— Поручи прикрытие Струкову.
— Слушаюсь.
— И тоже будем на коне, — неожиданно сказал великий князь и улыбнулся.
В соответствии с этим решением вечером 7 июня от деревни Малу-ди-Жос отошла флотилия из десяти паровых катеров и шести весельных шлюпок, нагруженных минами. Подойдя к местечку Парапан, моряки приступили к минированию Дуная, заняв предварительно остров Мечку отрядом спешенных казаков. Башибузуки, охранявшие турецкий берег, открыли было огонь по минерам, но дружные залпы казаков быстро сбили их с береговых позиций.
Уже на рассвете турки выслали паровой фрегат, вооруженный пятью орудиями. За ним в кильватере шел бронированный монитор с пушечным вооружением, намеревавшийся огнем с близкого расстояния потопить и разогнать суда минного отряда. Одновременно противник из Рущука отправил берегом конную батарею: турки всерьез были обеспокоены разворотом минных работ на Дунае.
Паровая миноносная шлюпка «Шутка» под командованием лейтенанта Скрыдлова, выделенная в охранение отряду капитана Новикова, стояла за мысом заросшего лозой и камышом острова Мечки. Лейтенант Скрыдлов и его механик прапорщик Болеславский, сидя на надстройке, безмятежно болтали с увязавшимся с ними в качестве охотника Василием Васильевичем Верещагиным, к тому времени не только известным художником, но и Георгиевским кавалером, получившим орден за личную храбрость в боях под Самаркандом. Василий Васильевич угощал офицеров испанским хересом и рассказывал о Париже, откуда только что прибыл с персональной выставки.
— Бог мой, живут же люди! — восторгался наивный прапорщик, не бывавший нигде далее Бухареста.
— Вижу дым, ваше благородие! — крикнул матрос. — Сверху пароход!
— По местам! — Скрыдлов вскочил. — Василий Васильевич, прошу немедленно покинуть «Шутку».
— Давай команду, — улыбнулся Верещагин. — С шуткой и помирать не страшно.
— Василий Васильевич, я требую…
— Вижу фрегат! — закричал Болеславский. — Здоровенный фрегатище, господа, с пушками!
— Отваливай! — скомандовал лейтенант. — Полный вперед, на сближение! Минеры, не зевать! Ну, Василий Васильевич, у меня ведь и спрятаться негде.
— Хлебни, — Верещагин протянул бутылку. — Хороший херес, правда?
Шлюпку уже трясло и било на волнах. Дрожа всем корпусом, она на полных оборотах шла навстречу темной громаде фрегата, все увеличивая скорость. С турецкого судна громыхнул залп, снаряды разорвались позади шлюпки, а пароход вдруг начал резко сбавлять ход, отваливая к турецкому берегу.
— А, не нравится тебе наша «Шутка», мусульманская душа! — радостно кричал Скрыдлов. — Давай обороты, Болеславский, давай мне обороты!
— Вали к нему вплотную, чтоб из пушек не накрыл, — посоветовал Верещагин.
Он аккуратно допил херес, бросил бутылку за борт и поежился: в лицо бил ветер, с волн срывало водяную пыль.
Шлюпка вырвалась вперед так стремительно, что турки не успели со вторым залпом: Скрыдлов уже проскочил в мертвую зону, куда не могли лечь снаряды. Но из-за отвалившего фрегата вынырнул монитор[36]: пушка носовой башни медленно двигалась, нащупывая цель. Лейтенант круто заложил руль.
— Держитесь, Верещагин!..
Снаряд с монитора разорвался у правого борта, окатив шлюпку водой. И почти одновременно с фрегата раздался ружейный залп, пули с треском кромсали обшивку. Скрыдлов судорожно охнул.
— Ранен? — спросил Верещагин.
— Готовьсь! — крикнул лейтенант минеру, стоявшему на носу. — Спокойно, Виноградов, не спеши только!
— Есть не спешить!
С минера залпом сбило фуражку, брызги мешали смотреть. По команде Скрыдлова он подключил контакты к шесту, на конце которого была закреплена мина, и изготовился.
Лейтенант вел шлюпку прямо на фрегат, внезапно застопоривший машины. Расстояние уменьшалось с каждым оборотом винта, и Верещагин видел лица турецких моряков. Они уже не стреляли, а повалили к противоположному борту, и даже капитан бросился с мостика вниз, на палубу.
Второй ружейный залп раздался с монитора. Брызнули разбитые в щепы ручки штурвала, болезненно вскрикнул Скрыдлов, а Верещагин ощутил вдруг сильный удар в зад.
— Ну, нашла место, — морщась, проворчал он. — Ни сесть, ни лечь.
Из плеча лейтенанта, как стрела, торчала большая щепа, кровь заливала китель, но он уже ни на что не обращал внимания. Его целью, задачей, страстью, всем смыслом жизни был сейчас турецкий фрегат. Он подвел «Шутку» почти вплотную и круто развернул, чтобы разойтись бортами.
— Рви!..
Минер ткнул миной в борт парохода рядом с колесом. Тут же замкнул контакты электровзрывателя, нырнул за блинду[37], но взрыва так и не последовало.
— Нету!.. — крикнул он. — Провод перебило!.. — Черт!.. Рви «по желанию»[38], еще раз подведу! — Скрыдлов повернул к Верещагину мокрое, побелевшее от боли лицо. — Чего стоишь? Готовь крылатую!
Верещагин, припадая на правую ногу и громко ругаясь, выбрался к борту, где за броневыми блиндами хранились плавучие крылатые мины. Успел бросить тройку за борт, когда с монитора вновь грохнул орудийный выстрел, и картечь с визгом пронеслась над головой.
— Все провода перебило! — кричал минер с носа. — Взрывать не могу, контакта нет!..
— Черт! Черт! Черт! — в отчаянии кричал Скрыдлов, колотя кулаком по расщепленному штурвалу.
— В машинном вода! — донесся крик Болеславского. — В двух местах борт пробило!
— Задний ход!..
«Шутка» медленно пятилась назад. Лейтенант развернул ее носом к берегу: провода электрозапалов были оборваны, вести бой стало невозможно. Фрегат молчал, напуганный дерзкой близостью миноноски, но монитор медленно наползал сверху по течению, отрезая шлюпке путь к спасению.
— Не проскочим, — сказал Верещагин, кое-как втащившись в рубку. — А мне, пардон, задницу продырявило.
— Сколько продержимся? — не слушая его, крикнул Скрыдлов прапорщику.
— С полчаса! — глухо отозвался Болеславский. — Фуражками вычерпываем!..
— Атакую монитор! — крикнул лейтенант. — Виноградов, подсоединяй батареи напрямую! Как столкнемся, рви руками!
— Есть рвать руками!..
— Полный вперед! Не унывай, ребята, второй смерти не будет!.. Ну, Василий Васильевич, прыгайте за борт, «Шутка» кончилась. Берите второй пробковый пояс, и дай вам Бог удачи. Может, картину про нас напишете.
— Картину про нас кто-нибудь другой напишет, — проворчал Верещагин, неприятно ощущая текущую по ногам кровь. — Жалко, хереса больше нет. Хороший был херес…
Дрожа всем корпусом, «Шутка» отчаянно спешила навстречу бронированному монитору. С него раздался еще один, по счастью совсем уж неприцельный выстрел, и броненосец, заметно сбавив ход, стал отваливать влево, уступая фарватер.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
