Том не перерубал веревку якоря, не сталкивал шлюпку с камней. Он рылся в вещах, сваленных на корме. Меч он там, что ли, оставил? А Инга бежала к нам. На подмогу…
— Да уходите же! — закричал я, отбивая чей-то удар.
Крикнул — и понял, что бесполезно. Они не уйдут. Так же, как не ушел бы я сам. Мы будем драться до конца — трое мальчишек и упрямая девчонка против шести обозленных гибелью товарища подростков.
Было уже почти темно, тучи накрыли нас непроницаемым серым колпаком. Лишь мертвенный свет молний выхватывал из сумрака наши неподвижные, застывшие в самых невероятных позах фигуры. Вспышка: Тимур, защищаясь одним мечом, вторым наносит удар. Раскат грома, новая молния: на Тимура по-прежнему нападают трое, но с его клинка капают, зависая в воздухе, тяжелые темные капли. Снова гром. Я улавливаю неловкое движение нападающего, пытаюсь его достать… Не получается, и я сам с трудом уворачиваюсь от смертоносного лезвия. Новая вспышка молнии: Инга уже между нами и Тимуром, и один из моих противников начинает смещаться к ней. Те, кто дрался с Тимуром, на Ингу не обратили никакого внимания. Силу каждого из нас японцы оценивали мгновенно.
Несколько молний вспыхнули одна за одной, и, словно по этой причине, события ускорили свой бег.
Удивительно отработанными движениями нападавшие на секунду остановили мой меч и подставили под удар сразу два клинка. Будь у меня еще меч, или, хотя бы, кинжал в свободной руке — им бы не поздоровилось. Но кинжал оставался за поясом… Прежде чем я успел изготовить меч для защиты, один из японцев взвился в воздух.
Это походило скорее на полет, чем на прыжок. Мальчишка словно выстрелил себя вверх, как туго сжатую отпущенную пружину. И я ничего не смог сделать.
Боли не было. Я ощутил лишь тупой удар по лицу. В ушах зазвенело, руки ослабли, но сознание оставалось ясным. Я даже ударил в ответ, ударил сильно и точно. Но на мальчишку это не произвело никакого впечатления. Еще один прыжок, и снова удар ногой. На это раз — в грудь. Я упал, ударившись затылком о камень. Теперь боль вспыхнула по всему телу. Я почувствовал, как течет по разбитому лицу кровь, услышал, как колотится в груди сердце. Выбитый из рук меч валялся где-то далеко-далеко от меня, за тысячи километров… Я видел упрямый блеск клинка, на который наступил один из японцев. Видел, как упал Тимур, то ли уворачиваясь от удара, то ли не успев увернуться. Видел, как сбивший меня каратэист берет у товарища свой меч и тянется острием ко мне. А Ингу я никак не мог разглядеть, и это казалось самым обидным. Неожиданно мелькнула мысль, что ее, наверное, не убьют. Вот только я не мог решить, хорошо это или плохо.
Занесенный меч замер над моей головой в синем свете молнии. Я закрыл глаза, потому что уворачиваться не было сил. Юный японец не колебался, он бил. Сейчас оглушительный гром разорвет небо, и в его грохоте потонет мой крик. Сейчас.
Гром ударил, но как-то странно — негромко, словно выстрелили из пистолета. На лицо брызнули капли дождя. Горячие, соленые капли…
Я раскрыл глаза. Японец, прижимая руки к груди, плавно валился на меня. На груди, под сжатыми пальцами, угадывалась маленькая круглая рана.
Я вскочил — как мне показалось, очень быстро. Обмякшее тело упало у моих ног. Вынув из его разжавшихся пальцев меч, я обернулся.
Том стоял в нескольких шагах от меня. Широко расставив ноги, вытянув руки вперед. Левой рукой он удерживал кисть правой. В правой был пистолет. Матово-черный, почти плоский, с сизой струйкой дымка, поднимающейся над дулом.
3. В ГОСТЯХ У БЕЗУМНОГО КАПИТАНА
Они даже отступали умело, слаженно. Секунда — и пять сжавшихся силуэтов погрузились в кусты. Еще мгновенье — замерли, перестали колыхаться колючие ветки. Молнии над головой лупили все чаще, ветер менял направление, налетая то с одной, то с другой стороны.
Прижимая к груди правую руку, поднялся Тимур. Крикнул, перекрывая ветер:
— Что, гады, струсили?
Крикнул, и медленно подошел к Тому.
— Откуда… это?
Том опустил пистолет. Оружие казалось ненастоящим, игрушечным, наверное, из-за сглаженной, обтекаемой формы. Не было видно ни бойка, ни предохранителя. Игрушка, из которой стреляют пистонами… Но рядом лежало неподвижное тело убитого из «игрушки» пацана.
— Ты кто такой, Том? — Тимур словно не замечал хлещущей из руки крови.
Ее заметила Инга. В драке она так и не участвовала, зато теперь торопливо доставала из кармана штормовки бинты. Стала обматывать рассеченную от плеча до локтя руку Тимура. Я не отрываясь смотрел на нее. Меня слегка пошатывало, в голове ворочался, давя мысли, тяжелый чугунный шар. В небе полыхали молнии, раскаты грома слились в непрерывный гул. По лицу хлестал ветер. Молнии, гром, ветер, чугунный шар… Молнии, шар, ветер… Молнии…
…Инга с Томом подняли меня с камней. Я увидел ее глаза — огромные, блестящие, на перепуганном мокром лице. Она плакала? Или это был дождь?..
— Дима, Димочка… Что с тобой?
— Ничего.
Том, опережая мое движение, подал оружие. Инга продолжала смотреть на меня, не веря в мою показную бодрость.
— Что вы стоите? — сбивающимся голосом произнес Тимур. — Будем ждать продолжения?
— Шторм ведь, — не отрывая от меня взгляда сказала Инга. — А эти убежали…
Тимур изменился в лице.
— Они не убежали! Кодекс чести запрещает воинам убегать. Они отступили, но они вернутся.
— Какой кодекс? Что ты несешь, Тим?
— Да сталкивайте же шлюпку, кретины! — Тимур подбежал к «Дерзкому» и уперся в борт. Том шагнул следом.
— Инга, прикрывай нас, — я рубанул мечом по туго натянутой веревке якоря. Черт с ним, с самодельным трехлапым «рыболовным крючком». Тимур без причины не паниковал, в этом мы только что убедились.
Втроем мы спустили шлюпку в бурлящий коктейль из воды, пены и поднятого со дна песка. Парус не был поднят, но «Дерзкий» тут же закрутился на мелководье, разворачиваясь вдоль ветра. Нелепая коробка каюты ощутимо накренилась, принимая на себя удары ветра.
— Инга!
Она медленно отступала к нам, вглядываясь в кусты. Вошла по колено в воду, ткнувшись спиной в мое плечо. Негромко сказала:
— Дим, там кто-то есть… Я видела.
Разворачивающийся борт шлюпки надвигался на нас. Я пригнулся, подхватил Ингу под коленки и подсадил в шлюпку. Как ни странно, это вышло настолько естественно, что она даже не возмутилась.
Когда я перебрался через борт, Том уже сидел у руля. Тимур молча, ожесточенно, натягивал кливер.
— Тим! — сгибаясь от ветра, я перебрался к нему. — Не стоит, слишком сильный…
Тимур резко повернулся ко мне. Глаза у него были прищуренные, бешеные.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
