Клотильда с тетенькой потопали вершить правеж. Перед уходом Клотильда бросила на пажа последний нежный взгляд, но сдержалась, видимо решив стать примерной женой.
Наконец мы с Полинкой остались одни, не считая Виталиса в обмороке. Нервишки мальчику, конечно, надо было лечить. Тут помогла бы теткина настойка из аниса с пустырником…
— Вытаскивать нас не торопятся, — мрачно сообшила мне Полинка. — Уж не знаю, чем так ваша семья не приглянулась подземной канцелярии, но лупиловка идет страшная. Они наших вилами из «катюш» окорачивают, наши их святой водой из цистерн поливают и бомбами из ладана… бомбят.
Я растерянно села прямо на пол. Мало того что мне ужасно хотелось домой, так еще и реветь сразу приспичило. Но, глянув на Полинкины фонари, я притихла. Самой мне такими обзавестись не хотелось.
— Слезы — в пищевод! — грозно скомандовала Полинка. — Ничего, прорвемся! Нам сейчас, конечно, не помешал бы качок с автоматом, но мы и сами девчонки хоть куда. Вот Ула прилетит, вообще весело будет!
Мне почему-то вспомнилась любимая поговорка тети Розы, которой она обычно провожала студентов на сессию: «Тяжело в ученье, легко в раю!»
Но до рая нам было еще далеко. Внезапно с улицы послышались какие-то странные вопли. Я, конечно, не специалист, но, думаю, что примерно такими выкриками должны были сопровождаться восстание на крейсере «Аврора» или очередь за колбасой в перестроечные времена…
Мы с Полли, конечно, ринулись к окну, а там… Нет, этого не может быть! Слишком рано для охоты на ведьм! Но, к сожалению, глаза меня не подводили — на площади рядом со свинарником, выполнявшей роль местного майдана, возвышался столб с привязанной к нему Веркой. Куча хвороста вокруг недвусмысленно намекала на то, что простым выяснением отношений здесь не обойдется…
— Вах, какой хищный народ! — высказалась Полина. — Большой шашлык, однако, хотят готовить!
Я схватилась за голову:
— Полли, нам нужно срочно что-то придумать, чтобы ее спасти! Это же моя родственница! Она не должна погибнуть! Полинка высунулась из окна и прищурилась, разглядывая Верку:
— У нее с парикмахерами не сложилось, да? Ну да ладно, пойдем поиграем в неуловимых мстителей. Пока я буду мять толпу грудями и страшно материться, размахивая топором, ты выдернешь свою товарку из земли вместе со столбиком и закинешь куда-нибудь подальше! Как тебе планчик? Ща, я только Уле завещание оставлю… Ваське мою коллекцию глючных дисков, тебе красное платье и рецепт колбасной запеканки…
Я приуныла. И в самом деле, на мою силу надежды мало. По крайней мере, пока я не научилась ею управлять. Я ведь случайно могу отправить Верку номатывать круги вокруг орбиты… да и как мы прорвемся через толпу? Согласна, Полли страшна в гневе, но ей сегодня уже и так досталось…
— Гля, гля! — оживилась Полли, по-прежнему торчавшая в окне. — Там зловредная Иулька инициативу потными лапками ухватила! О, митингует дева, прям как кадетка в Учредительном собрании! А народец-то не торопится разделать твою коллегу на пирожки… Слушай, а она сама не может себя из земли выдернуть? Ну там, сказать чего-нибудь и чтоб молния прям Иульке в темечко шандарахнула, а?
— Как ты себе это представляешь? Она ведь старается изобразить из себя невинную жертву! Колдовать при всем честном народе, когда тебя хотят сжечь за колдовство, это слишком экстремально. Вот когда дело дойдет непосредственно до сожжения, тогда можно… к примеру, накликать бурю с дождем.
Полинка слезла с подоконника и сосредоточенно принялась выламывать резную ножку кровати. Ножка поддалась быстро. Затем Полинка пошарила в кармане и выудила оттуда… то самое железное кольцо, которое сама и отломала с местных ворот. Сосредоточенно пыхтя, моя лучшая подруга принялась приматывать кольцо к ножке. В конце концов из-под ее рук вышло новое, доселе неведомое миру оружие, похожее на гибрид богатырской палицы с багром для ловли утопленников. Вооружившись, Полли промаршировала ко мне.
— Я, конечно, видела твою силу в действии, — сказала она, с посвистом рассекая воздух импровизированной нунчакой, — но на всякий случай прикрою тебя сзади вместе вот с этой волшебной палочкой. Или отомщу. В крайнем случае.
На улице вокруг столба собралось уже порядочно народу. По недовольным возгласам, раздававшимся из толпы, и злобному личику Иульки, не пойми для чего затеявшей это сожжение, я с облегчением поняла, что инициатива и в самом деле исходила не от местных поселян.
Иулька билась с народной логикой.
— Она — ведьма! — вопила убогенькая.
— Знамо дело! — осторожно соглашался народ.
— Значит, ее надо сжечь, а угли опрыскать святой водой! — не унималась ретивая поборница справедливости.
— Пошто? — так же осторожно интересовался народ.
— Потому что она — ведьма!!!
— Знамо дело!
— Значит, жжем?!!
— Пошто?
— Да ведь ведьма же!!!
— Знамо дело!
И так до бесконечности. Люди, собравшиеся на площади, искренне недоумевали, зачем надо жечь ведьм. Слава богу, я же говорила — еще не время! Охота на ведьм начнется гораздо позже, аж в конце шестнадцатого века, в эпоху позднего Средневековья.
Не добившись народного согласия, Иулька демонстративно решила им пренебречь и велела дядьке в черном колпаке, изображавшем палача, зажигать хворост. Тот мялся, чесался, но с выполнением приговора не торопился.
— Пошто? Пошто? — заволновался народ. — Это ж Верка, наша, родимая…
Я решительно пробилась через толпу и залезла рядом с родственницей на хворост. Полинка со своей усовершенствованной дубиной наперевес взгромоздилась рядом, грозная, как президентский охранник.
— М-м-м, люди добрые, может, не надо? — нерешительно обратилась я к народу. — Это ведь Верка, вы ее все знаете. Я не ведаю, какие именно претензии у вот этой зеленолицей гражданки к моей родственнице, но уверена, что все можно решить миром…
Полинка оттеснила меня в сторону и, выкатившись вперед, завопила:
— Tyca!!! Тетка реальный конфликт шьет, на вас всех сверху кладет, а вы че стоите, зенки спрятали?! Ща зажарят вашу ворожеиху, кто вас лечить будет?! Ваня Ветров?! Ну-к, тетка Марфушка, хватай свой дрынишше, щас зарубим дискотечку, всем покажем, диджея по виниле размажем!!!
Народ воодушевился, но недостаточно сильно. Видимо, бабка с колом где-то отдыхала от трудов праведных, так что второй дубины народной войны не нашлось. А ситуация все обострялась. Иулька выхватила у палача факел…
— А ну, пшли вон! — раздался рев из толпы. — Ща всем в харю дам!
Через толпу ломился здоровенный мужик, тот самый мачо-селекционер, которого жена недавно, осчастливила долгожданным сыном.
— Хто на Верку? — рыкнул он. Пулька поняла, что вела себя некультурно, и спряталась за факел. Народ затоптался, виновато поглядывая друг на друга.
— У-у, собачьи морды! — заорал мужик, выдирая Верку из кучи хвороста вместе со столбом. — Верка, я тебе за сына… все што хошь, не допью — тебе отдам! — Размахивая столбом, на котором болталась Верка, мужик повернулся к соседям и сказал прочувствованную речь: — Хоть пальцем тронете Верку — зарублю! Што, бабы, мало она у вас с мамашей ейной дитев принимала? Бабка Маланья только бражку жрет, мальцы с ей сразу хмельными рождаются! А кишку заднюю кто лучше ее заговорить могет, а скотину вылечить, а испуг умыть?
Верка умудрилась-таки развязаться и хлопнулась на землю прямо под ноги своему спасителю. Тот подхватил ее на руки и проорал:
— Верка — наше все!!!
Палач стянул колпак, почесал потную лысину и робко осведомился у Верки:
— А кишку вправду заговорить могешь?
Обалдело мотавшая головой Верка уже была согласна на все: геморрой лечить, хоть колорадских жуков заговоренной водой травить. С некоторым запозданием я сообразила, что присутствую при великом историческом событии, на многие века определившем политику города в отношении ведьм. Ведь Верка и была той самой недожаренной ведьмой, которую народ снял с костерка и постановил любить и жаловать. Ну и ну! Вот уж не думала, что наша Семья и тут отличилась. Что ж, если смотреть с этой точки зрения, то Верка и в самом деле была нашей прародительницей. Шутка ли — первая легализовавшаяся ведьма в городе! Новый этап в судьбе Семьи как-никак…
Народ стройными рядами потянулся к Верке. Кто-то предлагал постирать ей бельишко, кто-то шумно интересовался степенью Веркиного девичества с последующим намерением заслать сватов к конюху. Сам конюх исступленно бился головой о столб, то ли занимаясь самобичеванием, то ли проклиная тот час, когда мачо-селекционер спас его непутевую дщерь от костра.
В общем, о Верке можно было больше не беспокоиться. Но непонятная тревога и не думала меня оставлять. Беспокойство становилось все сильней, совсем как в тот вечер, когда мы с Полли бежали от горе-инквизитора.
Ох, что-то опять моя интуиция хочет выпендриться! Помру, наверное, вообще истеричкой, привязанной к кровати где-нибудь в Кащенко. В лучшем случае буду орать: «Пожар!» всякий раз, когда кто-нибудь зажжет спичку.
