— Мужик… Тряпку бы, обтереть его надобно да завернуть.
Мать-героиня вытянула откуда-то из-за лифа чистую, относительно белую тряпку и кинула ее Верке:
— Заверни уж его, будь добра. Дома оботру…
И Верка с клиенткой углубились в обсуждение финансовых вопросов. Баба предлагала курицу. Верка хотела взять деньгами.
— Откуда ж у меня деньги, милка? Когда это мой мужик чего зарабатывал?!
— Сдалась мне твоя курица! Она ж слепая!
— Зато слышит хорошо! — нашлась баба. — Будет тебе склеп сторожить… Ну че, берешь, а?
— Не-э, за твоего поросенка меньше свиньи не возьму!
— Ты че, милка, окромя мужика-борова, свиней не держим! Хошь — его забирай…
— ЧЕГО? — раздался вдруг рев с порога.
Дверь таки не выдержала и плавно завалилась вперед, разбудив Виталиса и одновременно отправив его в еще более глубокий обморок. Вообще несчастливая какая-то планида у парня. Ох, чует мое сердце, достанется мне Помощник с глубокой и прочной инвалидностью вкупе с приобретенным дебилизмом…
По выломанной двери, как по трапу, прошлепал здоровенный мужик и оглядел налитыми кровью глазками нашу теплую компанию. Верку в шалашике из собственных волос с орущим младенцем на руках, Маньку на драном тулупе в интересной позе а-ля кресло гинеколога, меня, как обычно трупно-бледненькую, и Виталиса, робко скребущегося снизу в дверь.
Я, конечно, не Шерлок Холмс, но, по-моему, этот персонаж, украсивший своим экзотичным видом картину «Не ждали», и есть муж. А кто у нас муж?..
С хрустом потревожив рубашку под мышкой, мужик почесался, потом потянул руки к младенцу.
— Хто? — просипел он, обдав нас пере аром.
— Дед Пыхто! — отвела Верка сверток. — Ты хоть бы рот рассолом пополоскал — потравишь парня…
Показавшиеся из-под густой щетины четыре зуба, аккуратно чередовавшиеся с дырами, видимо, должны были означать улыбку до ушей.
— Молодец, Манька! — одобрил местный селекционер-любитель. — А че ты в избе не захотела рожать? Бабка Маланья тебя с утра ждет… Уже всю самогонку выхлебала, зараза…
— А ты и помог! — накинулась Манька на супружника. — Помоги-ка встать лучше, да домой пойдем! Вечером занесешь Верке поросенка…
— Че?
— Все честно! — вклинилась Верка. — Баш на баш…
Наконец счастливое семейство, переругиваясь и сопя, покинуло импровизированный роддом. Обрадованный папашка шествовал впереди, гордо неся на вытянутых руках свое сокровище. Необходимость в такой переноске была еще и чисто практической. Признав в мужике отца, смышленое дитя тотчас же это отметило, точнее, пометило…
— Ф-фу! — привалилась к стене Верка, размазывая по лицу пот, грязь и кровь. — Во кровищщи в бабе, другая б пластом лежала, а она вон как лаптями засверкала, еще и мужу поддает. Ну теперь он у нее попляшет… Чтой-то там? Мышь, что ли, приползла?
Виталис осторожным постукиванием продолжал намекать на свое существование. Верка махнула рукой, и дверь снесло в сторону. Изрядно помятый Виталис осторожно себя пощупал там и сям, подобрал заветную спинку от стула и облегченно вздохнул.
— Это еще кто? — нахмурила брови Верка. — Суженый-обряженный? Чего скукожился-то весь? Меня, что ли, боишься? Не боись, я уж с утра подзакусила…
Я только хотела открыть рот, чтобы объяснить, кто такой Виталис и с чем его едят… простите, вырвалось, как нам опять помешали.
— Хватай их! — завопил истеричный женский голос. — Вот они, далеко не уйдут!!!
В склеп вломились три растерянных мужика в железе под предводительством двух нервных тетенек, видимо в жизни не слышавших о валерьянке. Бедную Верку, которая только-только выползла погреться на ступеньки, сбили с ног и затоптали, поэтому она не смогла активно вмешаться.
— Хватайте парня! — исходила ядовитыми слюнями белесая молодка с двумя чудными фингалами под глазенками. Интересно, с каким деревом она так с разбегу поздоровалась?
Что случилось дальше, опять помню плохо. Уверена, что одного из местных терминаторов Виталис укатал проверенной спинкой от стула. А вот почему оставшихся двоих бузил как будто мощным порывом ветра впечатало в стену, я так и не поняла. Помню, что Виталис схватил меня за руку и мы рискнули прорваться мимо нервных теток. Белесая попыталась вцепиться Виталису в глаза — спасла все та же спинка. Ей он весьма неделикатно настучал по пальцам. Со второй валькирией случилось то же, что и со стражниками, — ее просто отнесло в сторону и аккуратно воткнуло головой в лужу возле свинарника…
…позже я сообразила, что виной тому вовсе не ветреная погода…
…но сейчас думать было некогда…
Гикая и воинственно размахивая верной боевой подругой — спинкой от стула, — Виталис снова тащил меня куда-то. Со вчерашнего вечера я уже научилась резво двигать конечностями и не задавать вопросов во время вынужденных пробежек.
Мы снова бежали к замку. К тому же крылу, из окна которого вывалились несколько часов назад. Углядев внушительную дыру в прочной каменной кладке, Виталис остановился и огляделся. Я даже не успела спросить, что нам делать дальше, как Виталис принялся с бешеной скоростью отваливать от стены недавно спасшее нам жизнь сено.
— Ты уверен, что сейчас самое время для сеноуборочных работ? — неуверенно спросила я. Кто их поймет, этих мужчин? Может, в пареньке заговорила кровь предков, он вспомнил, как рано на заре его отец, дед и прадед выходили с вилами на уборку сена… Живое воображение тотчас же рассадило Виталисовых родственничков под кустом, отнюдь не напоминавшим формами стог сена, вокруг заветного бочонка хорошего деревенского пива.
Работая всеми четырьмя конечностями, как заправский крот, Виталис упорно, с остервенением вгрызался все глубже в сено. Когда из желтых стеблей перестала показываться даже лохматая макушка, я немного забеспокоилась и подошла поближе. Из сена высунулась грязная рука, дернула меня за лодыжку, и я мяукнуть не успела, как с грохотом провалилась куда-то вниз…
По сдавленным причитаниям Виталиса я поняла, что упала вовсе не на мягкое сено.
Полина приходит в себя
Та-ак, укатали хомячка крутые норки!!!
В такой нокаут меня еще не посылали ни разу. Еще ни разу перед тем, как откатиться в мутную несознанку, я не видела маленьких розовых бегемотиков в желтых трусиках, самозабвенно отплясывающих гопак с выходом. А сейчас… они все были тут. Махали расшитыми платочками, вертели пухлыми розовыми попками, выкидывали вперед жирненькие четырехпалые ножки, приседали, ухали, поминали какого-то дедушку Танкреда…
Стоп!
Усилием воли я разогнала расшалившихся бегемотиков по углам своего бедного сознания и открыла один глаз. Глаз открылся ровно настолько, чтобы, обозревая темноту через узенькую щелочку, я смогла испугаться, что каким-то образом стала китаянкой. Но глаз упорно не желал открываться дальше. Застрял на двух миллиметрах, словно говоря: «Дальше за отдельную плату!» Плюнув на один глаз (выражаясь чисто фигурально), я потревожила другой… Миллиметр. Полтора. Все. Дальше смотри как знаешь. Я вздохнула, боясь даже открыть рот и заткнуть кого-то, пискливо расписывающего подвиги какого-то хрена-молотобойца по имени Танкред. Не дай бог, открою рот, а там либо зубов нет, либо у меня к китайским глазам добавилось вьетнамское произношение: «Затькнис-ся, позяс-ста, сьтарая клюська!» Я потрогала языком десны — нет, вроде все зубы на месте, язык никуда не проваливается…
Теперь самое трудное — оторвать череп от пола, сосчитать до десяти в обратном порядке и вспомнить год смерти Пушкина. Череп отклеила со стоном, год смерти припомнила, сосчитать не удалось. Так, сотрясения нет.
Повертев головой, я потихоньку переползла к ближайшей твердой вертикальной поверхности и привалилась к ней вместе с бегемотиками. Эти мелкие твари бойко выкидывали коленца вокруг и расходиться вовсе не собирались. Я помотала головой, расшвыряв Моих маленьких розовых друзей в разные стороны. М-да, хорошо подолбались. Впору вслед за Улой взять в руки какую-нибудь мандолину и завыть что-нибудь типа: «Нас побить, побить хотели, нас побить пыталися…»
Кто же меня все-таки отрубил? Изрядно облысевшая Мария или ее братец. Иулька мордовала Клотьку, это я точно помню…
— Но дедушка Танкред не растерялся, выхватил из костра горящую головню и с именем Господа на устах обрушил ее на тюрбан неверного…
Так, Арину Родионовну нам, я так полагаю, в нагрузку дали. А кому это она вешает про дедулю? Сама с собой, что ли? Ну что ж, с хорошим человеком и поговорить приятно…
Я сфокусировала зрение так, чтобы в мои три с половиной миллиметра было видно что-нибудь живое или хотя бы шевелящееся. Так, вон нянька с вышиванием… Не лишили-таки бедную женщину последнего утешения. А вон то большое в углу — туша мамонта на пропитание? Нет, вряд ли мамонты умеют материться… А, дак это ж Клотька! Ну все, братцы, живем! Враг будет повержен! С таким танковым орудием мы победим! Сегодняшнее поражение — чистая случайность…
