Он стал бросаться из крайности в крайность, намереваясь решить эту проблему, но ничто не помогало ему. Тогда он понял, что ему нужна страсть. Сильное чувство, которое побуждало бы его заниматься творчеством, несмотря ни на что.
— Да… Страсть — это то, что мне нужно! Это пресное существование не может продолжаться больше!
Когда он вышел из своей творческой мастерской и пошел по коридорам в поисках стимуляции, он заметил одну из своих служанок — пушистую лисицу — с грязным постельным бельем в своих нежных лапках. Было что-то в ее уязвимости, что пробудило в Себастьяне непреодолимое желание. Подойдя к ней сзади, он внезапно без предупреждения обнял ее за талию. Испуганная лисица-горничная покраснела, оглянулась на него и запнулась.
— Ох, господин Вион… Вам что-то нужно от меня?..
Глаза Себастьяна озорно заблестели, когда он крепче сжал объятия.
— Моя дорогая… Мне нужно то, что можешь дать только ты. Страсть… Интенсивность…
Она неуверенно ерзала в его руках. Себастьян заметил ее дискомфорт и понял, что он, должно быть, выглядел довольно растрепанным после тренировки и прошлой трапезы.
— Простите мой внешний вид, но пожалуйста, предоставьте мне одну услугу…
Служанка-лиса, казалось, обдумывала слова Себастьяна, ее тревога испарилась, а любопытство и интрига заняли ее место.
— И что это может быть за услуга, господин Вион?
Себастьян, поглаживая ее хрупкое тело, ответил:
— Дорогая моя, я жажду пламенной страсти, возникающей в результате чувственных занятий любовью. Позволь мне насладиться твоим теплом и красотой, чтобы вместе мы могли вновь разжечь мое тлеющее художественное пламя.
Голос Себастьяна сочился желанием, когда он ласкал ее щеку большим крылом, пристально глядя ей в глаза. Горничная-лиса на мгновение заколебалась, прежде чем согласиться на просьбу Себастьяна.
— Я…Я согласна… Если вы считаете, что это снова вдохновит вас на творчество, то сегодня мое тело ваше..
Удовлетворение отразилось на лице Себастьяна, пока он вел ее в свою спальню. Не позволяя себе тратить время на раскрытие наполненного страстью вдохновения; они оба быстро разделись, обнажая свою наготу, наполненную животной похотью, умоляющей об освобождении.
— Теперь… Давайте творить волшебство вместе.
Себастьян окутал ее своими крыльями, даря объятия теплоты и близости. Ощущение прикосновения перьев к ее коже вызвало мурашки по спине, еще больше разжигая огонь внутри них обоих. Когда он вошел в нее с нарочитой силой, она громко застонала и от удовольствия, и от удивления. Каждый удар вызывал в ней хор вздохов, наполненных плотским наслаждением, когда их тела слились в экстазе. Пот блестел на лбу Себастьяна, когда он неуклонно вдалбливался вперед, звуки страстных шлепков резонировали по всей роскошной спальне, как симфония разврата. С каждым мгновением желание Себастьяна становилось все сильнее и первобытнее. Интенсивность его толчков увеличивалась, когда их пыл достигал лихорадочного апогея, вызывая все более громкие крики запыхавшейся горничной-лисы.
— Ох да…Да! Я чувствую как в моей груди разгорается пожар, грозящий поглотить нас обоих!
Сила их похотливого союза сотрясала богато украшенную кровать; его корпус зловеще заскрипел, словно вот-вот расколется под безжалостными ударами бедер Себастьяна.
— Ты чувствуешь это!? Мы создаем нечто поистине трансцендентное в этой комнате!
Захваченный поисками гедонистического удовольствия, Себастьян едва осознавал, насколько близок он к достижению кульминации. Запах пота и секса наполнял воздух вокруг них, свидетельство их безудержного упадка.
— Ах….Ммм….Господин Вьен! Вы…Вы заставляете меня чувствовать необъяснимые чувства к вам! Если вы продолжите, то…Ахх…Я…Я достигну своего апогея!..
Застонала лисица. Чувствуя, что они оба приближаются к взрывному завершению этого дикого сексуального контакта; их тела блестели от пота, в то время как их руки отчаянно цеплялись за спутанные простыни в поисках чего-то, что могло бы поддержать их среди вихря разжигаемой страсти. В муках чистого экстаза Себастьян погрузился глубже, чем когда-либо прежде, во влажную киску своей горничной. Их дыхание синхронизировалось по мере того, как предвкушение приближалось к общему крещендо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Тогда будь готова испытать самые яркие чувства!
Последним мощным толчком Себастьян достиг предела. Его горячее семя хлынуло внутрь нее, полностью наполнив ее.
— Каков восторг! Это так…Прекрасно…
Они оба ахнули и громко застонали в унисон; их тела дрожат от интенсивности их кульминации. Когда они прижались друг к другу среди пропитанных потом простыней — сердца бешено колотились о груди, тяжело дыша, — казалось, что само время остановилось только для их личного момента. Себастьян осторожно притянул служанку к себе, купаясь в тепле их страстной встречи. Их тела слились воедино, все еще скользкие от пота и следов плотского опыта. Он уткнулся клювом в ее мягкий мех, когда она прижалась к нему, вдыхая ее опьяняющий аромат.
— Вы действительно невероятны…
Пока они лежали, переплетенные между взъерошенными простынями, свидетельствующими об их разврате, мысли Себастьяна начали дрейфовать к его незаконченной картине — именно поэтому он изначально искал эту тесную связь.
— Конечно… Мой великий опус ждет! Эта волна страсти обязательно должна пронести меня через любые преграды!
Наполненный новыми силами и уверенностью, Себастьян осторожно выпутался из объятий горничной-лисы. Он оставил последний затяжной поцелуй на ее губах, прежде чем выскользнуть из постели и побежал обратно в свою студию.
— Этот миг навсегда останется на моем полотне — теперь никакая сила не встанет между мной и моим творением!
Сердце Себастьяна бешено колотилось в груди, пока он мчался по коридорам, опьяненный новыми эмоциями, охватившими его. Его подпитывало неконтролируемое желание запечатлеть эти чувства на холсте, прежде чем они испарятся. Обнаженный и взлохмаченный, Себастьян не обращал внимания на приличия, когда несся по коридорам своей роскошной обители. Некоторые служанки, видевшие своего хозяина в таком состоянии, вскрикнули от потрясения и негодования; другие закрыли глаза, пытаясь сохранить хоть какое-то подобие скромности. Не обращая внимания на их шокированную реакцию, Себастьян продолжил свое лихорадочное путешествие, не останавливаясь ни на мгновение. Энергия экстаза, вспыхнувшая в нем, отказывалась быть затемненной кем-либо или чем-либо, стоящим между ним и его творческой целью.
— Почти там… Еще немного…
Когда он, наконец, добрался до двери своей мастерской, адреналин пробежал через каждую клеточку его существа. Воспоминание о каждом пропитанном потом прикосновении и задыхающемся стоне все еще ярко горело в его мыслях; готовые к превращению в чистое художественное выражение. Несмотря на бурлящее в нем страстное неистовство эмоций и переживаний, Себастьян взволнованно взял в крылья кисть и начал задорно рисовать. Он надеялся, что теперь сможет успешно воплотить свой недавний опыт в шедевр.
— Наконец… Пусть этот порыв страсти ведет меня!
Однако снова, всего через пять коротких минут, это омерзительное чувство вернулось, чтобы преследовать его, подкравшись коварной тенью, душившей жизнь в каждом мазке, нанесенном им на холсте.
— Нет! Не сейчас… Не тогда, когда я так близко!..
В приступе ярости Себастьян сердито закричал, схватив картину за края дрожащими крыльями. Он был готов разорвать ее прямо здесь и сейчас, но что-то глубоко внутри не давало ему этого сделать. Внутренний голос умолял его не поддаваться отчаянию полностью.
— Я не могу… Я не должен терять надежду.
Стиснув клюв от непреодолимого желания разрушить все это, Себастьян осторожно положил незаконченную работу обратно на мольберт. Горький вкус поражения тяжело повис в воздухе, пока он смотрел на него; мучаемый этой необъяснимой силой, господствующей над его художественным духом. Себастьян глубоко вздохнул и собрался с духом против сокрушительного веса своих чувств, решив победить необъяснимое недомогание, которое мешало ему. Он знал, что больше не может полагаться на мимолетное вдохновение, эмоции или гедонистические поиски — теперь его побудила чистая решимость закончить картину.
