не на тело. Не кулаком вбивать веру, а разговором и убеждением. Вот по этому пути я бы пошёл с тобой. А так – нет, извини уж. Тут я – пас.
– Чудак! – воскликнул Коржаков. – Да если ж с каждым разговаривать, всей жизни не хватит. А страну надо сейчас поднимать. Не завтра, не следующим летом, а сегодня. Не хотят жить в поставленных рамках – их дело. Пусть уматывают за границу. Или в тюрьму. А сопротивляться будут – и кулаком можно, и палкой. Да. Такие времена, Савка. Что участвовать в войне не хочешь, я понимаю: с детства ты малахольным был. Но за этих-то что цепляешься? Тоже хочешь палкой по хребту получить?
– Принцип важнее. Они все не заслужили того, что вы с ними делаете. Я так считаю. И в этой войне буду на стороне справедливости.
– Значит, палки попробовать хочешь? – процедил Андрей. – Не хватило, видать. Ладно, дальше с тобой говорить смысла нет. Ума, смотрю, не прибавилось. Сам ещё прибежишь, да поздно будет. Пока.
– А ты ведь тоже там был, – твёрдо проговорил Савва вслед выходившему в открытую дверь Андрею.
Тот резко обернулся, и Васильев увидел в его глазах понимание смысла сказанной фразы. Коржаков не ответил. Лишь хлопнул за собой дверью.
Я
нварь 2044 года. Россия, Воронеж
Новый ‘44 год в Воронеже отмечали с размахом: повсеместные митинги, гуляния и крестные ходы во славу церкви и светлого будущего страны. Отмечали назначение в новогоднюю ночь премьер-министром лидера партии «Православная Россия» и рождественский подарок властей Православной дружине – присоединение их к полиции в качестве особого подразделения со всеми полномочиями. Савва, как и большинство атеистов, старался в эти дни без лишней надобности на улице не появляться: от пьяных дружинников, полицейских и православной молодёжи всего можно было ожидать.
Поздним субботним вечером 9 января, в самый разгар рождественских святок, Савве позвонил Данила:
– Минивэн твой свободен сейчас?
– А что?
– Рассказывать долго. Бери и приезжай в универ, к служебным воротам. Там объясню.
Пока Савва одевался, в комнату зашёл отец:
– Ты куда?
– В университет попросили приехать. Я «Ладу» возьму.
– Зачем?
– Там перевезти что-то нужно в другой корпус.
Леонид Владимирович посмотрел пристально на сына и вздохнул:
– Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь.
Савва промолчал.
Ворота открыл Данила, впуская минивэн внутрь. Двор практически не освещался: только у самого въезда горел фонарь. Савва вышел из машины:
– Что случилось?
Гусельников хлопнул друга по плечу:
– Пошли, по пути всё расскажу.
– А охранники где? – покосился Савва на сторожку с тёмными окнами.
– Не наше с тобой дело.
Они вошли в здание.
– Идём в библиотеку – там Нелюбов ждёт. В общем, такое дело: в понедельник приедут изымать эволюционистскую литературу. Что с ней будут делать – не знаю. Сжигать, наверное. Надо все особо ценные книги погрузить к тебе в машину и вывезти.
– Куда?
– У Трофа спроси.
Войдя в библиотеку, друзья сразу натолкнулись на деловитого Нелюбова:
– Савва, – начал профессор без лишних преамбул, – я надеюсь на вашу помощь. Книги надо спасти обязательно.
– Трофим Сергеевич, а куда везти-то их?
– Пока не знаю, – задумчиво проговорил Нелюбов, пролистывая каталог на служебном сенсорном экране. – Главное – погрузить, а куда везти – разберёмся позже. Сейчас составлю список, и начнём.
– Трофим Сергеевич, список не готов ещё? – Из-за стеллажей с книгами вышла Катя, чем немало удивила Савву:
– Ты как здесь?
– Так же, как и ты – книги спасаю.
– А ещё кто-то будет?
– Да, должны ребята подойти – помочь грузить.
– А везти, значит, некуда? – переспросил Савва.
– Пока нет. Но мы что-нибудь придумаем, – отмахнулась Катя.
– Так, – отрезал Васильев и положил ключи от машины на стол. – Грузите без меня. Я скоро, – и выскочил из библиотеки.
– Куда ты? – крикнул ему вслед Гусельников.
– Грузите, – прокричал в ответ Савва.
Через час к тем же университетским воротам подбежал Савва и увидел, что его ждали: из темноты под свет фонаря вышла Катя. Открывая створки, сказала:
– Ты долго. Куда бегал?
– Домой, – он вошёл внутрь. – Погрузили? Нет?
– Почти. Тебе ещё достанется.
Они вместе закрыли ворота и под хруст снега в ночной тишине пошли к машине.
– В общем, так, – сказал Савва. – Книги повезём к нам в деревню. А долго так, потому что с отцом воевал.
Он усмехнулся и спросил:
– Ты не замёрзла тут меня ждать? Мороз всё-таки нехилый.
– Ничего – мне Данила ещё свою куртку одолжил и шарф. Видишь же.
– Да темно тут, не заметил.
Я
нварь 2044 года. Россия, Воронежская область, село Старая Хворостань
Старая Хворостань растянулась по левому берегу Дона вдоль дороги из Нововоронежа в Давыдовку. Все улицы пролегали между рекой и дорогой, и только одна, Лесная, шла перпендикулярно по левую от дороги сторону. С десяток домов, поджимаемых высокими холмами с севера и сосновым лесом с юга. Зимой засыпанная снегом улица становилась тупиком, а с приходом тепла превращалась в просёлочную дорогу, ведущую к пахотным полям местной фермы.
Светало. Но Лесная не спешила просыпаться: зима да к тому же воскресенье. Торопиться некуда.
Перевалило за полдень, когда на крыльцо небольшого, но аккуратного домика, щурясь от яркого солнца, вышел молодой парень в куртке с меховым воротником. Проходившая мимо женщина окликнула его:
– Савва, это ты что ли?
– Да, Ольга Андреевна, здравствуйте, – улыбнулся Васильев, приложив ладонь ко лбу козырьком. – Вот приехали с друзьями отдохнуть немного. Воздухом свежим подышать.
– А, понятно. Родителей нет?
– Куда ж им? Завтра на работу. А мы тут с недельку поживём. Может и побольше. К экзаменам поготовимся.
– Ну, давайте. Родителям привет передавай, когда в город поедешь.
– Хорошо, передам. Ольга Андреевна, а магазин открыт сейчас, не знаете? Мы с собой из Воронежа мало чего привезли.
– Да вот только оттуда, – заверила соседка. – Всё открыто.
– Спасибо, – поблагодарил Васильев, спустился с крыльца и пошёл открывать гараж.
За завтраком Савва, Данила и Катя решали, что делать дальше.
– Когда обратно поедем? – спросил Гусельников. – Во вторник-среду?
– Я предлагаю пожить тут до экзаменов, – ответил Васильев, – чтобы в городе лишний раз не светиться. Во вторник поеду в Воронеж – осмотрюсь, к Трофу схожу. Заодно Катю отвезу домой.
– Почему это меня домой? – возмутилась Пантелеева.
– Потому что так будет лучше, – заверил Савва. – Мамаша твоя переполох не поднимет. Ты ж понимаешь, что полицаям и пэдэшникам сейчас только дай за что-нибудь уцепиться. А мы все пути сюда должны отрезать. Поживём здесь с Данькой до сессии, потом встретимся и решим, что дальше будет.
– Согласен, – ответил Данила. – Кать, в самом деле, родители твои ничего заподозрить не должны. Тебе лучше в городе жить.
– Ладно, Даня, – смирилась Катя. – О мамашке своей я и не подумала.
– Ну вот и хорошо, – Васильев встал из-за стола, чтобы поставить чайник.
Под вечер следующего дня, утопая в сугробах выше колен, Савва отправился в лес на вершине холмов: подышать сосновым воздухом и подумать о завтрашнем дне.
Утренние новости не порадовали: в стране ввели институт православных судей. Оказывается, всю осень готовились поправки в гражданский и уголовный кодексы, и теперь судить будут в том числе за нарушение христианских законов. А это значит,
