— Ничем, — ответил я то, что он хотел услышать и следом подозрительно добавил: — А тебе зачем рисковать? Ты же богат. Твоя сестра ходит в академию в дорогих украшениях.
— Эх, Ванька, ты просто всего не знаешь. Я тебе сейчас всё расскажу, как на духу. Но только ты дай мне слово дворянина, что всё останется между нами.
— Даю слово, — важно кивнул я и навострил ушки.
Глава 15
Николай тряхнул золотистыми волосами и принялся рассказывать мрачным голосом:
— Всё пошло наперекосяк после смерти родителей. Они погибли от рук черни во время бунта. И на меня свалилось управление всем семейным имуществом… А я, в общем, не силён в этом был. Да и параллельно учиться приходилось. Так что я быстро разбазарил все накопления отца и сейчас по уши в долгах. А ещё этот старый блудень ставит мне палки в колёса. Ненавижу! — он зло скрипнул зубами, залпом опорожнил кружку и продолжил: — Полгода назад появился толстый, как жаба, барон. Весь седой, словно лунь, а на молодой хочет жениться. Он пришёл ко мне просить руки моей сестры. И тонко эдак намекнул, что в курсе моих финансовых проблем и готов помочь. Мерзавец! Думал, что я продам Настю! Конечно, я отказал ему, не сдерживая себя в выражениях. А этот толстобрюхий старик начал вредить мне. К несчастью, он весьма уважаем в мире магии. И из-за его происков теперь никто не хочет работать со мной. Старый мерзавец решил окончательно загнать меня в долги, чтобы я преподнёс ему сестру на блюдце! Мою любимую Настю! Думаешь, почему она в одном и том же ходит в академию? Да потому что у нас нет средств купить что-то другое! А украшения? Это последние, фамильные. От матери остались. У меня рука не поднимается их продать.
— А ежели попробовать заработать денег в другом городе? — осторожно предложил я, поглядывая на раскрасневшегося парня. Мне искренне было жаль его.
— Другой город? Там платят копейки. А кредиторы уже скулят под моей дверью. Нелегальные артефакты — хороший выход, — процедил он, поставив локти на стол. — Вдвоём мы сможем их создавать. У нас хватит сил и знаний.
Я задумчиво нахмурился. Даже мой пьяный глаз видел, что Николай в отчаянии. Но я всё равно не до конца верил ему. Почему он практически первому встречному вывалил свой план? Так сильно уверен в том, что я не сдам его? А что если он хочет подставить наивного провинциала с шикарным даром и пустым карманом? Возьмут меня на горяченьком, а потом, чтобы не посадили в тюрьму, придётся служить какому-нибудь герцогу до скончания веков. Я по книжкам знал, что дворяне — хитрые черти. Они такие интриги плели, что закачаешься.
Но всё же Николай вызывал доверие. Парень реально переживал. И то, как он говорил об Анастасии… это братская любовь. Такое не подделаешь и не сыграешь. Но я всё-таки был склонен отказать ему. Одно дело нахлобучить на себя капюшон и переться в лес с простыми мужиками. Ведь они, если бы выжили, то никогда не узнали меня, да мы бы никогда и не пересеклись. А совсем другое дело — вот так, лицом к лицу, соглашаться на преступление.
Тем временем Румянцев хлобыстнул ещё одну кружечку, вытер рукавом пенные усы и жарко выпалил:
— А поехали прямо сейчас попробуем сделать рунную вещь?! У меня уже всё подготовлено. А ежели не получится, то разойдёмся и забудем о чём говорили.
Его предложение было соблазнительным. Любопытство вынуждало меня согласиться. Да и перспектива лёгких денег сильно будоражила мой разум, сдобренный пивом. Но я отрицательно покачал головой и промычал:
— Прости, но я пас. У меня ведь даже пока нет разрешения на использование магии в городе или за пределами оного.
— Отказываешься, значит, — помрачнел он, поиграл желваками и холодно проронил: — Хорошо. Я тебя понял и не осуждаю.
— Спасибо, — виновато проговорил я и добавил: — По домам? Мне завтра на учёбу.
Николай кивнул, благородно расплатился по счёту, встал из-за стола и, слегка покачиваясь, вышел из трактира. Я последовал за ним.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
К этому времени на улице уже царила темнота, которую разгонял тусклый жёлтый свет фонарных столбов. Немногочисленные прохожие шествовали по тротуарам, а небо оказалось заволочено тучами.
Я покосился на Румянцева и пробубнил:
— Подождём извозчика?
— Тут его не дождёшься, — безнадёжно махнул он рукой и потопал к узкому переулку. — Мы сейчас сократим. На соседней улице проще поймать бричку. Там гостиниц больше.
— Замётано, — пробормотал я и с некой опаской нырнул в переулок. С недавних пор мне не нравились такие места. Тут пахло мочой, мусором, царил мрак и мерещились насильники.
Но мне не пришлось выручать из беды очередную несчастную. И даже больше того — мы прямо возле выхода из переулка в тени клёна увидели свободного извозчика. Он сидел на козлах, накинув на голову капюшон плаща, и, кажется, дремал.
Румянцев безжалостно потрепал его за рукав и приказал ехать к воротам академии магии, а потом — на улицу Виноделов. Извозчик испуганно встрепенулся и кивнул.
Тогда мы с Николаем залезли в его бричку с закрытым верхом и услышали нервное лошадиное ржание. Коняги испугались двойной дозы ауры смерти. Но извозчик совладал с забеспокоившимися животными и повёз нас к месту назначения.
По пути к академии Румянцев начал полушёпотом рассказывать мне о рунных вещах, словно не оставил надежду соблазнить меня на свою авантюру:
— Конечно, на них уходит целая прорва силы. Например, одно заклятие Старения, наложенное на саблю, по затратам вложенной магической энергии равняется тридцати таким же Старениям для пергаментов. А на выходе подобным клинком можно махать не так уж и долго. И ни одна зачарованная вещь не имеет дистанционной атаки. Правда, есть рунные пули. Но пока забудем о них. Я вот к чему веду… Люди всё равно готовы платить большие деньги за такие вещи.
— Понимаю, — кивнул я и замолчал.
Румянцев разочарованно покосился на меня, достал из внутреннего кармана стальную фляжку, откупорил её и хмуро проговорил:
— Ну, за то, чтобы дворянство никогда не мельчало.
Он сделал глоток и передал тару мне. Я понял его намёк на мои хилые яйца, но послушно взял фляжку и пригубил напиток. По пищеводу пронёсся комок жидкого огня и осел где-то в желудке. Я слегка закашлялся, потеряв Николая из виду, но услышал, как тот сплюнул на пол брички.
Потом он снисходительно похлопал меня по спине и прошептал изменившимся голосом:
— Молодец, Иван.
Я почувствовал невнятное беспокойство, но ничего не смог ему ответить. Тело резко перестало слушаться меня, а сознание трусливо улетело во тьму.
Не знаю, сколько времени мне довелось пробыть в отключке, но в себя я пришёл гораздо легче, чем на Чёрном погосте. Раз — и ко мне вернулись все чувства, после чего мир будто навалился на меня всей своей огромной тушей.
Я тут же открыл глаза и с ошеломлением увидел небольшое помещение из грубых коричневых камней. Возле неровных стен стояли столитровые, потемневшие от времени бочки, а с низкого покрытого паутиной потолка светила одинокая лампочка. Воздух же пах кровью и вином. А сам я оказался прикован цепями к прямоугольной металлической раме, стоящей в центре гексаграммы, исписанной свежими рунами.
Вокруг магических знаков деловито ходили брат и сестра Румянцевы. И оба они внимательно разглядывали руны, словно проверяли правильность их написания.
— Э-э-э… вы чего? — настороженно просипел я почему-то саднящим горлом. — Вы садисты? Зачем приковали меня?
Я изо всех сил дёрнул руками, проверяя цепи. Но те оказались новенькими, блестящими. Так что меня ждал лишь разочаровывающий звон. Да и сама рама даже не покачнулась. Твою мать!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Иван, даже не думай освободиться. Я всё предусмотрел, — мягко проговорил Николай, держа в руке пергамент. Он с виду был очень и очень старым. — Просто расслабься. Твой конец неминуем. Даже если ты начнёшь кричать, то тебя никто не услышит. Только голос сорвёшь.
