С Неделиным после возвращения из Владивостока Гера Кольцов встречался несколько раз и только однажды был с Леночкой. Тогда же понял, что контакты эти могут погубить его семью, откройся жене правда с фотографиями. Это была одна из причин, почему он не откликнулся на приглашение в "Пекин". Вторая, на взгляд Кольцова, казалась не менее весомой. Он не хотел, чтобы эта дружба возобновилась вновь, она еще не один раз нанесла бы Неделину вред. Ведь спались Кольцов на чем-нибудь, это сразу рикошетом ударит по всем, с кем он работал или дружил. Эта мысль щекотала ему самолюбие -- было в этом что-то благородное и как бы смыло с него какую-то грязь, компенсировало ту подлость, что он допустил к своему армейскому корешу.
Глава 7. Человек с особыми полномочиями
1
Утром следующего дня, после праздника в "Пекине", Неделин проснулся чуть позже обычного. По пути в ванную комнату он увидел на столе микропленку от своего фотоаппарата, называвшегося "Соглядатай", и веселые воспоминания о вчерашнем вечере в китайском ресторане мгновенно испарились. За завтраком, состоящем из скромных холостяцких бутербродов и большой чашки кофе, ему невольно припомнился роскошный стол накануне, но философствовать на сей счет сегодня не было времени -- нужно было как можно скорее прояснить ситуацию. Тут же, на кухонном столе, он наскоро набросал запрос: "Прошу срочно выяснить личность молодого человека, одетого на снимке в серый твидовый пиджак и вишневого цвета рубашку. Убежден, что он проявляет ко мне повышенный интерес. Никого из этой компании прежде не встречал. Филипп".
Потом Картье набрал номер телефона в доме на Кутузовском проспекте, и, когда услышал в трубке бодрый старческий голос, поздоровавшись, сказал:
-- Дедуля, если будет время, я, возможно, сегодня заскочу, -- и, не дожидаясь ответа, положил трубку.
Телефонный текст означал, что в течение получаса он положит в почтовый ящик отставного полковника милиции важное сообщение.
Апартаменты старого полковника, вдовца, служили Неделину еще и конспиративной явкой для встречи со своим начальством. Место расположения, да и сам хозяин дома, бывший начальник уголовного розыска одного из районов Москвы, Картье вполне устраивали. Шумный, оживленный проспект, дом на двенадцать подъездов, возможность подъехать прямо к парадному с разных улиц, окна, выходящие на Триумфальную арку, -- все основательно продумали на Лубянке.
Имя Филипп было его профессиональным псевдонимом, под этим зашифрованным именем он проходил в документах на Лубянке и на Петровке, 38. С этим именем он сжился, уже более трех лет добывая серьезную информацию об экономических диверсиях против страны, о крупных финансовых аферах, о готовящихся ограблениях, о государственных чиновниках высшего ранга, связанных с мафией, о правительственных служащих-взяточниках, об утечке важной для России секретной информации.
...Отслужив в армии, Неделин вернулся в Москву в конце декабря 1988 года и еще раз упустил возможность поступить в МГИМО, о чем, конечно, очень сожалел. Если раньше он не поступил в институт только из-за придирок приемной комиссии, то уж в следующей своей попытке ничуть не сомневался. Армейский срок засчитывался вровень с производственным стажем, к тому же с флота и характеристики привез отменные: комсорг части, отличник боевой и политической подготовки, спортсмен-разрядник, английским владел в совершенстве.
Полгода до новых вступительных экзаменов в МГИМО Картье занимался переводами с английского языка для одного частного издательства, куда пришел по объявлению в газете. Ближе к августу вплотную засел за учебники, рисковать он уже не мог -- годы подпирали. Но осечка вышла и на этот раз, хотя до проходного он не добрал всего один балл. Когда он, донельзя расстроенный, пришел в приемную комиссию института за документами, секретарша, вернувшая личное дело, вдруг спохватившись, сказала, что его попросили заглянуть в спецчасть МГИМО, и объяснила, как туда пройти.
Неделину не надо было объяснять, что такое спецчасть и чем она ведает в таком серьезном институте, но, удивившись, решил все-таки заглянуть в названную комнату в глухом коридоре-тупике. Встретил его пенсионного возраста, высокий, еще сохранивший военную выправку мужчина, наверняка в молодые годы занимавшийся куда более серьезными делами. Предложив Неделину сесть, он вдруг, без наигранности, сказал:
-- Жаль, не разглядели преподаватели вас раньше, да и наш отдел промашку дал. Такого студента упустили... жаль...
Потом он еще минуту-другую раздумывал о чем-то и лишь тогда, взяв со стола заранее заготовленный листочек, протянул его недоумевающему Картье. На отрывном листке из блокнота размашистым почерком было написано: "Виктор Степанович" и указан служебный телефон, судя по первым цифрам, где-то в центральных районах Москвы.
Хозяин встал и, считая встречу законченной, сказал:
-- Обязательно позвоните. И подумайте над предложением поступить в одно из закрытых учебных заведений. Желаю удачи. -- И добавил на прощанье: -Надеюсь, понимаете, что наш разговор и будущее предложение вы не должны ни с кем обсуждать.
Возвращаться домой с личным делом под мышкой и объявлять бедным родителям, без предварительной подготовки, что он опять провалился, Слава не хотел. И потому, дойдя до первой же телефонной будки, позвонил по указанному телефону некоему Виктору Степановичу, который мог что-то изменить в его судьбе.
На другом конце провода тотчас подняла трубку секретарша, и Неделин, назвавшись, попросил соединить его с Виктором Степановичем, что тут же и сделали.
-- Когда мы сможем с вами встретиться? -- без долгих предисловий перешел к делу неизвестный собеседник.
-- Да хоть сейчас. Я могу подъехать, куда вы скажете, -- обрадовался Картье.
После небольшой паузы его спросили, где он сейчас находится, и, когда Неделин ответил, что звонит с улицы Горького, с автоматов у Центрального телеграфа, Виктор Степанович сказал, что будет там через двадцать минут.
Как ни выглядывал Слава подъезжавшие к Центральному телеграфу машины, все же человека, которого ожидал, просмотрел. Молодой мужчина лет тридцати пяти -- тридцати семи, элегантно одетый, неожиданно возник рядом и, протянув руку, представился:
-- Здравствуйте, Вячеслав Михайлович. Меня зовут Королев Виктор Степанович, будем знакомы. -- И они обменялись крепкими мужскими рукопожатиями.
И тут же Королев широким жестом пригласил Славу в бесшумно подъехавшую к ним серую, неприметную "Волгу". Через полчаса они сидели и неспешно беседовали. О том, что это квартира не Королева, Неделин догадался сразу, но чувствовал себя здесь Виктор Степанович уверенно.
Уже в самом начале разговора, увидев в руках у Неделина папку с личным делом, Виктор Степанович, улыбнувшись, заметил:
-- Зря вы поспешили забрать документы, при любом исходе нашего разговора мы решили помочь вам. Нам звонили из института, из спецчасти, и сказали, если мы не сговоримся, чтобы вы снова зашли к ним. Если вас не устроит наш вариант получения высшего образования, можете начинать учебу в МГИМО, это гарантировано. Балл туда, балл сюда -- не имеет значения, у вас прекрасная для нашего времени биография, достойная семья, родители.
После такого вступления Неделин задышал ровнее, жизнь уже не казалась потерянной, и он внимательно стал слушать неожиданно возникшего из ниоткуда благодетеля, ангела-хранителя -- так думалось ему в те минуты.
Беседа не сразу набрала нужный ритм: Виктор Степанович задавал какие-то вопросы, Картье, не вдаваясь в подробности, отвечал, но даже из такого корявого диалога Неделин понял, что собеседник знает о нем достаточно много, а о последних годах даже в деталях. Удивило Славу, что Королев хорошо знал о случае с "бандеровцами" и о "подвиге" Кольцова, и он еще раз пожалел, что они не вместе вернулись в Москву, -- он знал, что Гера остался во Владивостоке с молодой женой. Но постепенно вопросы иссякли, и вялый диалог незаметно перетек в монолог хозяина явочной квартиры.
-- ...Сегодня, когда могучее государство сотрясают внутренние неурядицы и оно все же решается резко изменить курс и пойти по пути реформ, мы, работники органов, по опыту и анализу событий, происходящих в стране, видим, что общество стоит на пороге грандиозных потрясений. Передел власти, передел госсобственности, передел сложившихся национально-территориальных границ -особенно при ослабленном государстве -- вызовет локальные военные конфликты, которые могут перерасти в настоящие войны. Как следствие военных конфликтов, национальной нетерпимости друг к другу появятся потоки беженцев. Бедность, безработица, отсутствие моральных и политических ориентиров вызовут небывалое для нашего пуританского общества падение нравов. Скорее всего произойдет резкий, невиданный доселе взлет преступности, насилие, террор могут затопить волной наши города и села. Казнокрадство, коррупция, гигантские финансовые и промышленные аферы всегда являются верными спутниками смутного времени. Об этом что ни день докладывают наши аналитические центры, а ведь у нас -- так уж сложилось -- работают не самые слабые кадры.
