ней хватается за тонкую сеть.
И вот уже тяжелый кошель, дружно подхваченный шестью парами рук, на берегу. Он весь переливается, трепещет, как живой, бьется о песок.
– Девочки, бегом давайте ведра! – восторженно командует Макашев. – Несите еще два ведра!
Рыбы много. Тут и несколько судаков, и шесть больших, каждая по полметра, щук с позеленевшей чешуей. Ловят воздух широко раскрытыми ртами серебристые лещи, выскальзывают из рук и скачут, изгибаясь, к воде по траве и песку радужные красавцы окуни, колют пальцы щетинистыми иглами плавников непослушные ерши.
– Мелочь в воду! Пусть подрастает – на обратном пути выловим, -звонко смеется Таня и швыряет одну за другой подальше от берега скользких трепещущих рыбешек.
Тяжело нагруженные богатым уловом, мокрые, веселые, довольные идут ребята к костру, где кипит в казане сдобренная концентратом вода. Аромат от нее разносится далеко.
– Ох и вкуснятина будет! – замечает один из парней. – Да еще с такой добавочкой! – легко поднимает он над головой ведро, доверху наполненное все еще трепещущей рыбой.
Обед прошел, что называется, на славу. Все дружно благодарили Таню, девушек-радисток и, конечно же, Юрия Макашева, довольно поглаживавшего свои усы.
– А что, Олег Викторович про кино в шутку или всерьез говорил? – спросил Юрий у Тани, когда после обеда все было убрано, почищено, вымыто, насухо вытерто и расставлено по местам.
– Почему же в шутку? – подняла брови Таня. – Он никогда зря ничего не обещает. К тому же на “Юлии” хорошая фильмотека.
Она поднялась со ступеньки выдвижного трапа, на которую присела было передохнуть.
– Сейчас принесу вам список фильмов, чтобы ребята выбрали, какой больше по душе.
Пока она ходила в кубрик, Макашев оставался на палубе тримарана. Не спеша достал сигарету, размял ее, прикурил от изящной газовой зажигалки.
Из верхнего люка показалась Таня.
– Вот, – протянула ему стопку аккуратно сложенных небольших карточек. – Тут не только названия, но и год выпуска, и основная тема, фамилии авторов сценария, композитора, имена героев и ведущих артистов.
Взяв в руки стопку, Макашев присвистнул.
– Ого! “Чапаев”, “Тринадцать”, “Волга-Волга”, “Судьба человека”, “Солдаты свободы”, “Поднятая целина”, “Ленин в Октябре”, “Хождение по мукам”, “Карнавальная ночь”… – читал он вслух, перекладывая тонкие плотные карточки. – Да тут около сотни фильмов! Где же вы храните такую пропасть кинопленки?
– Это элементарно, – с некоторым вызовом сказала Таня. – Так сказать, наука для быта трудящихся.
Макашев слушал с интересом объяснение Тани. Оказывается, каждый фильм записан на магнитную пластинку размером со спичечную коробку. Пластинка вставляется в специальную “читающую” приставку телевизора, который оборудован и проекционно-преобразующим устройством. Сам приемник телевизора размером в том Большой Советской Энциклопедии. Собран по схеме на плавающих и жидких кристаллах с применением электронно-акустических устройств, и его отраженный экран можно спроецировать просто в воздухе и довольно больших размеров -не меньше, чем в кинотеатре.
– Вот здорово! – удивился Юрий. Казалось, он не находил слов, чтобы выразить свое изумление и восхищение. – Может, вам нужна какая-то моя помощь для наладки аппаратуры, вы скажите, и я все сделаю.
– Пока нет, – ответила Таня. – Дело в том, что Олег Викторович использует приемник телевизора во время телерадиосвязи с Киевом как видеофон. А ровно в шестнадцать, то есть через семь минут, – взглянула девушка на свои крохотные часики, – у нас очередной сеанс связи. Это ненадолго, – успокоила она прапорщика, заметив досаду на его лице. – Через тридцать минут мы будем смотреть кино. Вот только какой фильм?
– Чудесно! – явно обрадованный, воскликнул Юрий. – Пойду посоветуюсь с ребятами. Впрочем, это можно сделать и позднее. Время есть. Пожалуй, сначала следует дочистить котел. Видите, куда я его оттащил, – показал он рукой в сторону места, где они ловили рыбу. – Чтобы сажа невзначай к “Юлии” или к нашим красавцам катерам не пристала. Хлопцы часа два на них флотский блеск наводили.
И он быстрым шагом устремился вдоль берега к котлу, раскуривая на ходу сигарету.
В кубрике, куда вошла Татьяна, все было готово к радиотелеразговору. Олег и Андрей Иванович сидели в левом углу возле столика с аппаратурой дальней связи, как ее называли в противоположность ближней – с катерами эскорта. Плоский экран телевизора светился радужной сеткой.
– Подсаживайся ближе, Танюша, – пододвинулся Олег, освобождая девушке место. – Ты у нас сегодня просто добрая волшебница. Устала, наверное? Да тут и спрашивать нечего. Конечно, пришлось тебе потрудиться. Еще бы, такую ораву накормить!
– И вовсе я не устала, – улыбнулась девушка Олегу. – Ни столечки, – показала она кончик своего маленького мизинца. – Мне ведь и ребята, и девушки помогали. Особенно полненький такой, в белом халате. Макашев. А вот как звать, не знаю. Сам не сказал, а спросить было неудобно.
– Юра его зовут, – отозвался Аксенов. – Разбитной малый. Только перед начальством вьюном крутится, лебезит да на ребят покрикивает. Не люблю таких.
– Служба у него такая, интендантская, – примирительно сказал Олег. – Дедушка говорил – самая трудная и в мирное, и в военное время. Всех надо обуть, одеть, накормить, обеспечить оружием, боеприпасами, куревом, иголками, нитками, карандашами и еще бог знает чем. Вставай раньше всех, ложись – последним… В вечном наряде вне очереди. И как ни старайся, всегда первый виноват.
– Ну уж так и первый! – воскликнул Аксенов и хотел что-то добавить, но тут в динамиках прозвучало:
– Внимание! Московское время шестнадцать часов. В эфире – Центр связи и информации. Как слышите и видите нас? Прием.
В тот же миг на экране возникло изображение знакомой комнаты. К удивлению экипажа “Юлии” это была не переговорная Центра. За длинным столом заседаний парткома сидели не только Кузьма Иванович Гаращенко и Алексей Скворцов, встречи с которыми в эфире они ожидали. Здесь же находились директор института, его заместители, заведующий спецотделом и какой-то незнакомый Олегу человек. Лица у всех были озабоченные.
Аксенов узнал Василия Ерофеевича Балашова. У него он познакомился с подполковником Гарькавым, получил напутственный инструктаж о необходимости соблюдать бдительность и в сложной ситуации сделать все возможное для безопасности Олега Викторовича Слюсаренко в первую очередь. Андрей Иванович решил, что присутствие Балашова на первом сеансе телерадиосвязи – чистая формальность. Ничего не сказав Олегу о своей осведомленности относительно личности и весьма высокого поста этого человека, он только тихонько хмыкнул про себя и приготовился слушать.
Слюсаренко четко доложил о событиях за прошедшие тридцать четыре часа. Академик молча делал пометки толстым карандашом в хорошо знакомой всем в институте голубой объемистой тетради. Не перебивал.
– Мы тут с Андреем Ивановичем проанализировали, – тем временем говорил Олег, – и предлагаем следующее.
Он изложил суть предложения, которое сводилось к тому, что во время эксплуатации механических двигателей и движителей нужно вместо кливера и
