, Пьер де Брезе смотрел ей вслед.
Глава вторая. ГИИОМ-ГРИМЕР
Вернувшись в свою комнату, Катрин застала Тристана, спорившего с Сарой. Раскаты голоса цыганки, впрочем, были слышны уже на лестнице. Фламандец отвечал ей, не повышая голоса. Приход молодой женщины успокоил противников. Сара пылала от ярости, ее чепец сбился в сторону, а Тристан стоял спиной к камину, скрестив руки на груди и вызывающе улыбаясь.
— Могу ли я знать, что здесь происходит? — спокойно спросила Катрин. — Крики слышны даже на галерее.
— Слышно, как рычит мадам! — мирно поправил Тристан. — Я, кажется, не повышал голоса.
— Это не ответ на мой вопрос о причине спора. Кстати, я не знала, что вы знакомы.
— Мы только что познакомились, — ответил насмешливо фламандец. — Хочу вам сразу же сказать, милостивая дама, что ваша преданная служанка не одобряет наши планы.
Эти слова подтолкнули Сару; она повернулась к Катрин.
— Ты в своем уме? Ты хочешь переодеться цыганкой И пробраться к этому ничтожному камергеру? Зачем, скажи на милость? Чтобы танцевать перед ним, как Соломея перед Иродом ?
— Все правильно, — утвердительно ответила Катрин. — С той только разницей, что мне нужна не чья-то голова, а его собственная! И потом, Сара, ты меня удивляешь. Я думала, что тебе будет приятно пожить среди своих.
— Осталось только узнать, мои ли они. Я не принадлежу ко всем кочующим племенам. Я из могущественного племени кадерас, последовавшего когда-то за Чингисханом и его ордами, но нет доказательств, что люди, остановившиеся под Амбуазом, выходцы из того же племени, что и я. Может быть, они вульгарные джаты и…
— Чтобы узнать это, надо поехать в Амбуаз! — прервал Тристан.
— Вы не знаете, что говорите. Джаты негостеприимны. К тому же два племени соперничают между собой. Я не хочу рисковать.
На этот раз Катрин нетерпеливо оборвала ее:
— Хватит разговоров! Я поеду с мессиром Эрмитом к цыганам. Ты можешь оставаться здесь. Каким бы ни было племя, меня оно примет. Когда мы отправимся, мессир?
— Завтра в ночь.
— Почему не сегодня ночью?
— Потому что этой ночью у нас есть дела. Могу ли я Попросить вас снять головной убор?
