– Элинор, назад, а то заработаешь занозу. – Ивлин поджала губы, но потом все-таки обратилась к Коналлу. – Тебе было нужно только мое тело, – медленно, низким голосом проговорила она, будто обвинила его в преступлении.
– Да, я хотел твое тело. А ты – мое, в чем сама и призналась. Я не брал тебя силой, Ив, поэтому не разыгрывай из себя жертву.
После такого заявления Ив просто остолбенела. Не найдя, что ему ответить, она молча выкинула осколки кружки в стоявшее рядом ведро.
– Отвратительно, – пробормотала Ив, вставая на ноги. – Настоящее дикарство.
Но Коналл не мог позволить ей обесценить то, что произошло между ними. Он обошел очаг и взял Ив за локоть.
– Это было совсем не отвратительно, так что, пожалуйста, перестань выказывать свое английское высокомерие, – процедил Коналл сквозь сжатые зубы. – Ты теперь моя жена, а я – твой муж. То, что мы делали, было свято. И нет ничего плохого в том, что тебе это тоже понравилось.
– Я забылась, – холодно сказала Ив. – Это больше не повторится. – Она попыталась высвободиться.
Но Коналл еще ближе притянул Ив к себе, не обращая внимания на ее сопротивление.
– Повторится, и очень скоро, – заявил он.
– Отпусти меня.
– Не отпущу, пока ты мне все не объяснишь, – сказал Коналл, не желая даже себе признаваться в том, как сильно его уязвило ее поведение. Он старался сделать этот день приятным для нее, хоть частично им двигало желание заглушить голос совести. – Почему ты так против ребенка, Ив? Из-за твоей матери? Из-за девушек в монастыре? Конечно, ты знаешь, что далеко не каждые роды заканчиваются смертью. – Он склонил голову набок, чтобы заглянуть ей в глаза. – Милая, когда я смотрю на тебя с Элинор, с Бонни… Боже мой, да даже с этой мышью…
Коналл почувствовал, как она расслабилась в его объятиях, словно эти простые слова погасили ее гнев.
– Я росла с мыслью о том, что убила свою мать, – произнесла Ив. – Своим появлением на свет я отняла у нее жизнь. Ее смерть была ужасным ударом для папы, который так любил ее.
– И твой отец обвинял тебя?
– Конечно, нет, – качая головой, ответила Ив. – Он сам воспитывал меня, и мы очень любили друг друга. На самом деле я никого не любила сильнее. Мне больно, что он так и не женился. Папа просто не хотел никакой другой женщины, кроме мамы. Хотя я знаю, что с годами, пока я росла, он все сильнее мучился от одиночества.
История Ив очень тронула Коналла. Ив выглядела очень расстроенной, и ему хотелось как-то утешить ее, подготовить к будущему, которое он уже выбрал для нее и для клана Маккериков.
– Твой папа любил вас обеих, Ив. Он не обменял бы твою жизнь на жизнь твоей матери, – Коналл поймал себя на том, что взялся за кожаный амулет на шее, будто ища у него подтверждения своим словам.
Ивлин пожала плечами и заметила:
– Вот почему я ушла в монастырь. Перед смертью моя мама взяла с папы слово, что он отдаст меня монахам. Он сказал, что мама хотела защитить меня.
После этих слов Коналл еще больше зауважал отца Ив.
– Наверное, ему было очень нелегко расстаться с тобой.
Ивлин стояла не двигаясь, прижавшись головой к его груди.
– И ради чего? – продолжила она. – Монастырь не дал мне защищенности. Монахи оказались жестокими и алчными. А девушки, которые искали у нас приют! Большинство из них были еще совсем девочками, бедными и невежественными. Тех, которые выживали после родов, потом выпроваживали из монастыря с ребенком на руках, хотя им некуда было идти. Я часто думала о том, что смерть для этих девушек была бы благом. В монастыре я не обрела покоя и не смогла бы помочь тем, кто в этом нуждался. Так что папа зря страдал. Я никогда не прощу себе того, что я оставила его.
– Но ведь на твой дом напали и твоего отца убили, когда ты жила в монастыре? Ив, твоя мать действительно спасла тебя, и твой отец тоже.
Коналлу не понравилось, как Ив обреченно пожала плечами, как нахмурила лоб. Он поднял ее голову вверх, чтобы посмотреть ей в глаза.
– Они послали тебя ко мне, Ив, – сказал Коналл. – Разве ты этого не видишь? – Он окинул взглядом хижину. – Ты оказалась тут, чтобы найти меня, найти Элинор. Чтобы стать моей женой. А теперь моя задача – защищать тебя.
Подбородок Ив дрогнул, и по ее щекам потекли слезы. Коналл прижал ее к своей груди и обнял еще крепче, дав ей выплакаться.
Его взгляд остановился на волчице, сидевшей недалеко от дверей. Ее блестящие глаза были прикованы к нему, в них легко читалось осуждение. Бонни лежала возле ее ног. Коналл сразу вспомнил о библейском предании насчет волка и агнца, лежащих рядом.
Коналл старался не думать о том, что он пообещал Ив. Да, он готов защищать ее ценой своей жизни. Но он должен втайне от Ив заставить ее сделать то, что она страшилась больше всего на свете.
Коналл молился о том, чтобы его семя принесло плод.
Скоро Ивлин успокоилась и неохотно отодвинулась от Маккерика. Плакать на груди у сильного человека, в его объятиях было так приятно! Такой роскоши она не позволяла себе очень-очень давно.
– Спасибо, – сказала Ивлин, вытирая лицо накидкой Минервы и следя за тем, чтобы та прикрывала ее наготу. Она огляделась вокруг в поисках своих башмаков, которые были нужны ей, чтобы закончить то, что она начала делать перед тем, как Коналл обратился к ней с трогательными словами.
– Да не за что, Ив, – ответил шотландец. – Ну, давай поедим?
– Сейчас, – ответила Ивлин. Она подошла к кровати и откинула одеяло. Куда они пропали? Ей совсем не хотелось поранить ноги.
– Коналл, ты не видел мои башмаки? – спросила она, «ставая на колени перед кроватью.
– Это у которых подметка еле держится? Да, видел.
Ивлин кинула через плечо хмурый взгляд. В ответ Коналл ухмыльнулся и принялся наливать густую похлебку и деревянную миску.
– Ты сняла их у табурета, – сказал он. – Тебе нужно выйти?
– Нет, но… – Ивлин заглянула под стул и обнаружила там свою обувь. Она надела свои тонкие и действительно донельзя изношенные башмаки и встала.
– Я пойду с тобой. – Маккерик отставил миску, но когда к ней ринулась Элинор, тотчас схватил ее обратно. – Нет, это не для тебя. Назад! – Волчица коротко тявкнула и тут же отступила, легла, прижала уши и спрятала голову между лапами.
Ивлин улыбнулась, гордясь отличным воспитанием своей питомицы, и направилась к загону. Она наклонилась в темноту и набрала в ладонь твердой, холодной земли с пола, а потом вернулась к очагу. Не обращая внимания на удивленный взгляд Маккерика, Ивлин бросила землю в ведро, где лежали осколки разбитой чашки.
Она надеялась, что вспомнит слова.
Подхватив полы накидки Минервы и горячо надеясь, что одежда колдуньи усилит действие стиха, Ивлин осторожно встала обеими ногами в ведро, качаясь из стороны в сторону, чтобы сохранить равновесие.
