христианским ученым, Филип Лотиан отказался от простого медицинского лечения, которое спасло бы ему жизнь. Герцог, который лоббировал Лондон и Вашингтон, чтобы стать его преемником, воспользовался возможностью провести пресс-конференцию. Это вызвало еще большее раздражение у британских властей.* * *
Вернувшись на остров, Виндзоры смогли переехать в отремонтированный Правительственный дом. До этого они жили в двадцатикомнатном Вестборне, принадлежащем сэру Гарри Оуксу – титул баронета был присвоен за финансирование реконструкции больницы Святого Георгия на углу Гайд-парка в 1939 году – самому богатому жителю Багамских островов. Коренастый и грубоватый мужчина, сколотивший состояние на золотых приисках в Канаде, он прибыл на Багамы в начале 1930-х годов, привлеченный отсутствием подоходного налога и 2-процентным налогом на наследство.
Оукс был крупнейшим владельцем недвижимости на Нью-Провиденсе – в какой-то момент, по оценкам, он владел третью острова, – и был избран первым в Палату собрания и Законодательный совет[337]. Ему принадлежал отель British Colonial с мавританской розовой штукатуркой, где почти все сотрудники были темнокожими, и он финансировал, среди прочего, аэропорт, водопровод и ботанический сад, разработал автобусную линию для доставки рабочих из города Грант и пожертвовал более 1 миллиона долларов местным благотворительным организациям[338]. Щедрый благодетель, он должен был стать важным союзником герцога.
Через несколько дней после возвращения Эдуард встретился с Рузвельтом – в багамских водах на борту Tuscaloosa, инспектирующего потенциальные военно-морские базы в Карибском бассейне в рамках Закона о ленд-лизе, – чтобы обсудить базы, экономическое будущее островов и то, как Гражданский корпус охраны природы и программа помощи по безработице могут быть адаптированы для Багамских островов. Это должна была быть первая из дюжины встреч двух мужчин во время войны.
Почти сразу по возвращении из Соединенных Штатов герцог 20 декабря дал двухчасовое интервью редактору популярного американского еженедельного журнала «Журнал Свободы» Фултону Уорслеру, который был близким другом Рузвельта и исповедовал изоляционизм. По словам сына Оурслера, после интервью Вивиан Друри, советник герцога, попросил Оурслера передать послание президенту: «Скажите мистеру Рузвельту, что, если он предложит вмешательство ради мира, прежде чем кто-либо в Англии сможет ему воспротивиться, герцог Виндзорский немедленно выступит с заявлением в его поддержку, что приведет к революции в Англии и принудит к миру»[339].
Три дня спустя Оурслер встретился с Рузвельтом в Белом доме – журналы показывают, что встреча состоялась между 10:50 и 11:40, хотя официальных записей о встрече не существует, – чтобы передать сообщение. Оурслер был потрясен, обнаружив, что «агенты министра по делам колоний слушали то, что сказал герцог, и то, что Друри сказал мне, и что этот отчет был отправлен в британское посольство, а посольство отправило его Рузвельту. Рузвельт точно знал, что я пришел ему сказать, еще до того, как я открыл рот»[340].
Дружба герцога с Веннер-Грен вызывала растущую тревогу как в британских, так и в американских официальных кругах. «Мистер Хопкинс упомянул о плачевном эффекте, который оказал недавний круиз герцога с мистером Веннер-Греном в Америке, и впоследствии он сказал мне, что, по его мнению, лорд Ллойд должен знать, что любые претензии мистера Веннер-Грена на близость или дружбу с членами администрации Соединенных Штатов были совершенно необоснованными, – сообщил личный секретарь Черчилля Джон Колвилл Кристоферу Иствуду, личному секретарю государственного секретаря по делам колоний. – Его считали опасным пронацистом, и за всей его деятельностью пристально следили»[341].
Министр по делам колоний предупредил герцога держаться подальше от «приятеля Геринга» и показал отчет МИ-6, подготовленный в ноябре 1939 года для сэра Чарльза Дандаса, предыдущего губернатора, который сам был встревожен деятельностью Веннер-Грена. «Возможно, это не произведет на него впечатления, но, по крайней мере, он получит дополнительное предупреждение!»[342] Герцог отказался верить своим чиновникам, ответив: «Он очень видный и важный житель Багамских островов, участвующий в различных схемах развития, наиболее выгодных для этой Колонии и дающих огромное количество рабочих мест. Я считаю, что он заслуживает всяческого поощрения»[343].
Министерство по делам колоний начало накапливать большие досье на Веннер-Грена и его планы. В одном из них, озаглавленном «Развитие и Веннер-Грен, Багамы, 1941 год», говорилось: «Материалы о мистере Веннер-Грене содержатся в 13131/39/40 «Защита» (секретно), из которого видно, что существуют серьезные опасения по поводу приверженности мистера У. нашему делу и, действительно, некоторые намеки на то, что он может быть вовлечен в акты экономической войны, направленные против союзников»[344].
Докладная записка Госдепартамента теперь привлекла внимание к тому факту, что и Веннер-Грен, и герцог были:
«…на встречах со многими видными и влиятельными американскими бизнесменами, особенно из штатов Среднего Запада, где в деловых кругах, по-видимому, преобладает строго коммерческая точка зрения на отношения между Соединенными Штатами и Германией. По-видимому, Веннер-Грен и герцог Виндзорский подчеркивают необходимость заключения мира путем переговоров в настоящее время из-за преимуществ, которые это даст американским деловым интересам. Я думаю, что за этим углом зрения следует внимательно наблюдать»[345].
Офицер МИ-5 Гай Лидделл обсуждал Веннер-Грена со своим коллегой в американском посольстве в Лондоне 17 января 1941 года. «После этого я поговорил с Гершелем об Акселе Веннер-Грене. Он сказал, что, если я дам ему записку, он отправит ее в Вашингтон, округ Колумбия, по почте, и предложил, чтобы кто-нибудь поговорил с герцогом Виндзорским наедине»[346].
Несколько дней спустя Кристофер Иствуд, личный секретарь лорда Ллойда, написал личному секретарю Черчилля Джону Мартину в письме с пометкой «Секретно», что «американцы должны намекнуть герцогу на недопустимость этой дружбы. Вероятно, они могли бы организовать поездку одного из своих агентов на Багамы»[347]. Черчилль немедленно согласился, но дружба продолжалась. «Долгие доверительные беседы с Виндзором; во многих отношениях мы разделяем одни и те же мнения», – записал Веннер-Грен в своем дневнике 3 февраля 1941 года[348].
Одна из проблем заключалась в том, что брат нового президента Мексики, генерал Максимино Авила Камачо, должен был прибыть в Нассау в начале февраля, чтобы обсудить с Веннер-Греном огромный инвестиционный проект в Мексике. Госдепартамент с подозрением отнесся к этому. «Я думаю, что очень важно, чтобы у нас были подробные отчеты о деятельности мистера Веннер-Грена», – сказал Самнер
