Занятие между тем подошло к концу. Магнус бросил меч, отвернулся от распластанного Андреаса и пошел в замок.
Иные победы оказывались не столь сладкими, как следовало бы ждать.
Его до сих пор бросало в дрожь от мысли, что кто-то, в особенности Андреас, мог заподозрить его в недолжных чувствах по отношению к младшей сестре. Значит, придется — хоть и нелегко это будет! — проводить больше времени в обществе других девушек. Иначе в самом деле слухи поползут…
В число девушек, о которых он думал, отнюдь не входила та, что спешила сейчас ему навстречу по коридору с улыбкой на розовых щечках.
— Мой принц, — весело приветствовала его Эмия.
Магнус бросил быстрый взгляд по сторонам — нет ли кого. Разговаривать в открытую с обычной служанкой значило заслужить неодобрение отца. Знал бы король Гай, что время от времени его сын занимался с Эмией кое-чем даже более предосудительным, нежели разговоры!.. Иногда Магнус пытался вообразить реакцию отца. Получалось жутковато, но вместе с тем невероятно смешно.
— Что такое? — спросил он нарочито сухо.
— Вы, помнится, велели мне приглядывать за вашей сестрой…
Услышав такие слова, Магнус сгреб ее за руку выше локтя и увлек за угол, в полутемный альков.
— Выкладывай.
Эмия намотала на палец прядку волос цвета ореховой скорлупы и нахмурила брови.
— Как-то странно все, принц… Вот только что, когда она вернулась с урока, мне велели отнести ей еды на подносе, потому что она опоздала к обеду. Дверь в ее комнаты была приоткрыта… Мне бы постучать, но, вы же понимаете, тяжелый поднос, руки заняты… Я вошла без стука… И, клянусь, я увидела…
— Что? Что ты увидела?
— Ваша сестра стояла перед тремя свечками. И все они зажглись прямо у меня на глазах!
Магнус пристально смотрел на девушку.
— И это все? Ты увидела, как моя сестра зажигала свечи, и сочла нужным сообщить это мне? Что же тут необычного?
— Нет, мой принц! Просто… просто… клянусь, я… — Эмия помотала головой, лицо у нее было совершенно растерянное. — Клянусь, принцесса Люция их не зажигала! То есть она совсем их не касалась! Они загорелись сами, а она на них просто смотрела, на каждую по очереди. Я ажно испугалась, но потом кашлянула, чтобы дать ей знать. Она вроде бы заволновалась, но я прикинулась, будто ничего не заметила. Если у нее правда способность вызывать огонь, это значит, что она…
Эмия не договорила — свирепый взгляд Магнуса лишил ее голоса. Девушка прикусила нижнюю губу.
Магнус взял ее за подбородок и сверху вниз посмотрел в глаза:
— Спасибо, Эмия. Я хочу, чтобы ты продолжала рассказывать мне обо всем, даже о таком, что покажется тебе совершенно неважным. Однако ты должна кое-что знать: моя сестра ни в коем случае не ведьма. Тебе померещилось.
— Да, мой принц, — прошептала она.
Магнус выпустил ее, не добавив более ни слова, скользнул прочь и направился к покоям сестры, располагавшимся на третьем этаже замка.
Обычное дело — зажигать свечки. А вот когда фитильки загораются сами собой, это…
Оказавшись перед дверью в комнаты сестры, Магнус глубоко вздохнул и повернул ручку. Дверь оказалась не заперта, и он медленно отворил ее.
Люция, поджав ноги, сидела на плюшевой кушетке. На ладони у нее лежала головка сорванной маргаритки. Происходила она из букета, подаренного накануне очередным юнцом, жаждавшим добиться расположения принцессы. Все внимание Люции было сосредоточено на цветке, причем до такой степени, что она даже не заметила тихого звука, с которым отошла дверь.
И вдруг ярко-розовая маргаритка воспарила с ладони девушки и поплыла в воздухе, словно удерживаемая незримыми нитями…
Магнус громко ахнул.
Цветок шлепнулся на пол, а Люция, вздрогнув, обернулась и увидела брата, стоявшего на пороге.
— Магнус. — Она поднялась на ноги, отряхивая юбку, лицо у нее было напряженное. Она поманила принца рукой. — Войди, пожалуйста.
Он чуть помедлил, но потом открыл дверь полностью и вошел.
— Закрой, — велела она, и Магнус послушался.
Люция набрала полную грудь воздуха и медленно выдохнула.
— Ты видел, что я сейчас проделала?
Он кивнул, не в силах выговорить ни слова.
Люция, заламывая руки, прошлась по комнате. Когда она оказалась возле окна, с балкона снялся и полетел прочь крупный золотой ястреб. Широкие крылья быстро унесли птицу в зимнюю синеву…
Магнус молча выжидал. Мысли неслись вскачь, но он боялся заговорить.
Вот, стало быть, о чем говорили отец и Сабина в вечер ее дня рождения. О пророчествах, элементалях и знаках, что подавали им звезды. Ясно теперь, что ему велено было высматривать…
«Люции исполнилось шестнадцать, — сказала тогда Сабина. — Скоро ей настанет время пробудиться. Я это знаю…»
Люция должна пробудиться для магии.
Нет. Невозможно поверить. Это не могло быть правдой…
Люция наконец обернулась к нему. Взглядом одарила не менее яростным, чем когда налетела на него по поводу Майкола. По-прежнему мало что понимая, Магнус открыл рот, намереваясь потребовать у сестры объяснений, но она вдруг подскочила к нему и крепко обняла.
— Это был мой секрет, — сказала она. — Я никому не смела сказать: мало ли что подумают… Уже давно хотела поделиться с тобой, но как-то все случая не было!
— Я… не очень понял, что это было… — Магнус тоже обнял ее, прижимая к самому сердцу, отчаянно колотившемуся в груди. Из глубин его души рванулась свирепая решимость защищать Люцию, чего бы это ни стоило. Ринулась и для начала смела его собственную нерешительность. — Ты можешь открыться мне, Люция. Я никому ни словом не обмолвлюсь.
Она судорожно вздохнула и отстранилась, чтобы заглянуть ему в лицо.
— Все началось вскоре после моего дня рождения… Я обнаружила, что могу творить такое… такие странные вещи…
— Это магия, — просто сказал он.
Магнус настолько редко произносил это слово, что оно прозвучало как-то странно.
Люция продолжала смотреть на него, и огонь постепенно гас в ее глазах, а лицо становилось очень несчастным. Потом она кивнула.
— Магия элементалей, — уточнил он.
— Похоже на то, — сказала Люция и неровно вздохнула. — Знать бы еще почему. И каким образом. Я просто… могу это, и все. Что-то как будто сидело во мне с самого рождения, дожидаясь своего срока. И вот теперь проявилось. Я могу… как сейчас с цветком. Могу двигать вещи, не прикасаясь. Свечи зажигать, не пользуясь спичками…
Магнус тщетно пытался разложить услышанное по полочкам у себя в голове. Потом сказал:
— Выходит, ты ведьма.
Он мгновенно пожалел о вырвавшихся словах. В глазах Люции смешались отчаяние и ужас. Ведьм в Лимеросе преследовали, и очень жестоко, причем по малейшему подозрению в ведовстве. Поэтому даже намек в отношении кого бы то ни было оказывался делом небезопасным. В Лимеросе привыкли считать, что колдовство было связано с богиней Клейоной, то есть представляло собой злодеяние, осуществляемое во имя недоброго божества.
— Магнус, — прошептала принцесса. — Что же мне теперь делать?
Он подумал, что король наверняка захочет об этом узнать. Зря ли он велел Магнусу за ней наблюдать? И немедленно доносить о чем-либо необычном…
А тут не просто необычное — из ряда вон выходящее!
Магнус прошелся по комнате, напряженно размышляя об увиденном. Окажись на месте Люции кто угодно другой, он уже мчался бы с докладом к отцу; мало ли что будет дальше, его это уже не касалось.
— Покажи мне еще раз, — тихо попросил он.
Чуть помедлив, Люция подняла маргаритку и устроила ее у себя на ладони. Она вопросительно посмотрела на Магнуса, и он кивнул, силясь успокоить ее.
— Все в порядке, — сказал он ей. — Ничего не бойся.
— А я и не боюсь, — заявила она до того твердо, что брат невольно улыбнулся. Ее одевали как куколку и прививали манеры принцессы, но он-то знал, сердечко сестры выковано из стали. У него самого было такое же… почему оно так колотится?
Люция перевела взгляд на цветок. Между бровей у нее возникла крохотная морщинка. Цветочная головка с лепестками медленно воспарила. Магнус ошарашенно следил за тем, как она не спеша поворачивалась в воздухе.
— Невероятно, — выдохнул он.
— Что же это все-таки означает? — Люция взволнованно глянула на него, и он в самый первый раз заметил особый блеск в ее глазах. Она могла сколько угодно твердить, будто не боится. Ей было страшно. Еще бы!
— Не знаю, — сказал Магнус, испытывая сильнейший позыв вновь обнять ее и не выпускать больше. Он так и впитывал взглядом милые черты — прямой носик, высокие скулы, пухлые яркие губы. У матери были голубовато-серые глаза, у него самого — темно-карие, как у отца. Глаза Люции сверкали густой синевой, как два бесценных сапфира.
Она была так прекрасна, что у него дыхание спирало в груди.
