Зуга обмотал лицо Хендрика его шейным платком, чтобы не вывалился кисет. Бастаард квохтал, закатывал глаза и дергал головой – промоченный слюной шелк заглушал крики.
– Объясняться будешь перед комитетом старателей!
Зуга поехал впереди на гнедом. Ян Черут уселся на серую кобылку позади связанного пленника.
Слуга с трагическим вздохом покачал головой.
– Такое добро пропадает! – достаточно громко пробормотал он. – Содержимое этого кисета оплатило бы нам дорогу на север.
Готтентот искоса глянул на хозяина, но ответа не получил.
– Комитет вздернет этого желтопузого негодяя, пустит его на корм стервятникам.
Хендрик беспомощно задергался, сопя сломанным носом.
– Почему бы нам самим не наказать мошенника? Пулю в лоб – и все шито-крыто, пусть его братцы-шакалы им пообедают. Никто ничего и знать не будет! – Ян Черут с надеждой поглядел на Зугу. – Этих алмазов хватит, чтобы пойти на север – так далеко, как нам вздумается.
Зуга пустил гнедого галопом. Впереди, в лучах заходящего солнца, красновато отсвечивали железные крыши и пыльные палатки лагеря старателей. Ян Черут со вздохом хлестнул серую кобылку по крупу и последовал за хозяином.
Пикеринг, Родс и несколько холостых старателей всегда обедали вместе. Все они жили за рыночной площадью, возле отвалов пустой породы. Две раскидистые акации затеняли площадку, на которой стояли хижины из гофрированного железа и глиняные лачуги; вокруг них была высажена изгородь из кустов молочая.
Здесь обитали счастливчики с хорошими участками, приносившими алмазы: у неудачника не хватило бы денег, чтобы оплачивать свою долю счета за обеды, состоявшие из шампанского и выдержанного коньяка, – кажется, ничего другого в меню и не значилось. За свои замашки они заслужили прозвище «денди». Здесь жил младший сын какого-то графа, а также один баронет – правда, ирландский. Большинство членов группы состояли в комитете старателей.
Зуга въехал в лагерь, когда солнце еще стояло высоко над горизонтом, но несколько денди, развалившись в тени акаций, уже потягивали «Вдову Клико». Они дружелюбно перебранивались, делая огромные ставки на число мух, которое усядется на лежащий перед каждым кусочек сахара.
Увидев Зугу, Пикеринг изумленно вытаращил глаза – в кои-то веки его покинула английская чопорность.
– Джентльмены, – мрачно заявил Зуга, – я вам кое-что привез.
Склонившись, он перерезал путы, удерживавшие Хендрика Нааймана в седле, и столкнул его с лошади головой вперед. Пленник повалился в пыль перед развалившимися в тенечке членами комитета старателей.
– Незаконная скупка алмазов, – сказал Зуга в ответ на их недоуменные взгляды.
Первым очнулся Пикеринг.
– Майор, где алмазы? – спросил он, вскакивая с места.
– У него в зубах.
Опустившись на колено рядом с бастаардом, Пикеринг развязал платок, вытащил мокрый от слюны кисет из разбитого рта и высыпал содержимое на стол – между мухами, кусками сахара и бутылками шампанского.
– Восемь, – с огромным облегчением выдохнул Родс, торопливо пересчитав камни. – Все на месте.
– Я же вам говорил. Не забудьте, что я поставил пятьдесят гиней на то, что все алмазы будут в целости.
Улыбнувшись Родсу, Пикеринг подошел обратно к пленнику, который барахтался в пыли, как связанная курица.
– Дорогой мой, – сказал Пикеринг, заботливо помогая ему подняться. – Вы живы?
– Он чуть не убил меня! – сердито промычал Хендрик. – Псих ненормальный!
– Я же предупреждал об осторожности, – отозвался Пикеринг. – С таким человеком шутки плохи. – Он похлопал бастаарда по спине. – Молодец, вы прекрасно справились с заданием!
Пикеринг повернулся к Зуге.
– Майор, мы должны перед вами извиниться, – развел он руками с торжествующей улыбкой.
Онемевший Зуга не сводил с него глаз. На бледном лице майора четко выделялись все ссадины и порезы. Шрам на щеке вдруг налился кровью.
– Ловушка! – прошептал Зуга, вновь обретая дар речи. – Вы устроили мне ловушку!
– Мы обязаны были вас проверить, – рассудительно объяснил Родс. – Прежде чем принять вас в члены комитета старателей, мы должны знать, что вы за человек.
– Ах ты, свинья! – прохрипел Зуга. – Самоуверенная свинья!
– Сэр, вы с честью выдержали испытание, – чопорно заявил Родс, не привыкший к подобному обращению.
– А если бы я попался в вашу западню, что бы вы тогда со мной сделали?
Родс пожал плечами:
– Вопрос не имеет смысла. Вы поступили, как подобает истинному джентльмену.
– Вы представить себе не можете, насколько близко я подошел к черте… – сказал Зуга.
– Еще как могу! Большинство здесь присутствующих прошли такую проверку.
Зуга повернулся к Пикерингу:
– Что бы вы со мной сделали? Линчевали?
– Друг мой, ну зачем же такие ужасы? Вы бы поскользнулись и упали в шахту. Или, на свою беду, оказались бы под наполненной породой бадьей, когда оборвалась веревка, – весело засмеялся Пикеринг, и сидевшие за столом подхватили его смех.
– Майор, хлебните-ка шампанского. Или вам плеснуть чего покрепче?
– Присоединяйтесь, сэр! – поддержали остальные, раздвигаясь в стороны, чтобы освободить местечко за столом. – Почтем за честь выпить с истинным джентльменом!
– Садитесь, майор, – улыбнулся Пикеринг. – Я пошлю за этим шарлатаном, который называет себя доктором. Ссадину на лбу лучше зашить…
Пикеринг вдруг замолчал и изменился в лице.
Зуга спешился, легко спрыгнув с лошади. Мужчины уставились друг на друга – они были одного роста. Зрители завороженно наблюдали – это вам не мухи на сахаре!
– Ей-богу, он проломит Пиклингу голову!
– Или Пиклинг ему.
– Ставлю десять гиней на охотника.
– Я не одобряю драки, – пробормотал Родс, – однако поставлю десятку на Пиклинга.
– По-моему, одна лошадка уже пробежала хорошую дистанцию. Вы могли бы и повысить ставку.
Улыбка Пикеринга стала неприветливой. Привстав на цыпочки, он сжал кулаки и приготовился защищаться.
Зуга опустил руки и с отвращением повернулся к зрителям.
– Хватит с вас развлечений на сегодня, – холодно сказал Зуга. – Возьмите ваши дурацкие алмазы и ваш проклятый комитет и засуньте их…
Взрыв аплодисментов и одобрительных возгласов заглушил слова Зуги. Он вскочил в седло и пустил гнедого галопом. Вслед ему донеслись насмешливые аплодисменты.
– Надеюсь, мы его не потеряли, – сказал Пикеринг, опуская руки. – Честный человек нам бы очень пригодился.
– Не волнуйтесь, – успокоил его Родс. – Пусть остынет, тогда поговорим еще разок.
– Хеншо, – сказал Базо, мрачно заглядывая в плетеную корзинку. – Хеншо, она еще не готова драться.
Возле очага посреди глиняной хижины Ральф чувствовал себя уютнее, чем в палатке под деревцем верблюжьей колючки. Здесь были друзья – самые близкие в его бродячей жизни. Сюда он сбегал от непрерывного, утомительного надзора отца.
Ральф рукой зачерпнул немного крутой кукурузной каши из общего котелка. Скатывая кашу в шарик на ладони, он спорил с членом королевской династии матабеле:
– Дай тебе волю, ты бы вообще ее больше не выставлял.
Он опустил кукурузный шарик в подливку из баранины, приправленную дикорастущими травками.
– У нее еще нога не окрепла, – покачал головой Базо.
– Нога у нее тверже стали, – с полным ртом возразил Ральф.
Базо надулся и помрачнел. За его спиной Сципиона, привязанная к жердочке, встряхнулась и тихонько вскрикнула, словно разделяя настроение юноши.
Мнение Ральфа имело большой вес, да и остальные его поддерживали, – однако последнее слово оставалось за Базо: кто животное поймал, тот ему и хозяин.
– Каждый вечер, когда она не участвует в схватках, мы, твои братья, становимся беднее, – поддержал Ральфа Камуза. – Хеншо прав. Она свирепа, как лев, и готова заработать для нас много золотых монет.
– Ты говоришь, как белый, – высокомерно отозвался Базо. – Днем и ночью ты думаешь только о желтых монетках.
