Вадим предупредил по телефону жену, что переночует у тетки на даче. В тетушкином альбоме нетрудно было найти фотографию с той Натальей, которая оказалась Натальей С. Тетушка обидчиво уверяла, что Вадим женат именно на этой Наташе, на ком же еще? По-видимому, следователь не сказал ей, что Наталья С. убита. Да Вадим и сам до сих пор был уверен, что с тетушкой среди цветов фотографировалась его будущая жена. Кстати, на этот раз Вадим впервые обратил внимание на отсутствие в альбоме одной фотокарточки. Очевидно, это была его фотокарточка, по которой следователь опознал его. Как же она попала к Наталье С.? Тетушка все так же обидчиво настаивала, что фотокарточку выпросила у нее Наташа, Вадимова жена.
Оставшись один в спальне, Вадим вспомнил свои сны. Лет с тринадцати ему снилась одна и та же женщина, пухленькая блондинка, прямо-таки… да, вылитая сестра давешнего следователя. Физическая близость с ней преследовала Вадима каждую ночь. Греза была ненасытна и ревнива. Вадима тянуло то к той, то к другой девочке, но при малейшем намеке на сближение, Вадим физически ощущал прикосновение своей ночной подруги, и симпатия к живому существу сменялась отвращением. Так продолжалось годы. Вадим неоднократно обращался к врачам, но те, как правило, не принимали его жалоб всерьез и только рекомендовали упорядочить свою половую жизнь. Стоило Вадиму ночью сомкнуть глаза, как перед ним сбрасывала зеленое платьице и вбирала Вадима в себя, опустошая дотла, пышечка-кубышечка (так он ее называл).
Однажды он увидел ее на фотографии в теткином альбоме. Тетка сказала, что зовут ее Наташа, и нет ничего проще. Наташа была художницей (она рисовала теткины цветы), и Вадим женился на ней. Брак оказался на редкость счастливым. Супругов огорчало только отсутствие детей. А сны Вадима видоизменились. Пышечка-кубышечка больше не посещала его, но ему во сне все время вспоминалось, что он женат на другой и надо бы хотя бы позвонить ей, а телефона он не помнит. Во сне ему вспоминалась (именно вспоминалась, а не снилась) комната его прежней жены, комната на третьем этаже в переулке, недалеко от метро «Ботанический сад», та самая комната Натальи С, и на столе обязательно букет белых астр. Впрочем, и эти сны прекратились недавно, но, по-видимому, навсегда, Пока он был в отпуске, комната близ Ботанического сада во сне ему не вспоминалась, так что он практически забыл о ней.
На другой день его жена вернулась встревоженная. Ее вызывал следователь, интересовался, знала ли она Наталью С., показывал ее фотографию. Следователь настоятельно расспрашивал Наташу о пребывании Вадима в Сухуми, не отлучался ли он куда-нибудь хотя бы ненадолго, хотя бы на несколько часов.
— Я заверила его, что ты никуда не отлучался, — говорила Наташа. — Ты был все время со мною, все видели нас вместе, его подозрения абсолютно беспочвенны! Хотя… Хотя… Знаешь, я это отрицала, но ведь лицо этой Натальи С. мне знакомо. И комнату ее я представляю себе, хотя он меня туда не возил (Наташа довольно точно описала комнату Натальи С, не забыв упомянуть белые астры). Знаешь, недавно я видела эту комнату во сне в первый раз, и как будто не в первый, знаешь, как во сне бывает Мне снилось, будто мы с тобой живем в этой комнате, а она у нас жиличка или приживалка. И вот она лежит на диване, и ты душишь ее, а я тебе спокойно говорю: «Зачем? Не надо! Она же нам не мешает…» Я говорю, а ты душишь ее…
Следователь снова вызвал Вадима, чтобы снять у него отпечатки пальцев. «Для верноста, — сказал он, — ничего не попишешь, те самые отпечатки. Понимаете, она сделала себе питательную маску на лицо и шею, и отпечатки получились отчетливей некуда. Она, видно, очень заботилась о своей внешности, боялась подурнеть, все ждала кого-то… Понимаете, дверь в квартиру заперта, никто как будто и не пробовал отпирать, а она задушена. И отпечатки пальцев… Отпечатки пальцев…»
Вернувшись домой, Вадим вскрыл себе вены. Наташа еле успела вызвать скорую помощь. В больнице первым навестил Вадима следователь.
— С точки зрения традиционной криминалистики, — сказал он, — то, что вы сделали, еще одна улика. Можно было бы предположить, что преступника мучает совесть. Но я не считаю вас преступником, Я склонен прекратить дело. Ваше алиби неопровержимо.
— Вы пришли к выводу, что я невиновен?
— Не совсем так. Вы виновны, но ваша вина уголовно ненаказуема.
— Как прикажете понимать вас?
— Вы никогда не обращали внимания на то, что у вас есть двойник?
— С одинаковыми отпечатками пальцев? Вы сами знаете, что это невозможно.
— Не с одинаковыми, а с вашими отпечатками пальцев. Ваш двойник — это не другой человек с вашей внешностью. В определенном смысле ваш двойник — это вы сами.
— Вы полагаете, что в припадке лунатизма я не только прохожу через запертые двери, но и проношусь через тысячи километров?
— Да, астральное тело человека вполне на это способно. Оно покидает человека во сне и действует по-своему.
— Я что-то читал об этом, но астральный двойник способен самое большее бить посуду в качестве полтергейста. В первый раз слышу, чтобы он мог задушить… женщину, оставив при этом отпечатки пальцев.
— Я сам ничего подобного не слышал. Моя версия невероятна, согласен. Вы можете просто забыть эту историю, если можете. Но я бы на вашем месте не забыл…
— Должен ли я понимать вас в том смысле, что убийца Натальи С здесь… со мной… во мне? А если я… если он еще кого-нибудь убьет?
— Я знаю только одного человека, который мог бы помочь вам. Это старец Аверьян. Если хотите, я попрошу его навестить вас.
Против ожидания старец Аверьян пришел не в рясе и не в какой-нибудь хламиде. На нем был обыкновенный потертый пиджак. Только длинная седая борода бросалась в глаза. В больничном холле он внимательно выслушал Вадима и усмехнулся:
— Узнаю Толю Зайцева. Способный криминалист, но неисправимый фантазер. Надеюсь, вы не принимаете всерьез эти бредни об астральном двойнике?
— Но кто же тогда?…
— Бес. Люди говорят, бес попутал. Нет преступления, в котором не был бы замешан бес. Особенно в наше время.
Вадим разочарованно посмотрел на своего собеседника. Объяснение показалось ему слишком простым и традиционным.
— Вы, конечно, слышали об инкубах и суккубах, — продолжал Аверьян. — Бес воспользовался отроческой игрой вашего нечистого воображения. В женском образе бес добывал ваше мужское семя и в мужском образе соблазнил несчастную Наталью С. Вот почему вы с ней знали друг друга, никогда не встречаясь.
— Значит, все-таки он убил ее, а не я?
— Не обольщайтесь. Конечно, грех уголовно ненаказуем. Никакой суд в мире не осудит вас… кроме суда Божьего. Бес не самобытен. На то он и бес. Он только исполняет ваши тайные желания, сам же внушая их…
— Но как я мог желать смерти женщины, которую никогда не видел?
— Ваш брак счастливее, чем вы заслуживаете, честно говоря. Вы были не прочь избавиться от ваших прежних снов, обрести забвение вместо покаяния, а это опять-таки грех. Дурная бесконечность греха… А бес это ох как любит.
— Что же ему нужно от меня! — по-детски беспомощно воскликнул Вадим.
— Погубить вас, больше ничего. Он погубил Наталью С., чуть было не погубил вас (Аверьян глянул на забинтованные руки Вадима), теперь он попытается погубить вашу жену. Не забудьте — она во сне пыталась удержать вас, говорила: она же нам не мешает…
— Как же мне спасти ее?
— Очень просто: спастись самому Усыновите сына Натальи С. Другого пути для вас нет. При этом имейте в виду: это ваш родной сын.
Вадим изумленно посмотрел на Аверьяна.
— Да, да. Он зачат от вашего семени. Те ночи прошли не бесплодно. Вы биолог, вы должны понимать. Бес — великий мастер искусственного оплодотворения.
Вадима передернуло: «Так он сын беса, а не мой сын».
— Ошибаетесь. У бесов не может быть детей. Бесы бесплотны. Это именно ваш сын. Его зачатие было извращено, ну а чье зачатие не извращено?
Выписавшись из больницы, Вадим сказал Наташе, что хочет усыновить сына Натальи С. Наташа не особенно противилась, у них и раньше было намерение усыновить ребенка, правда, она предпочла бы маленького… Мальчику было восемь лет. Ее не пугало то, что мальчик немой. Была надежда, что он заговорит. Но когда в школе для дефективных детей он к ним вышел, маленький, с серенькой мордочкой, как бы смеющейся от вечной судороги, она отшатнулась. «Бесеныш», — вырвалось у нее. На улице она сказала Вадиму:
— Если ты настаиваешь, я уйду.
— Я настаиваю, — ответил он с непривычной твердостью.
Вадим продолжал хлопоты по усыновлению мальчика. Он официально подтвердил, что мальчик — его сын. Вадим умалчивал о возможном разводе со своей женой, только ночью, засыпая в пустой квартире, он боялся снов. Но сны не возвращались.
Вадим вел мальчика в свою квартиру вел по улице за руку. Они поднялись на третий этаж. Вадим отпер дверь и остановился на пороге. Ему показалось, что он пришел в квартиру Натальи С. Диван в углу, на столе букет белых астр. Улыбающаяся Наташа протягивала руки навстречу мальчику, его личико дрогнуло, судорога превратилась в улыбку, и он отчетливо произнес:
