Он протянул руку и открыл дверь. Я не вылезал.
— Значит, она позвонила?
— Да нет же, о чём я и толкую, парнишка, который звонил, не захотел назваться, но он звонил, чтобы сказать о Родригез. Похоже — и он говорил, что не уверен, может быть, ничего, и так далее, и так далее. В общем, так. Какое-то время её никто не видел. Родригез. Никто не может ей дозвониться.
— Она исчезла?
— Святой Свет, Тьяд, это мелодраматично. Может, она просто больна, может, отключила телефон. Я не говорю, что мы не будем её искать, но давайте пока без паники, идёт? Мы не знаем, исчезла ли она…
— Да нет, знаем. Что бы ни случилось, с ней всё-таки что-то случилось, раз никто не может её найти. Это довольно определённо. Она исчезла.
Дхатт взглянул на меня в зеркало, а затем на своего водителя.
— Хорошо, инспектор, — сказал он. — Иоланда Родригез исчезла.
Глава 13
— Каково там, босс?
На линии между отелем и Бещелем была задержка, и мы с Корви запинались, стараясь не перекрывать друг друга.
— Слишком рано говорить. Странно здесь находиться.
— Видели её комнату?
— Ничего полезного. Просто студенческие завалы, с кучей других в здании, которое снимает университет.
— Никаких её вещей?
— Пара дешёвых эстампов, несколько книг, где полно нацарапанных на полях заметок, ни одна из которых не представляет интереса. Немного одежды. Компьютер, на котором либо стоит система шифровки действительно промышленного уровня, либо не содержится вообще ничего по теме. И по этому поводу должен сказать, что, по-моему, уль-комские чудики превосходят наших. Много писем типа «Привет, мамочка, я тебя люблю», несколько эссе. Она, вероятно, пользовалась прокси-серверами и подчищающими онлайновыми сеансами, потому что в кэше у неё ничегошеньки интересного.
— Вы и понятия не имеете, о чём говорите, да, босс?
— Ни малейшего. Попросил технарей записать всё это для меня фонетически. — Возможно, однажды у нас закончатся шутки типа «Я ничего не смыслю в Интернете». — С тех пор как приехала в Уль-Кому, она не обновляла свой MySpace на эту тему.
— Значит, не вычислили её?
— К несчастью, нет, оказалось не по силам.
Её комната и впрямь была поразительно безликой и неинформативной. По контрасту, расположенная этажом выше комната Иоланды, в которую мы тоже заглядывали, была забита хипповыми безделушками, романами и DVD-дисками, умеренно цветастой обувью. Её компьютер пропал.
Я тщательно обследовал комнату Махалии, часто обращаясь к фотографиям, где она была запечатлена в момент прихода милицьи, до того как книги и кое-какие мелочи снабдили ярлыками и исследовали. Комната была оцеплена, офицеры не подпускали к ней аспирантов, но когда я выглянул из двери поверх небольшой кучи венков, то увидел однокашников Махалии, сгрудившихся в обоих концах коридора, молодых людей с маленькими значками посетителей, осмотрительно прикреплёнными к одежде. Они перешёптывались. Я заметил, что некоторые плачут.
Мы не нашли ни записных книжек, ни дневников. Дхатт удовлетворил мою просьбу предоставить мне копии учебников Махалии, подробные комментарии которых представлялись её излюбленным методом обучения. Они лежали у меня на столе: тот, кто их фотокопировал, спешил, из-за чего и печатный, и рукописный текст рыскали. Разговаривая с Корви, я прочёл несколько убористых строк телеграфного спора Махалии с самой собой в «Народной истории Уль-Комы».
— А что там у вас за напарник? — спросила Корви. — Ваш уль-комский я?
— По правде сказать, это я — его ты.
Не лучшая из возможных фраз, но Корви рассмеялась.
— Какой у них офис?
— Похож на наш, но лучше оборудован. У меня забрали пистолет.
На самом деле их полицейский участок сильно отличался от нашего. Он и впрямь лучше оборудован, но при этом он большой, открытой планировки, в нём полно интерактивных досок и кабинок, поверх бортов которых обсуждают вопросы и спорят соседствующие офицеры. Хотя я уверен, что местных милицьонеров проинформировали о моём приезде, в кильватере у меня остались волны беззастенчивого любопытства, когда я проследовал за Дхаттом мимо его кабинета — у него достаточно высокий ранг, чтобы получить маленькую комнату, — в кабинет его босса. Полковник Муази приветствовал скучными словами о том, какой это добрый признак изменения отношений между нашими странами, вестник будущего сотрудничества, пообещал любую помощь, какая только потребуется, и заставил Меня сдать оружие. Это не было согласовано заранее, и я пытался спорить, но быстро уступил, предпочтя не портить отношения на столь ранней стадии.
Когда мы вышли, последовала ещё одна порция не очень дружелюбных взглядов со всех концов комнаты. «Дхатт», — окликнули его по пути, довольно язвительно. «Ерошу перья, да?» — спросил я, а Дхатт сказал: «До чего обидчивы! Вы же бещелец, чего вы ожидали?»
— Вот козлы! — сказала Корви. — Неужели правда?
— Нет действительной в Уль-Коме лицензии, нахожусь здесь в роли консультанта и так далее.
Я порылся в прикроватной тумбочке. Там не было даже гидеоновской Библии. Не знаю, из-за того ли, что Уль-Кома является государством светским, или из-за лоббирования её отделённых от государства, но почитаемых тамплиеров Света.
— Козлища. Значит, сообщить нечего?
— Я дам знать.
Я заглянул в список кодовых фраз, который мы вместе составили, но ни одна из них — «Скучаю по бещельским пельменям = я в беде», «Работаю над теорией = знаю, кто это сделал» — даже отдалённо не была уместна. «Чертовски глупо себя чувствую», — сказала она, когда мы их придумывали. «Согласен, — ответил я. — Я тоже. И тем не менее». Тем не менее мы не могли предположить, что наши разговоры не будут прослушиваться какой бы то ни было силой, которая перехитрила нас в Бещеле. Что более глупо и наивно предполагать — наличие заговора или его отсутствие?
— Погода здесь такая же, как дома, — сказал я.
Она рассмеялась. Мы условились, что эта штампованная острота будет означать «сообщить не о чем».
— Что дальше? — спросила она.
— Собираемся в Бол-Йеан.
— Что, прямо сейчас?
— Нет. К сожалению. Хотел поехать пораньше сегодня, но у них что-то там не состыковалось, а теперь уже поздно.
До этого, приняв душ, перекусив, побродив по невзрачному маленькому номеру, прикидывая, удастся ли мне опознать подслушивающее устройство, если его увижу, я трижды набирал номер, который оставил мне Дхатт, прежде чем до него дозвонился.
«Тьядор, — сказал он. — Простите, вы пытались звонить? Я выходил, пришлось здесь кое-что увязывать. Что я могу для вас сделать?»
«Просто время уходит. Я хотел уточнить насчёт раскопок…»
«Чёрт, да! Слушайте, Тьядор, сегодня не получится».
«Разве вы не сказали, чтобы нас там ждали?»
«Я сказал, что мы, может быть, приедем. В общем, сейчас они будут рады разойтись по домам, а мы поедем туда первым делом с утра».
«Что насчёт, как там её, Родригез?»
«Я всё ещё не убеждён, что она на самом деле… нет, так непозволительно говорить, верно? Я не уверен, что факт её отсутствия подозрителен, как вам это? Едва ли это длится очень долго. Но если завтра она по-прежнему не появится и не будет отвечать на электронную почту, сообщения или что угодно, то это будет выглядеть хуже, я признаю. К делу присоединится отдел розыска пропавших без вести».
Значит…
«Значит, смотрите. У меня не будет возможности приехать сегодня вечером. Вы справитесь?.. У вас есть чем заняться, верно? Жаль, что так получается. Я здесь ношусь с кучей всего, с копиями наших заметок и той информацией, что вы хотели, о Бол-Йеане, университетских городках и всем таком прочем. У вас есть компьютер? Можете выходить в Интернет?»
«… Да».
Ведомственный ноутбук, Ethernet-подключение в отеле стоимостью в десять динаров за ночь.
«Вот и хорошо. И я уверен, что у них там есть видео по заказу. Так что одиноко вам не будет». Он рассмеялся.
Какое-то время я читал «Между городом и городом», но остановился. Утомительным было сочетание текстуальных и исторических мелочей с претенциозными оборотами типа «из чего следует». Посмотрел уль-комское телевидение. У них вроде бы шло больше художественных фильмов, чем у нас, и показывали больше шумных игровых шоу, причём все они находились в одном или двух щелчках переключателя каналов от дикторов новостей, перечислявших успехи президента Уль-Мака и пакетов Новых реформ: визиты в Китай и Турцию, торговые миссии в Европе, похвалы от некоторых членов МВФ, невзирая на недовольство Вашингтона. Улькомане были одержимы экономикой. Кто мог их за это винить?
«Почему бы и нет, Корви?» Я взял карту и убедился, что все мои документы, полицейский значок, паспорт и виза, лежат во внутреннем кармане. Приколол на лацкан значок посетителя и вышел на холод.
