Большинство рабочих были мне знакомы. Я зачастую проходила мимо них опустив голову, но всё равно видела те или иные лица, когда занималась своими секретарскими делами, сидя за своим столиком перед кабинетом начальника. В этот раз я шла с уверенно поднятой головой. Не скажу, что прямо как самовлюблённая дрянь, но и не как застенчивая замухрышка.
Удивительно, что с последнего совещания в офисе практически не изменился состав работников. С чего бы это? Обычно, Герман увольнял кого-нибудь с периодичностью в неделю.
Дошагав до небольшого закутка приёмной, где сидела новая секретарша босса, я остановилась, бегло осмотрев светловолосую женщину в возрасте, сохранившую при том свою женскую очаровательность, после чего спросила:
— Герман Дмитриевич у себя?
— У себя, — заметив, что я без спроса схватилась за дверную ручку, готовая вот-вот войти в кабинет, она подскочила со словами: — Он занят. Начальник не любит, когда его отвлекают.
Рука замерла на полпути. Я обернулась к девушке, натянула наигранную улыбку и произнесла:
— Ничего страшного. Думаю, он не будет против, если я нарушу его покой.
Улыбка исчезла так же быстро, как я ворвалась в кабинет, сразу закрыв за собой дверь.
Начальник обсуждал что-то по телефону, важно откинувшись на спинку кресла, сложив ногу на ногу и любуясь городским пейзажем. Услышав, что внутрь вошли, он развернулся.
— Да-да, замените обложку, — бросив глянцевый журнал на стол, сказал он. — И ещё, я думаю, нам стоит уменьшить объёмы. С каждым днём продажи журналов падают, при этом посетителей на интернет сайте становится всё больше. Может быть, нам вовсе стоит отказаться от физических носителей? Какой смысл тратить средства на верстальщиков и бумагу, если можно обойтись парочкой программистов?
Герман замолчал, вслушиваясь в реплики собеседника. Наконец он сделал полный оборот, не сразу поняв, кто перед ним. Но, как только его взгляд плавно прошёлся по ногам, перескочил на тело и дошёл до лица, Герман сделался сам не свой.
Глядя на меня остолбеневшим взглядом, он тихо произнёс в трубку:
— Я перезвоню.
Отвёл телефон от уха и медленно положил его на стол. Дальше он и вовсе шокировал меня тем, что поднялся, застегнул пиджак, обогнул стол и встал передо мной, растерянно распихав руки по карманам.
— Вероника… — я всё ждала, когда же прозвучит фамилия или хотя бы отчество, но пауза затянулась на столько, что стало понятно — он назвал меня по имени. Просто по имени.
Я продолжила молча смотреть на него. Думаю, в толковом словаре эта ситуация могла бы занять почётное место напротив слова «неловкость».
— Герман… — тихо ответила я.
— Рад видеть тебя, — сказал он, и сердце в моей груди сразу ушло в пятки. — Ты… с тобой всё в порядке? — Ты? С тобой? В голове не укладывается, что он разговаривает со мной. — Слышал, что… у тебя… тебя хотели похитить?
Нужно было отвечать. Молчать нельзя. Нет. Если затяну, подумает, что я точно какая-то ненормальная. Он и так всю жизнь думал, что я ненормальная…
— Да, мы с Ирой неудачно провели вечер. Никогда не любила ночные клубы, — смущённо отводя взгляд вниз, я улыбнулась. Когда всё же смогла совладать с улыбкой, вернулась к боссу. Он улыбнулся тоже.
— Да, я подозревал. — Пожав плечами и дёрнув головой, он спросил: — Зачем же тогда пошли.
— Из-за показа, — сразу ответила я. — Переволновалась на показе, вот и захотела отдохнуть. Расслабиться.
Герман понимающе закивал.
— Мне стыдно за то, что произошло.
— Стыдно? — избегая каких-либо обращений, на «вы» или на «ты», переспросила я.
— Я поставил тебя в неловкое положение. Втянул в свои игры. Ты не заслужила этого. Не заслужила такого обращения. Мне… стыдно за все те полтора года. За то, как я себя вёл.
Сказать, что у меня весь мир перевернулся в этот момент — ничего не сказать. Я словно ушла под землю, сразу на несколько этажей вниз, до самой парковки и ещё глубже — прямо под фундамент. А затем, как только меня затянуло на самую глубину, сразу после этого меня выкинуло наружу и со скоростью света закинуло куда-то в космос.
— Вероника, я хотел сказать…
Он замолчал. Я смотрела на него очарованными глазами, в ожидании его слов, как будто в ожидании какого-то божественного благословения.
— Что? — наконец не выдержала я.
— Хотел сказать… Если это хоть как-то… Если это имеет хоть какое-то значение…
Не знаю, что я хотела услышать, но, кажется, моё подсознание знало всё и без меня. Громкими ударами, проносящимися в так с биением сердца, оно требовало, просило, желало услышать только одно — оно хотело, чтобы он сказал… люблю?
Всё внутри сжалось. Было трудно дышать.
— Если это хоть что-то значит… — снова повторился босс, — я хочу сказать… хочу… сказать… прости.
Я закрыла глаза, готовясь зарыдать от боли.
***
— Ну как прошло? — допрашивала меня Ира, сидящая на ресепшене.
— Извинился, — сухо доложила я.
Ира моей сухости не разделила. Для неё подобный поступок стал очередным откровением.
— Герман?! Сам?! Извинился?! Ты уверена? Может, ну… расслышала просто не так?
— Да всё я так расслышала, — продолжала недовольничать я.
— Ладно-ладно, — смирилась подруга, — поняла. Чего злиться-то так. Странная у тебя реакция
