Мод скривилась и взвизгнула, когда бабушка слишком сильно дернула ее за волосы.
– Да стой ты спокойно, несносный ребенок, ничего страшного не произошло, – с раздражением сказала Матильда. – Я так никогда не закончу, если ты будешь все время вертеться. – И она вновь продолжила плотно укладывать пряди в косу. – Сегодня ты должна выглядеть как можно лучше.
– Зачем? – Мод сжала кулаки, чтобы не дернуться от боли.
– Это отец тебе сам скажет. – Заплетя правую косу до конца, Матильда завязала ее серебристой лентой. – У папы есть очень важная новость, – добавила она и начала очередную пытку, теперь уже терзая волосы внучки с левой стороны.
Мод нахмурилась. Должно быть, эта новость касается ее самой, иначе почему настолько важен ее внешний вид? Или… Наверное, король подарил отцу большое поместье, и ей надо будет сидеть за почетным столом.
– Папа получил от короля земли? Или титул? – Мод попыталась посмотреть на бабушку, но ничего не вышло, поскольку та крепко держала ее волосы.
– С чего это ты взяла, девочка?
– Потому что ты меня так разодела, что теперь я похожа на марципановый торт со вчерашнего пира.
– Не говори глупости! – Матильда подтянула волосы и стала плести косу дальше, поджав губы. – Разве ты не хочешь выглядеть как прекрасная благородная леди?
Мод с трудом удержалась от резкого ответа. Ее так и подмывало сказать, что не хочет, если для этого надо так крутить и дергать волосы, что они едва не отрываются от головы.
– Отец сам тебе все расскажет, когда придет. – Бабушка вплела ленту и отступила на шаг, чтобы полюбоваться своим творением. – Пресвятая Дева! Ты так похожа на свою покойную мать, когда она была в этом возрасте. – Голос пожилой женщины вдруг задрожал, а глаза наполнились слезами.
Мод сердито нахмурилась и переступила с ноги на ногу. Вечно все твердят, что она похожа на мать, а она терпеть этого не может.
Полог шатра разошелся, впустив Робера ле Вавасура. Свежий сентябрьский ветер разметал пряди волос, которыми барон всегда так тщательно прикрывал лысеющую макушку. Глаза его светились радостью. Широко улыбнувшись, отец обнял Мод за плечи и развернул ее, придирчиво оглядывая.
– Вы превосходно нарядили ее, мадам, – сказал он теще. – Моя дочурка похожа на принцессу.
Матильда де Шоз прохладно улыбнулась:
– Мод почему-то решила, что король собирается даровать вам графский титул.
Робер откинул голову и захохотал с легкой долей горечи:
– Чтобы мне даровали титул, нужно целое состояние. Самое большее, что я могу надеяться купить, – это должность шерифа.
– И затем из доходов должным образом возместить свои траты, – вкрадчиво добавила Матильда.
Если не считать сердитого взгляда, ле Вавасур не удостоил ее ответом. По-прежнему держа Мод за плечи, он наклонился к дочке и произнес:
– Милочка, у меня для тебя хорошие новости. Вчера поздно вечером ко мне приходил просить твоей руки не кто иной, как Теобальд Уолтер, лорд Эмаундернесса, и я решил принять его предложение. Сегодня утром, в часовне, после церемонии посвящения в рыцари, вам предстоит принести друг другу клятвы и заключить помолвку. – Он одарил Мод улыбкой, которая, по его представлению, должна была ее успокоить, но девочке, наоборот, захотелось немедленно убежать подальше. – Разумеется, свадьбу мы сыграем не сейчас, а лишь когда ты немного подрастешь. Да и к тому же тебе еще многому нужно будет научиться, прежде чем ты сможешь вести хозяйство лорда Уолтера. – И ле Вавасур ободряюще ущипнул дочь за щеку.
Мод ошарашенно уставилась на отца. Она чувствовала себя беззащитным щенком, которого выволокли из угла и швырнули на растерзание стае волков.
– Что же ты, девочка, неужели не рада?
Мод безмолвно покачала головой. Она посмотрела на бабушку, но Матильда вновь приняла столь невозмутимый вид, что, казалось, это вовсе даже и не она плакала тут совсем недавно.
– Это очень хорошая партия, – горячо продолжил отец. – Его дядя – сам Ранульф де Гланвиль, а брат – епископ Солсберийский. Теобальду Уолтеру будут дарованы земли, привилегии и должность шерифа. Да еще вдобавок его земли граничат с нашими. Будет намного лучше, если наши семьи окажутся связаны браком. – Ле Вавасур нетерпеливо повернул голову Мод, заставив ее посмотреть на отца, и голос его стал суровым. – Вот что, милая, я рассчитываю, что ты ради меня постараешься. Поэтому давай сразу договоримся: не дуться и не закатывать истерик. Ты из рода Вавасуров и должна нести это имя с гордостью. Я не хочу, чтобы Теобальд Уолтер отказался от свадьбы, увидев, что ты ведешь себя как упрямый ребенок. Ты меня поняла?
– Да, папа, – прошептала Мод.
Зрачки у нее расширились так, что почти скрывали яркую изумрудно-зеленую радужку.
– Вот и хорошо, – кивнул отец, явно удовлетворенный, и откинул полог шатра. – Идем, нам нельзя опаздывать.
Мод вдруг показалось, что ноги у нее из расплавленного свинца. А вдруг она упадет? Надо ведь непременно нести бремя фамильной гордости ле Вавасуров, не спотыкаясь. Поскольку дочь не двинулась с места, отец нетерпеливо крякнул, схватил ее за руку и потащил за собой. Даже и не думая сопротивляться, онемевшая от изумления и потрясения, Мод покорно вышла за ним в яркую свежесть летнего утра.
Аббатство было не так заполнено народом, как во время коронации, но все же в нефе собралась немалая толпа желающих стать свидетелями церемонии посвящения в рыцари. Сегодня присутствовали и женщины, так что атмосфера была хоть и официальной, но все же более свободной, чем накануне.
Меч Фулька лежал на алтаре, рядом с мечами его братьев и еще девятерых молодых людей, которых королю Ричарду предстояло возвести в рыцарское звание. Узорчатый клинок Фульку подарил Теобальд Уолтер. На позолоченный пояс и ножны пошел доход от ламборнской шерсти. Накануне отец с шутливым сожалением заметил, что хотя дочерей у него нет и о приданом можно не беспокоиться, однако покупать шлемы и прочее для сыновей не менее разорительно. Разумеется, на самом деле он прекрасно понимал, что его мальчикам очень повезло: получить рыцарское звание из рук самого Ричарда Львиное Сердце, и не где-нибудь, а в Вестминстерском аббатстве – на это не жаль никаких денег.
Архиепископ Болдуин окропил оружие святой водой, прося Господа, чтобы хозяева мечей могли использовать их лишь во благо: защищать церкви, вдов и сирот, и карать тех, кто чинит зло. Королевские слуги привязали мечи на пояса юношей и вручили каждому из них пару позолоченных шпор.
Ричард, до того стоявший немного поодаль, сейчас вышел вперед. Его глаза были слегка покрасневшими после вчерашней церемонии и пира, но волосы по-прежнему горели, как золотые нити, а на челе красовалась королевская корона.
