Но пронесло. А потом было всякое…Эпидемии. Стихийные бедствия, катастрофы, голодовки и войны на взаимное истребление, да такие жуткие, что по их окончании дочери ложились в постель к старику-отцу, потому как других мужчин способных дать потомство в округе уже не было. И род начинали считать не по отцу, а по матери. Просто потому, что из отцом мог быть насильник-завоеватель, раб, или близкий родственник, потому что свободных половозрелых мужчин в живых осталось очень мало.
И даже в Европе! Даже в пресвященной христианской Европе несколько сот лет назад Папа Римский разрешал добрым немцам-католикам иметь двух жен. Почему? Да потому что после 30-летней войны население Германии уполовинилось, а мужчины по большей частью удобряли своими телами поля битв. Но все эти катастрофы несли локальный риск, не глобальный. Страшное наводнение в долине рек Тигр и Ефрат, эпидемии Черной Смерти раз за разом косящие населения Европы и Азии, или корь, убивающая три четверти индейцев в Новом Свете, — все это были локальные катастрофы.
Но все изменилось, когда мир стал единым — пришла глобализация. А глобализация, как съязвил один шутник, это когда английская принцесса, с египетским бой-френдом на немецком автомобиле с датским мотором разбивается во Французском туннеле. И если раньше, в веке 15-м эпидемия чумы «путешествовала» от норок степных хорьков в Северной Монголии до Венецианских дворцов — годы и годы, а желтая лихорадка, сифилис, или болезнь Денге были вообще законсервированы на своей территории, то теперь все кардинально изменилось. Раньше мир был подобен множеству емкостей, а теперь у этих емкостей появились сообщающиеся сосуды, и носитель вируса Эболы из Центральной Африки получил шанс издохнуть в Париже на Монмартре, а голландский турист подцепить редкую венерическую заразу от тайского мальчика. И все это со скоростями немыслимыми доселе. Лет 300 назад, зараженный бубонной чумой мог издохнуть в монгольской степи, так и не поделившись с другими своей болезнью. Но это раньше…А теперь, у него был шикарный шанс добраться до аэропорта, железнодорожного вокзала, или просто скопления людей и уж там то отдать Богу душу, заразив при этом кучу народа. И уже какая ни будь стюардесса, улетая из Улан-Батора принимала эстафету от потерявшего в аэропорту сознания пожилого арата. И все для того что бы через 10–12 часов передать палочку смертельной эстафеты симпатичному стюарду из Чайна-Эйрлайнс, а тот …Вариантов было много, а итог один — судороги, понос, и, при отсутствии медицинской помощи — смерть.
Как можно бороться с заразой? Медики 21-го века была несравнимо выше знахарей и цирюльников средневековья, и могли за минуты справиться с тем, за что эскулапы прошлого и не стали бы и браться. Но было и правило, которого придерживались и в веке в 16-м и в веке 21-м — это разделение больных и здоровых по разные стороны. И чем дальше друг от друга — тем лучше.
Болезнь надо изолировать — правило забитое в подкорку головного мозга у многих народов. Нельзя приближаться к ставке хана в течении 40 дней, если у тебя кто-то в стойбище умер от болезни, — это помнил каждый воин времен Золотой Орды.
Нельзя взламывать дверь зимовника закрытую изнутри — это знал любой охотник-промысловик в Восточной Сибири даже в 19-м веке.
Sito, longo, trade (быстро, далеко, надолго) шептали несознательные жители средневековых итальянских городов убегая от эпидемии чумы и одновременно разнося ее дальше. В ответ на это сознательные власти областей еще не охваченных Черной Смертью (люди всегда были большими оптимистами) выставляли карантины, отделяя больных от здоровых.
Выявить заболевшего, изолировать, определить круг лиц, с которыми он контактировал, по возможности изолировать и их, — стандартная методика, доставшаяся в наследство современным медикусам от средневековых эскулапов и усовершенствованная ими.
Что (дата) плюс — минус неделя возможна вспышка жутко заразного инфекционного заболевания неизвестной этиологии была доведена в первую очередь до работников крупнейших аэропортов и железнодорожных вокзалов — именно они являются узкими точками, определяющими скорость движения людей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ее звали Нэнси Крюгер. И она работала в службе безопасности аэропорта () города Новато, штат Калифорния. Простая и в то же время очень ответственная работа — умная аппаратура сканирует температуру человека, и выводит на экран отклонения от нормы. Ну а она, Нэнси, должна это вовремя увидеть и дать целеуказания ребятам в рабочей зоне аэропорта. Сегодня можно то, о чем нельзя было помыслить и месяц назад — снять с рейса, задержать до выяснения обстоятельств, а при необходимости принудительно госпитализировать. И завтра, и послезавтра. А потом режим «Красный — синий» отменят и снова начнется обычная работа.
Тысячи и тысячи таки же, как и эта маленькая латиноамериканка, операторов аэропортов Майями, Сиднея, Москвы, Токио и множества других пытались выявить неизвестный фактор, или, как сказал представитель русских — то, не знаю что. В принципе он был прав. Потому как искали действительно фактор неизвестный, лишь возможно связанный с биологией.
Впрочем, усилия Нэнси Крюгер, как и тысяч других людей были напрасными, и таковыми они были сразу по двум причинам.
Да, предположения о некой инфекции, если ее можно было так назвать, было правильным, но она не поражала людей. И потому искали они не в том месте. И главное — не в то время. Потому как уже почти как сутки джин был выпущен из своей бутылки — криокамеры, и эта не-материя разработанная в лабораториях Новато начала давать споры, распространяясь по планете.
В теории содержимое этих колбочек должно было есть пластик, и изоляцию проводов, полиэтиленовые пакеты и другой пластиковый мусор, и ничего более- лишь несколько десятков видов материалов. Это они должны были все это поглощать в замкнутом герметическом пространстве, преобразуя пластик в дольно таки едкие, но быстроразлагающиеся кислоты и водород. Жрать, выделять споры, из которых за минуты должны вылупиться новые едоки, и снова жрать — быстро, очень быстро. Стачивая обмотку провода при благоприятных условиях за часы, а разовый полиэтиленовый пакет — за минуты. В теории, по исчерпании пластиковой еды у маленьких «едоков» должен был включиться механизм самоликвидации и они прекращали размножаться а, по-прошествии нескольких минут просто гибли. Так все и получилось, с той лишь разницей, что замкнутым пространством оказалась поверхность планеты земля.
Ненси Крюгер успела понять их общую ошибку, прежде чем крупный Аэробус потерявший управление врезался в здание аэропорта.
Прошлое — «Первый день Смрадной недели» (продолжение)
Человек — коллективное существо. Это волк или баран могут годами жить в одиночестве, а вот двуногое прямоходящее бескрылое, самонадеянно именующее себя венцом природы, вне общества себе подобных быстро дичает и дуреет. Порою даже сходит с ума. И не с волками и баранами нужно сравнивать человечество, а с существами другой организации и порядка — с муравьями, термитами, и пчелами. Тем более с пчелами. Изгнанная из коллектива пчела быстро умирает. Долгое время и у людей высшей формой наказания было изгнание — из стаи, племени, клана, города, или объявление вне закона. Человек баз рода и без племени был не жилец.
Вне пчелиного улья пчела не сможет стать пчелой. Человек — тоже. Волчонок воспитанные среди людей может убежать в стаю и имеет шансы прижиться, стать своим. А вот маленький Маугли, воспитанный волками, никогда не сможет стать полноценным человеком.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
А еще пчелы умеют защищаться. В пчелином улье, как и в людском есть свои няньки, работяги, водоносы, строители, и конечно же защитники — военные. И задача защитников, как в человеческом улье, так и в пчелином — одна — не дать проникнуть в дом чужаку. Но если уж ты проник, если охрана тебя пропустила-проморгала, то значит ты свой. Ты полезная пчелка, ты не трутень и не паразит, который залез, сюда, что бы обокрасть и навредить бедным трудолюбивым пчелкам.
Но человеческий улей гораздо сложнее пчелиного. Для пчелок немыслимо, если бы пчела-охранник из улья вступил в сговор с трутнями и пропустил их к меду, личинками и матке. Для пчел — это немыслимо, потому что это инстинкт. А для человека — это всего лишь вопрос мотивации. Животное не может предать своих, в отличие от человека.
