— А прокуратура все еще копает под Березовского?
— Вам лучше знать. Он сейчас живет у вас, в Париже.
— Не в Париже, а в Лондоне. Но ведь прокуратура копает в России.
Раздосадованный такой логикой, Сергей Иванович со злости поддал газу, думая, насколько же «зарядить» эту пассажирку? Пусть она сама живет в своем Париже или Лондоне, все знает про нашу прокуратуру, или новостройки — сейчас она в его власти! И сколько продлится эта власть, зависит исключительно от него, Сергея Ивановича. Ей надо на Петроградскую? Замечательно! Давай-ка проедем через проспект Славы.
Предвкушение мелкой пакости так охватило шофера, что он не заметил ухабину.
— Это, как у вас говорили, большая работа? — улыбаясь, спросила Женевьева.
— Она самая, — Сергей Иванович решил, что ей экскурсию по всем дорожным работам! Причем, с дополнительными удобствами. Эти европейцы, говорят, бросили курить. Пусть мадмуазель убедится, что мы все еще глухи к предупрежденим Минздрава.
Сергей Иванович сунул руку в бардачок и скомкал пустую пачку. Черт! Впрочем, можно сделать остановку. Пусть покукует минуту-другую.
Он свернул в «карман» и притормозил в двадцати шагах от киоска.
— Вы сломались? — удивлилась Женевьева.
— Но. Ун момент, — Сергей Иванович направился к торговой точке.
Уже пару минут спустя ему стало стыдно. Сергей Иванович собирался всего лишь приобрести пачку «Мальборо», но этот процесс бессовестно затянулся. Сначала одуревшая от жары и истязуемая похмельем продавщица тупо шарила пальцами среди коробок, выискивая нужные сигареты. Она долго не могла сообразить, сколько же стоит «Мальборо». Затем таксист с ужасом осознал, что самая мелкая купюра у него — пятьсот рублей. Опасения оправдались: продавщица с огромным трудом нашла четыре сотни, и тут дело застопорилось окончательно — других бумажек не было. Шофер, для упрощения дела, решил приплюсовать еще одну пачку, тем самым окончательно все запутав. Продавщица пыталась удариться о прилавок опухшей мордой, приговаривая: «Ни… ничего не понимаю». Наконец она вяло протянула Сергею Ивановичу сдачу, пачку «Мальборо» и пачку «Лаки Страк», а тот выругался и зашагал к машине, рассовывая по карманам приобретения.
Однако, когда он приблизился к «пежо», лихорадочно думая, как извиниться перед француженкой не зная французского, сразу стало ясно, что сейчас возникнут проблемы другого рода. Возле машины топтались двое очень несимпатичных крепышей, бритых наголо, почти лысых, в дорогих, но давно не стиранных рубашках. Неподалеку стояла «бомба» выпуска десятилетней давности.
— Мужик, — обратился один из них к Сергею Ивановичу, — ты тут встал, а нам не проехать.
Сергей Иванович понял сразу, что речь идет о наглой заводке. Объехать его машину особого труда не составляло.
— Ребята, никаких проблем. Сейчас дам вам дорогу.
— «Сейчас!» Мы из-за его драной жестянки на крутой сходняк опоздали! Мужик, если хочешь дальше ехать со своей прошмандовкой, плати компенсацию.
Сергей Иванович затравленно оглянулся. Ни милиции, ни даже гаишников, которых он не считал нормальными ментами, вблизи не было. Надо же, сам выбрал такое местечко, сигареток купить, перед француженкой повыеживаться!
— Ребята, давайте разойдемся. Тогда проблем не будет. У меня в машине гражданка Франции.
— О, мамзель француженка? Петь, давай это проверим. Она должна знать триста двадцать третью позу Кама Сутры. Знает — отпустим.
Однако, второй крепыш был сегодня в особо плохом настроении.
— Какие проблемы? Какой Фигянции? Ты, вообще, тупой мужик, знаешь, кто мы такие? Ты, вообще, про «тамбовских» хоть раз слыхал?
— Я знать, кто ты такой, — послышался мелодичный голос.
Крепыш прервал свою краткую лекцию о роли «тамбовской» группировки в преступной жизни Петербурга и удивленно уставился на француженку, выходящую из машины.
— Ты, как это по-русски, козэль, — мило улыбнулась девушка.
Лысый мальчик недоуменно посмотрел на нее.
— Какой я, блин, козэль? Я — Петр.
— Ты козэль, — снова улыбнулась француженка, для убедительности изобразив обеими руками два рожка на своей голове и громко крикнув: — Мэ-э!
— Да я тебя, иностранная гадюшка!.. — не очень зло, немного даже растерянно вякнул Петя, но тут девушка шагнула вперед.
Позже Сергей Иванович долго вспоминал эту сцену, пытаясь расставить эпизоды в правильной последовательности. В итоге, это ему удалось.
Сперва Петя согнулся от удара в пах. Его небритая морда медленно двинулась в направлении асфальта, а потом ускорилась от сильного удара по затылку. Когда орущий Петя согнулся окончательно, то получил каблуком в бок. Пете относительно повезло: его голова оказалась на газоне.
Его другу повезло значительно меньше. Секунды полторы тот тупо смотрел на расправу, потом шагнул к француженке, вытянув руку. Сергей Иванович так никогда и не узнал, хотел ли бандитишка ударить Женевьеву или схватить за волосы. Ничего глупее этого он придумать не мог, ибо был за эту руку мгновенно схвачен. Девушка нырнула под крепыша. Послышался зловещий треск, который раздается обычно в туристском лагере, когда готовят валежник для костра. Впрочем, треск тотчас прервал чудовищный вопль, заглушивший Петины стенания. Не выпуская руку, которая уже утратила все возложенные на нее природой функции, кроме как являться источником боли, Женевьева повернула бандита лицом к его «бомбе» и заставила уложить лицо на бампер. Сергею Ивановичу на миг показалось, что он присутствует на съемках сериала типа «Полицейской академии», и сейчас девчонка с криком: «Полиция Нью-Йорка!», — наденет на парня наручники, хранящиеся в ее сумке. Однако она ограничилась тем, что отошла на шаг и дала Петиному другу мощный пинок, угодив носком туфли между ног. Тело издало особенно громкий вопль и прекратило звучать.
Такая же грациозная, как полчаса назад, когда она в «Пулково-2» садилась в машину Сергея Ивановича, Женевьева обратилась к шоферу:
— Мы будем звать ментов?
— Как хотите, — растерялся тот. — Лучше не надо.
— Тогда едем. Пусть с ними трудится врач или тот, кто в России лечит животных. Я забыла. А, Айболит!
— Да-да, им нужен Айболит, — Сергей Иванович послушно повернул ключ зажигания.
— Не огорчайтесь. Во Франции тоже есть «отморозки», — успокоила Женевьева.
Ближайшие три минуты их спасало только отсутствие постов ГАИ. Сергей Иванович продолжал дрожать и вел машину как пьяный. Потом, правда, взял себя в руки и старался наметить маршрут, чтобы прибыть на Петроградскую сторону как можно скорее. Пассажирка продолжала болтать про французских правонарушителей, однако Сергей Иванович слушал невнимательно. Ему все еще было непонятно, сон это или явь.
* * *
— У меня есть предчувствие, что сейчас произойдет еще какая-нибудь неприятность, — констатировал Нертов.
— Почему? — зевнул Арчи.
— Я целое утро промучился с этим Банановым. Никаких результатов. Судя по всему, у этого кретина навсегда отбиты мозги. Говорит только как «наезжают» на него. «Наезжают» на него все. И ничего больше.
Больше о Бананове поговорить им не удалось. На пороге кабинета Иванова появился растерянный дежурный:
— Александр Иванович, к вам дама. Из Франции.
Арчи профессионально подавил чуть было не вырвавшееся некрасивое ругательство. Женевьева вошла в кабинет и кинулась ему на шею. Нертов отвернулся. Он никогда не любил подобных сцен, к том же недавно у него появились некоторые личные причины их не любить. Правда, Женевьева все прекрасно понимала. Она прервала серию коротких, но интенсивных поцелуев, освободилась из объятий Арчи и подошла к Нертову.
— Алекс. Я все знаю, — печально сказала она, и Нертов так и не понял, идет ли речь о прекрасной игре, или она и вправду думала всю дорогу о судьбе несчастной Нины.
Женевьева элегантно уселась в конторское кожаное кресло и заявила, что хочет кофе. Алексей, осознав, что рабочий день на сегодня закончился, направился в туалет с колбой из-под кофеварки.
— Женька, — осторожно начал Арчи, когда кофе был выпит, — тебе, наверное, надо отдохнуть после дороги, душ принять. А я сегодня постараюсь пораньше освободиться.
— Коля, ты думаешь, что я ехала в грязном вагоне? Я брала душ утром в Париже. Я не хочу сидеть в твоей квартире. Я приехала, чтобы работать.
Алексей сделал вид, будто пытается вытряхнуть в свою чашку из колбы несколько последних капель, и задумался. Да, француженка не раз помогла им в прошлом и позапрошлом году. Однако, вспоминая те времена, он был вынужден признать: Женевьева появлялась в тот момент, когда наступала пора действовать: уходить от преследования, брать противника или бросать свое тело под нож, предназначенный для другой женщины. Грубее говоря, она была не ищейкой, а боевой собакой. Здесь же игра только начиналась. Интересно, сколько часов и дней уйдет на то, чтобы объяснить ей нюансы избирательной кампании в Питере? Ведь, судя по всему, все повязано именно на выборах.
