– Смотри, Марк, а ведь это отчет частного детектива Грибова Валерия Анатольевича, нанятого Минкиным, о проделанной работе. Если эта папка здесь (а содержание ее просто вопит об измене Валентины), значит, можно предположить, что незадолго до смерти (вот, смотри по датам) Сергей Минкин, возможно, готовился покарать изменщиков. И Тимур, предполагаю, догадываясь об этом, сделал ход первым – нанял киллера, который и убил Минкина. И, таким образом, он избежал и наказания, и заполучил Валентину. Правда, теперь, когда никого из этой троицы нет в живых, трудно будет все это доказать. Я почему-то до последнего момента думала, что смерть Тимура и Валентины связана с их личной жизнью, даже Альмиру успела заподозрить. Но теперь, когда поняла, что в деле замешана Вероника, мне остается только развести руками. Она что, действительно надеялась на то, что ее никогда не вычислят, и жители Пристанного не расскажут об их с Дворкиным романе или о том, что ее, Веронику, видели, когда она убиралась в доме незадолго до того, как Валентина его продала?
– Не забудь, я рассказал тебе о появлении возле гаража Красиных матери Вероники. Кстати, ее фамилия Ступникова, а зовут Елена Ивановна.
Рита сначала хотела мне что-то сказать, но потом, пробормотав себе под нос нечто неразборчивое, снова отправилась бродить по дому. Но уже очень скоро вернулась и сказала с грустью:
– Действительно, огромный и очень удобный дом, много комнат. Правда, мебели маловато. И так чисто, прямо стерильно. И действительно, как заметила соседка Ирена Васильевна, дом выглядит нежилым. И трудно представить себе, что по нему когда-либо бегали дети. Хотя, – тут же поправила она себя, – они не могли бегать, поскольку были еще совсем маленькими. Танечке, дочке Вероники, был всего лишь годик, когда Яков уехал, а Миша и вовсе только родился. И что это за мужчина такой, который мог бросить, по сути, целую семью и насовсем укатить за границу? Если он, к примеру, не любил Веронику, то как же мог допустить, чтобы она родила ему аж двоих детей? По словам соседки, у них был настоящий роман. Да, вот еще что. Когда она, эта Ирена Васильевна, рассказывала мне о Веронике, взгляд у нее при этом был очень странный. Словно она сомневалась, рассказать мне что-то или нет. Думаю, это получилось потому, что, будь я просто Ритой Орловой, заглянувшей к ней на чашку чая, она была бы поразговорчивее, но поскольку я – твоя жена, вот она и фильтрует выдаваемую мне информацию. Марк, послушай! Как же я раньше не догадалась? Егор… Зачем он ко мне приходил?
– Его начальник попросил его, чтобы он познакомил вас поближе, – усмехнулся я. – И что, ты готова к этому?
– Думаю, именно брат Якова Дворкина, Лев Дворкин, и расскажет мне все о романе своего брата с Вероникой.
Я посмотрел на Риту. Она выглядела уставшей, лицо ее осунулось, но глаза горели. Я и не знал, что она такая неутомимая, азартная, увлекающаяся, и что она в состоянии забыть даже о том, что на соседней улице находятся ее дочь и мама, а она, вместо того чтобы сидеть себе в теплом доме среди своих самых близких, родных людей и пить чай, занимается такой грязной, тяжелой и неблагодарной работой.
– Рита, мы сейчас здесь закончим и пойдем спать, а утром решим, кто отправится к Дворкину, а кто – к Веронике. Но самое главное – это дождаться результатов экспертизы и выяснить, кто же бывал в этом доме помимо хозяев – Минкина и Валентины.
Я достал блокнот и сделал несколько пометок.
– Какой нотариус оформлял эту сделку и, следовательно, присутствовал при заключении договора купли-продажи?
– Кто теперь владелец дома?
– Алиби Ступниковой Е.И.
– Алиби Вероники.
– Следы в доме.
– Генетическая экспертиза – на самом ли деле дети Вероники – дети Якова Дв.
– Допросить Егора.
– Допросить Веронику.
– Допросить Ступникову.
Я собирался сделать еще одну запись – меня давно волновал вопрос, куда делась машина Валентины, но ответ на него я получил неожиданно. Взволнованный участковый, появившийся в дверях, сообщил, что в подземном гараже дома он обнаружил «Мерседес», в котором находились и документы его владелицы – Валентины Неустроевой.
23. Ступникова Елена Ивановна
Эти два года я жила в настоящем кошмаре и выхода из создавшегося положения не видела. Я никак не могла успокоиться после того, что случилось. Казалось бы, ну что такого особенного в том, что Яков уехал. Многие мужчины бросают своих возлюбленных, да что там возлюбленных – жен! А Вероника никогда не была ему женой, хотя страстно об этом мечтала. Я отговаривала ее от связи с ним, говорила, что между ними огромная разница в возрасте – двадцать лет, и что никакие деньги не помогут ему стать моложе и увидеть ее в другом свете, как равную. Для него она всегда была и будет просто красивой покорной девочкой, которой можно морочить голову пустыми обещаниями и клятвами. Конечно, я встречалась с ним, приезжала в Пристанное, чтобы поговорить, объяснить, что нельзя так поступать с невинным созданием, к тому же имеющим на руках новорожденную дочь. Но Яков только отшучивался, называл меня старой, с упадническими настроениями тещей, смеялся от души над моими страхами и уверял, что все будет хорошо, что он непременно, причем в самое ближайшее время, разведется со своей женой и женится на Веронике. Я понимала и его. Конечно, он был еще относительно молод, и впереди у него была еще целая жизнь с хорошей перспективой в другой стране, где его ожидала карьера и поддержка очень богатого брата. И таких, как моя дочь, у него могло быть еще десятки. К тому же он и тогда, еще находясь здесь, был богат и с помощью денег решал все свои проблемы. Он веселый, жизнерадостный, вносил в жизнь моей дочери праздник, и это я тоже не могла не понимать. И моя дурочка влюбилась в него не на шутку. Узнав о его предстоящем отъезде, она заранее начала паниковать, нервничать, постоянно задавала вопросы, не доверяла, отчаивалась. Даже развод Якова с женой Ириной, о котором Вероника так мечтала, не принес ей радости. Она беспрестанно задавала ему один и тот же вопрос: ты вернешься, когда? Яков отвечал ей, что как только он освоится и закрепится на новом месте и купит дом, так сразу же вернется в Россию, где они оформят брак, и он сразу же заберет ее с детьми. Мол, это решено, иначе и быть не может! Если бы я не знала Якова, то не стала бы успокаивать дочь, не стала бы уверять ее в том, что он говорит правду. Тем более что до того времени все, что он ей обещал, выполнялось. В точности и в срок. Несмотря на тяжелый развод, доставшийся ему, можно сказать, с кровью и большими материальными потерями, он все же успел до своего отъезда купить Веронике квартиру, обставить ее, обеспечить Веронику с детьми всем необходимым, а уже перед самым отъездом, когда она и вовсе места себе не находила в предчувствии страшной тоски, он отвез ее на море, одну, без детей, где они провели целую неделю вдвоем. Потом Вероника скажет, что так он прощался с ней.
После его отъезда на нее было больно смотреть. Она занималась детьми, но старалась не выходить из дома – все ждала телефонного звонка. Мне пришлось даже сказать всем ее знакомым и родственникам, чтобы они лишний раз ей не звонили, чтобы звонили мне, а я передам все, что нужно. Чтобы ее лишний раз не травмировать звучанием телефонного звонка.
Яков звонил, рассказывал ей о том, как ему тяжело приходится на новом месте, какой сложный характер у его брата и как нелегко заниматься бизнесом, когда не знаешь языка. Вероника мне все пересказывала и иногда даже выглядела вполне счастливой, пребывающей в каком-то трепетном ожидании.
Однажды вечером она сказала мне со слезами на глазах, когда мы с ней прогуливались по парку с колясками, что дом в Пристанном после развода стал собственностью И. и что это – несправедливо, ведь у И. уже есть дом на Волге, неподалеку от Курдюма. Что, скорее всего, И. продаст этот дом, и душа в нем, в доме то есть, умрет. Я объяснила ей, что И. в данной ситуации можно только посочувствовать. Абстрагироваться и посочувствовать. Ведь с Яковом у нее не было детей, он ее бросил, она осталась одна. А дом – бог с ним, с домом. Вот приедет Яков, говорю я ей, вы поженитесь и переедете в Хайфу. В сущности, все к тому шло.
Через два дня я проснулась и поняла, что что-то произошло. Тревога. Я ее почувствовала, мне стало нехорошо, до тошноты, до головокружения. Я позвонила Веронике, но она мне не ответила. Тогда я взяла такси и поехала к ней. Квартиру никто не открывал. У меня были ключи, я еще в подъезде слышала детские крики. Я ворвалась в квартиру, дети, мокрые, голодные, кричали так, что у меня волосы на голове зашевелились от ужаса. Вероники дома не было. Мне с трудом удалось успокоить детей, переодеть, накормить и уложить спать. Вернее, я легла с ними, прижала их к себе, маленькую Танюшку и грудного Мишеньку, согрела их теплом своего тела и своих слез. Когда они уснули, я даже не посмела пошевелиться, хотя у меня чуть не лопнул мочевой пузырь.
