Москва
– У меня такое ощущение, Глеб, что мы сидим на пороховой бочке, а фитиль уже догорает! И скоро рванет…
– Ты меня удивляешь, Лев! – Бокий чмокнул губами, демонстрируя недоверие, и с горячностью заговорил: – А по мне, дела идут не просто хорошо, отлично! О лучшем и мечтать нельзя!
– Ну-ну! – хмыкнул Мойзес, изуродованные губы открыли жуткий оскал, на который невозможно было смотреть без содрогания – Бокий снова не выдержал и отвел глаза в сторону, хотя уже попривык за эти годы к облику и манерам своего подчиненного.
Но это официально – на самом деле начальник давно попал под влияние, и тут он нисколько не обольщался, страшного товарища, что играл в их тесном кругу первую скрипку. Связываться с ним, тем более попытаться открыто конфликтовать Бокий зарекся – колдун наводил на него тихий ужас до дрожи в коленях.
– Слушай, я тебя не узнаю! Ты объездил весь юг, привез точные сведения, в которых сам же начал теперь сомневаться. Да что с тобою?!
– Маята сплошная! – угрюмо произнес Мойзес. – Ныне четвертый Первомай уже встречаем, на улице тепло, солнце светит, транспаранты кумачовые везде… А вернулся в кабинет, словно в склепе оказался!
Бокий с интересом осмотрелся, будто увидел свое рабочее помещение в первый раз. Грязные, давно не мытые окна, прикрытые плотными шторами, забитыми пылью, добротная, но поцарапанная мебель, на столешнице бурые разводы, да еще покарябанный пол с разбросанными окурками – все это действительно наводило уныние. Да еще затхлость воздуха, что чувствовалась с порога – непередаваемая смесь табачного дыма, вони, крови и навечно слившегося со стенами животного страха.
– Да, помыть бы не помешало! – Бокий сморщился лицом от омерзения. – Нынче баб пришлю, пусть моют и чистят наши Авгиевы конюшни. Весна пришла, пусть и здесь будет светло. Загадили мы с тобой помещение, смердит дрянью из всех углов…
– Ничего страшного! – усмехнулся Мойзес. – Еще один французский король однажды сказал, что ничто не пахнет так хорошо, как труп предателя и врага. Не обращай внимания, это все мелочи, а для буржуев безразлично, где их в расход выводить будут.
– Тебя не поймешь, Лев, – то одно не нравится, то другое! – Бокий резко наклонился над столом. – Я вчера был в Полевом штабе – там меня уверили, что никаких серьезных приготовлений к наступлению белые уже не ведут. И это согласуется с имеющимися у меня сведениями, как и данными агентурной разведки. Более того – стрелковые дивизии на юге и в Сибири едва укомплектованы на треть! А чтобы воевать с нами, нужно их вначале отмобилизовать. Ведь так?!
– Верно! – Мойзес весело оскалился. – Я и сам смогу тебе доказать, что наступления в мае или даже в начале июня не будет! Фомин не лгал, я бы это сразу заметил. Но тут дело в ином…
– Так в чем?! Что тебя беспокоит?!
– Когда все слишком хорошо, то это уже не хорошо! – жутко осклабился Мойзес, его единственный глаз сверкнул адским пламенем так, что Бокий отшатнулся на спинку стула и, скрывая страх, закурил папиросу.
– Смотри, что получается, – беляки корпуса к демаркационной линии пододвинули. Но назначенные на 5 мая сборы запасных, что само по себе является скрытой мобилизацией, не просто отменили, но еще объявили, что в этом году проводить не будут, дабы провести спокойно и посевную, и уборочную. И вот это уже интересно…
– Еще как! – хмыкнул Бокий, весело глядя на нахмурившегося собеседника. – Это одно говорит о том, что воевать они не станут. Да, дивизии свои пододвинули, но так французскую помощь и отмененные займы отрабатывать надо. Вот и давят на нас угрозой нападения, видно, думают, что убоимся мы, с запада войска обратно перебрасывать начнем. А на самом деле выходит полный пшик!
– Ты дальше доводы свои приводи, а я подумаю над ними… – пробормотал Мойзес, задумчиво постукивая пальцами по столешнице.
Бокий воодушевился и заговорил напористо, для большей убедительности даже хлопая себя ладонью по груди:
– Если нападут, то сами сорвут свою же мобилизацию – их крестьяне и даже казаки воевать не станут, да и у царька репутация в их глазах станет изрядно подмоченной. Они верить Михаилу перестанут! И еще одно – свадьба императора назначена на август – так?! И что же будет с ней?! Далее – у нас два миллиона бойцов, у них всего двести тысяч, пусть и лучше вооруженных. И как они без мобилизации воевать с нами будут?
– Убедительно, ничего не скажешь. Помолвка была, теперь свадьба, после нее «медовый месяц» – когда воевать прикажете?! А Франция… Да черт с ней, как мне говорил Арчегов. Похоже на то, что они оставили ее на растерзание, как французы с англичанами не помогли царю Николаю в пятнадцатом году. Но если долг платежом красен, тогда зачем столь демонстративно перебрасывать на север неукомплектованные дивизии и при этом громогласно отказываться от мобилизации? Что, в Париже и Лондоне одни набитые дураки сидят и до сих пор не поймут, что их за нос водят, чиня разные отсрочки и пустые отговорки?
Мойзес прикусил нижнюю губу, зубы оскалились, как у вампира, но чекист замолчал, продолжая так же задумчиво барабанить по столу. Этот звук раздражал Бокия, но он решил не обращать внимания и стал так же напористо приводить другие аргументы:
– Да так оно и есть, Лев! Ты газеты иностранные читаешь, а там много чего интересного почерпнуть можно! Где их ударники и гвардия? В Молдавии, от румын ее прикрывают! Еще «цветные» на Кавказе против турок воюют! И за бухарского хана кто дерется, я тебя спрашиваю?! Жаль, телеграфной связи с Ташкентом нет, но в английских газетах написали, что бухарцы разбиты нашими под Самаркандом, а турки Кемаля хорошо потрепали кавказских стрелков Юденича и даже отбили Эрзерум. Так что насчет того, что белые стали сильны, сомнения большие имеются!
– Нет, что-то здесь не так…
– Согласен, но ведь странно как-то выходит насчет их будущего наступления на Москву! Вместо того чтобы силы в единый кулак собрать да по нашему южному фронту ударить, они, словно голодные собаки, куски рвут совсем в других местах, торопятся так, словно боятся, что потом им ничего не дадут сделать! Да что ты такой хмурый?
– Слишком все просто выходит! – пробормотал Мойзес, угрюмо зыркнув глазом. – Такое ощущение, что кругом тишь и благодать, угрозы нет ни малейшей, все кругом успокоились. Хорошо как – конармия Буденного ворота в Париж проломила, войска Егорова в Вене биваки разбили, скоро в Италию ворвутся да в Венгрию. У Фрунзе два миллиона бойцов под рукою, сила несметная, чтобы сломить ее, не меньше нужно штыков. А белые крохоборством занимаются, войска разбросали, границы империи расширяют… Слишком просто, а потому и тревожно!
– Чего нам тревожиться? – вскинулся Бокий. – Они нам даже не мешают восстание на Тамбовщине гасить, а кулацкие бунты мы, почитай, везде подавили. Мировая революция идет, Лев, не это ли энтузиазм пролетариев возбуждает постоянно. Боятся они нас, вот и не дергаются, ждут, когда силы растратим в походе на запад, и лишь после этого воевать начнут. Не раньше осени, скорее под зиму! А до того даже не дернутся!
– Не дернутся… – Мойзес отозвался эхом, его взгляд растерянно блуждал по комнате, не останавливаясь ни на чем. Казалось, что своими мыслями чекист ушел далеко вглубь и не скоро вынырнет из размышлений.
Бокий успокоился, закурил и, развалившись в кресле, почувствовал приятную расслабленность. А потому разъяренное шипение Мойзеса буквально подбросило его из мягкого сиденья, и волосы тут же стали дыбом.
– Все правильно, все верно – тишь и благодать! Опасности ведь никакой, ведь так?! Все успокоились, расслабились… А ты знаешь, когда полное затишье наступает?
– Что ты хочешь сказать?
– Затишье бывает перед бурей! Белые уже нынче нападут, с Первомаем нас поздравят! Ну Арчегов, ну бестия, – несмотря на злобу, в голосе слышалось восхищение, причем искреннее, – обманул нас и все предусмотрел! В марте взвел нам нервы, в апреле отбой дал – провел за нос! Обманул их превосходительство, а я ему в последние дни поверил! Это – наш страшный враг, он генерал иного времени, потому воюет по-своему…
– Ты чудишь, Лев, какое нападение?! – Бокий оторопело взирал на побагровевшее лицо Мойзеса. – Ведь мобилизацию провести вначале нужно, и лишь потом…
– Потом суп с котом есть с тобой будем. – Глаз Мойзеса вспыхнул угрозой. – Белым не нужно проводить мобилизацию, ее провели за них! И знаешь кто? Да мы сами!
Кронштадт
– Братишки, что же это мы?! Спокойно смотреть будем, как комиссары юшку рабочим пускают?!
Очередной выкрик лег на уже подготовленную почву, матросы замахали руками, а потом единодушно выкрикнули:
– Долой коммунию!!!
Стравив пар, площадь снова забурлила, как котел с варевом, поставленный на открытый огонь. Выкрики и предложения летели с разных сторон, сопровождаемые солеными словечками, до которых на флоте всегда находились мастера.
