— Морда, стой, и не двигайся. А то, если я с тебя навернусь, можно и шею сломать.
С этими словами я взялся левой, железной, рукой за край высокого изукрашенного седла, перенёс через него правую ногу, и сел. Конь повернул ко мне голову, и как-то удивлённо на меня посмотрел.
— Морда, будь человеком, только не дёргайся, а я тебе за это ещё сахара принесу, — уговаривал я коня, борясь с приступом головокружения. Это вам не на Ладе-Калине ездить, это очень высоко и неустойчиво! Справившись с головокружением, я вспомнил о стременах. Где-то я читал, что стремена придумали монголы — так было гораздо удобнее приподниматься в седле, и наносить удары саблей сверху. Кстати, остроносые сапоги с каблуками придумали тоже они. И это вовсе не дань тогдашней моде. Просто острыми носами проще попасть в стремена, а каблуки не давали ноге с них соскользнуть. Сплошная польза и практичность.
Так, теперь уздечка. Я взял её в руки. Вроде, принцип не так уж и сложен — тянешь влево, конь поворачивает налево, тянешь вправо, поворачивает направо. Вперёд — но, стоять — тпру. Минуточку, а если здесь в ходу другие команды? Почему я у Эримиэля не спросил?
Пока я раздумывал над этими животрепещущими вопросами, коню надоело стоять на месте, и он бодрым шагом пошёл в сторону открытых ворот. Я судорожно натянул уздечку, но конь вместо того, чтобы остановиться, резко включил третью скорость, и вихрем вылетел во двор. Мама!
— Тпру! Стоять! Место! — орал я, болтаясь в седле, как мешок картошки. Хотя, наверное, у мешка бы и то лучше получилось. — Морда, мать твою, на колбасу пущу!
Я выпустил из рук бесполезную уздечку, и обеими руками вцепился в роскошную гриву коня. Жеребцу было глубоко плевать на мои мучения, он наслаждался свободой. Благо, двор был не такой большой, и коню некуда было ускакать, но и этого простора хватало, чтобы носиться галопом по кругу вдоль забора. Кажется, на десятом круге, я решил, что с меня хватит. Какая-то скотина надо мной издеваться будет! Нет, так не пойдёт.
Я упёрся ногами в стремена, слегка приподнявшись над седлом, правой рукой схватил болтающуюся уздечку, и потянул вправо. Морда послушно взял правее. Ага, рулить всё-таки можно! То ли я как-то приспособился к этому средству передвижения, то ли опять тело вспомнило, что оно что-то умеет, но я болтаться в седле, как некий предмет в проруби, перестал. Ха, да я прирождённый наездник! И тут Морда выкинул фортель. Ни с того, ни с сего, он резко затормозил, упёршись всеми четырьмя копытами в утрамбованную землю, и я свечкой взмыл в небо, наблюдая с высоты полёта двор, постройки, и квадратные глаза Эримиэля, стоявшего за забором. Помахать ему ручкой я не успел. Приземление было… эм-м-м… не столь болезненным, сколь запоминающимся, ибо влетел я точнёхонько в стоявшую в углу тележку с пахучими лошадиными яблоками. И если кто-то думает, что это были те яблоки, которые едят, то он глубоко ошибается.
— Лэр Эримиэль, — выбравшись из благоухающей тележки, и кое-как отряхнувшись, официально обратился я к Профу. — Если об этом прискорбном инциденте кто-либо узнает, то… Лучше бы никто не узнавал. Мы друг друга поняли?
Проф подобрал отвисшую челюсть, и сделал вид, что он только что подошёл.
— Не понимаю, о чём вы, ваше величество, я только спешил сообщить вам, что к завтрашнему отбытию всё готово. Если я вам понадоблюсь, то я буду в зале заседаний.
С этими словами Проф поклонился, развернулся, вздёрнул подбородок, и с прямой спиной, будто палку проглотил, отправился обратно во дворец. Мне показалось, или его плечи как-то подозрительно подрагивали? Профессор завернул за угол, и только тогда мои острые уши услышали звуки придушенного хохота. Ну вот что с ним делать? Одно только радует — кажется, у Профа наконец проснулось чувство юмора. Для начала хоть такое, уже неплохо. Глядишь, и анекдоты мои когда-нибудь понимать начнёт.
Ладно, вернёмся к нашим баранам. Вернее, к одному наглому коню, который преспокойно объедал декоративный кустарник, растущий вдоль каменного забора, окружающего двор конюшни.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ну что, Морда, второй раунд? Ну давай, потанцуем…
Я подошел к жеребцу с левой стороны, ухватился рукой за луку седла, вставил ногу в стремя, и одним движением оказался в седле. Ха, кажется, моё тело всё-таки вспоминает, как это делается! Разобрав поводья, я слегка ткнул Морду пятками в бока, и потянул узду налево, обратно к конюшне. Конь шагом направился туда, куда мне было надо. Кажется, я начинаю осваиваться с управлением. А если побыстрее? Где тут у него вторая скорость включается? Блин, опять забыл у Эримиэля спросить про команды!
— Но, Морда, пошёл! — я ударил пятками сильнее, и слегка натянул поводья. Жеребец послушно увеличил скорость. Тело уже окончательно освоилось, и я приподнимался над седлом, и опускался в такт хода коня, абсолютно не задумываясь. Сделав несколько кругов по двору, я решил, что на сегодня верховой езды с меня хватит, наездился. Завтра, на выезде, опозориться не должен. Заехав в конюшню, я спешился, расседлал Морду и завёл его в стойло.
— Вот только попробуй завтра выкинуть такой фокус, и я тебя гоблину на опыты сдам. Или оркам скормлю. Понял? — пригрозил я коню, и показал ему кулак. Жеребец фыркнул, и ткнулся мордой мне в плечо.
— Ладно, ладно, прощаю, — я достал из кармана последний оставшийся кусочек сахара, и скормил его коню.
***
Выезд прошёл в торжественной обстановке. Я — во главе на белоснежном скакуне, за мной моя личная Гвардия, сборный отряд гномов-добровольцев, прибывших в столицу, и несколько магов-погодников, приставленных ко мне Эримиэлем. Проф вообще хотел отрядить мне в помощь весь столичный гарнизон, и посол Фундин вместе с Нарви его горячо поддерживали. Вот ведь спелись за моей спиной! Дай им волю, так вообще обложили бы меня со всех сторон ватой и заперли бы в сейфе, чтобы я, не дай бог, не поцарапал пальчик. То и дело натыкался во дворце на Нарви, который смотрел на меня глазами побитой собаки, и приходилось каждый раз торжественно обещать, что я буду очень осторожен и в ближний бой с орками ввязываться не буду.
Гарнизон я всё же оставил. Не дело, если столица окажется без защиты. Подбоченясь, я ехал по главной улице столицы, идущей от моего дворца и до главных ворот. Народу высыпало — тьма! Эльфийки всех возрастов свешивались с балкончиков домов, выглядывали из окон и махали мне букетиками цветов. Ещё бы, не каждый день увидишь парадный выезд и короля в роскошном золотом одеянии, восседавшего на Ехидной Морде. Кстати, этот конь тот ещё артист. Пока мы продвигались сквозь толпу, он то и дело встряхивал своей шикарной, золотистого цвета гривой, гордо задирал голову, демонстрируя себя во всей красе: мол, смотрите на меня, пока есть такая возможность. Но фокусов, подобно вчерашнему, не выкидывал, слава Вечному Дереву.
Эримиэль остался во дворце в качестве моего заместителя и вообще второго эльфа в королевстве, о чём официально было объявлено глашатаями по всей столице. Я видел, что Проф страшно этим гордится, но не показывает вида, дабы не уронить лицо. Город я оставлял в надёжных руках, за это я мог уже не волноваться. Посол Фундин осваивал новое, наконец построенное гномье посольство, и был основным связующим звеном между нами и королевством гномов. Нарви, разумеется, увязался со мной в качестве личного телохранителя. Димбл остался во дворце, так как срок его контракта ещё не истёк, а к договорам и контрактам гномы относятся весьма щепетильно.
А вот Глим с Ситаной… Что-то я их не видел последнее время, хотя с этой войной и неразберихой сам чёрт ногу сломит. Надо будет у мастера Грумма спросить, он наверняка в курсе. Ситана… После того памятного столкновения в Зале Разрушений мы не виделись. А я так хотел с ней поговорить. Кажется, до сих пор чувствую, как её руки тогда, за окном спальни, обхватили меня за шею, тело прижалось вплотную, а огромные серые глаза оказались близко-близко… Так, хватит мечтать! Вон уже наставник, едущий справа на случай очередного покушения, как-то странно на меня поглядывает. Улыбаемся и машем, улыбаемся и машем.
