— Ну дурак, — я покачал головой.
Надо отдать ему должное, сначала он бросился подбирать нож, а уже потом пальцы. Я сделал подзывающий жест ладонью, затем ткнул себя пальцем в плечо, как бы говоря: «попробуй ещё раз». Но он не оценил, что-то прорычал и ушёл, хлопнув дверью. Ещё через минуту вся компания, вместе со вторым мастером уехала и стало удивительно тихо. Когда я вернулся в гостиную, Мартина пришла в себя, но всё ещё лежала, не спеша даже садиться.
— Что случилось? — спросила она и зажмурилась от боли, когда попыталась скосить взгляд в мою сторону. — Где Оскар?
— Брат твой? — уточнил я. — Уехал. Приходил извиняться, отрезал себе два пальца и умчался.
Взгляд у Мартины стал удивлённым, даже немного испуганным.
— Не переживай, — я попытался ободряюще улыбнуться. — Он наверняка в больницу поехал, там ему пальцы обратно пришьют.
Мартина закрыла глаза, что-то тихо говоря на испанском. Я же посмотрел на Таисию, развёл руками. Она подошла, просунула указательный палец в разрез, оставшийся от ножа на лёгкой кофте.
— Синяк будет, — ответил я.
— Надо было ему я… ещё кое-что отрезать вместе с пальцами, — сказала она. — Только чтобы не пришили обратно.
Где-то полчаса было тихо, затем примчалась полиция. Несколько машин с инспектором невысокого ранга, который даже внятно не смог рассказать, зачем приехал. Но они ходили вокруг разрушенного забора, что-то высматривали. Поговорили с Мартиной, которая нашла в себе силы спуститься и послать полицию по известному адресу, даже на порог дома не пустив. Ещё через полчаса приехала специальная служба по контролю за одарёнными. Два мастера, не очень сильных, к слову.
Законы всех цивилизованных стран в отношении иностранных мастеров примерно одинаковы. Самый главный пункт — их нельзя арестовывать, если нет прямой угрозы гражданам. Да и в этом случае разбушевавшегося мастера никто задерживать не станет, грохнут на месте и вопросов задавать не станут. Те редкие случаи, когда спятившие мастера учиняли беспорядки в городах, почти всегда заканчивались их устранением. То же самое касалось разыскиваемых преступников. Наручники на них не наденешь, и в камеру не запрёшь, проще устранить, как представляющего опасность бешеного зверя. Поэтому максимум, что позволяется в отношении нежелательного, но спокойного и тихого иностранца — допросить его в присутствии консула и выставить вон из страны. А если попытаешься вернуться несмотря на запрет, то применят пункт второй, включающий физическое устранение.
Консулом Российской Империи в Барселоне оказался приятного вида мужчина лет пятидесяти. И манерой речи, и умением держаться, он внушал уважение и какую-то уверенность, что родина о тебе позаботиться, чтобы не случилось. Несмотря на позднее время, он встретил нас в консульстве. Представился Дмитрием Михайловичем Казаковым, вручил нам с Тасей небольшую брошюру о том, как должен вести себя одарённый в ранге мастера, попавший в неприятность на чужбине. Написано было кратко и доходчиво, что можно говорить, а о чём лучше молчать, перечислялись права и ответственность за неправомерное использование силы. Мне особо понравился пункт о дуэлях и отстаивание дворянской чести. Оказывается, по обоюдному желанию я мог вызвать почти любого мастера на поединок и поквитаться с ним. Внизу стояла приписка, что закон действует аж с семнадцатого века, но последняя дуэль состоялась в тысячу восемьсот сороковом году.
Пока мы знакомились с брошюрой, консул поинтересовался у полиции, чем вызван их интерес к нашим персонам. К этому моменту появилась его помощница, работающая переводчицей.
— Кузьма Фёдорович, — к нам вернулся консул. — У господ из особого отдела к Вам довольно конкретная претензия. Они обвиняют Вас в опасном применении силы в жилом районе и нападении на мастера королевства Испании.
— Нападение, да? — я хмыкнул. — Ну, пусть так. И что они хотят? Ноту протеста подарят, выговор, пожурят или оштрафуют?
— Ссоры мастеров — обычная практика, — сказал он. — Случается, доходит и до драк. Скорее всего, консульству будет вручена нота, затем последует разбирательство и штраф. Если жертв и разрушений нет, то сумма штрафа обычно составляет около двухсот пятидесяти тысяч рублей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— А что, — заинтересовался я, — часто мастера отношения выясняют кулаками?
— За время моей работы — шесть случаев. Испанцы, а тем более каталонцы — импульсивны, и когда сталкиваются с нашим характером дело часто заканчивается дракой. Во всех, кроме одного случая, наша сторона была признана виновной, дело заканчивалось штрафом и запретом въезда в Испанию на пять лет. Мне придётся выступить на слушаниях по Вашему делу, поэтому расскажите, почему возник конфликт.
Я посмотрел на парочку из полиции, улыбнулся.
— Рассказывать особо нечего. Я застал мужчину, когда он избивал очередную жертву и вмешался. Не знаю, что он хотел сделать, может изнасиловать, поэтому девушку я спас, а мастер просто сбежал. Мы даже не дрались, так забор уронили, и всё.
Консул немного нахмурился.
— Это немного меняет дело. А что девушка, она в порядке?
— Получила сотрясение. Мы уговорили её поехать в больницу.
— Минуту, — он встал и прошёл к другому столу, чтобы поговорить с полицейскими.
Тася посмотрела на меня прищуренно. А что, они врут, и я вру. Всегда так делаю, это довольно весело. И над консулом я нисколько не издеваюсь, зря она так смотрит. А вот за лицами полицейских наблюдать было забавно. Пока ждали, переводчица решила сделать нам кофе. Не знаю, зачем её пригласили, если диалог с властями происходит таким странным образом. Консул говорил с испанцами минут пять, затем вернулся к нам.
— Кузьма Фёдорович, Вы уверены в правильной оценке ситуации? — спросил он. — Господа уверяют, что этого не может быть, потому что мастер, с которым вы… столкнулись, родной брат этой девушки. И он, — Дмитрий Михайлович словно хотел произнести имя, но не стал, — довольно высокого положения.
— Если брат, то от этого ещё более противно, — я даже скривился. — Омерзительная какая-то ситуация. Надо было его догнать и прибить. И всё-таки мы с ним «столкнулись» или я на него напал? Что они говорят-то?
Консул промолчал, но вид у него был такой, словно он мне поверил. Даже как-то неловко стало. Думал он минуты две, бросая взгляд на кофе. Его помощница демонстративно отнесла кофейник в другую комнату.
— На ночь не могу пить, — сказал он, проследив за моим взглядом. — Иначе не усну до утра. Кузьма Фёдорович, любое дело становится очень неприятным, когда замешаны герцоги де Кардона. У них здесь большая власть. Господа из полиции ещё не предъявили официальную бумагу, держат под ладонью, видите?
— Вижу, — я бросил на тот стол взгляд. Действительно, под ладонью у одного из полицейских был какой-то листок.
— Это документ, подписанный главой отдела департамента, обязывающий обвиняемого в нарушении закона покинуть территорию Испании в течение суток. Придерживают его, не хотят огласки произошедшего. Вы можете остаться в консульстве до утра. Завтра около одиннадцати часов дня я отправлю вас в Москву служебным рейсом. Если мы пойдём на такой шаг, то у вас останется возможность посещать Испанию в будущем. Если же они пустят документ в ход, то вступит в силу запрет въезда в королевство минимум на пять лет. К тому же запрет автоматически продлевается, при необходимости. Я хорошо знаю герцога, так что с полной уверенностью могу сказать, что запрет обязательно продлят. Поэтому предлагаю согласиться с ними и решить всё тихо.
— Нет, давайте уж на все деньги, — рассмеялся я, — пошумим немного.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— В любом случае много шума не получится. Никто из журналистов и газет, находясь в здравом уме, не пойдёт на конфликт с властями. Наоборот, они выставят Вас в плохом свете и Российскую Империю, соответственно.
— А они нас хоть раз в хорошем свете выставляли? — я посмотрел на него. — Нет, не буду я раздувать скандал. Просто не хочу, чтобы они подумали, будто я испугался и убежал. Сделайте так, чтобы они в ход эту бумагу пустили, мне будет приятно.
