от этого города, она будто находилась внутри города и одновременно между небом и землей. Она оказалась частью этого гигантского живого организма. Эта мощь завораживала и подавляла одновременно. Каждую секунду что-то неуловимо менялось, город жил, дышал. Увиденное было настолько красиво, что этим хотелось обладать, унести с собой. Невозможность поделиться делала картину бесценной: это только для тебя, только сейчас, наслаждайся, пока ты здесь. У этого не было ни прошлого, ни будущего. У этого было только настоящее.
Алина почувствовала, что плачет. В ней уже не было страха, это были слезы восторга, такого же острого и пронзительного, как страх. Что-то внутри ее отзывалось на эту красоту болью, каким-то незнакомым ощущением. Может, это был божественный восторг, что-то такое, что дает тебе ощущение причастности к безграничности, оставляя тебя как единицу отсчета того, что невозможно посчитать. Это было вне логики и разума, но про это можно было сказать: я знаю. Это знание было внутри, оно было очень кратковременное, но достаточное для того, чтобы сердце начало разрываться от этого нового опыта, такого чужого, незнакомого, ни на что не похожего, но сладостного и захватывающего.
Алина уже рыдала в полный голос. Максим осторожно развернул ее к себе и сделал несколько шагов от края. Слезы прорвали какую-то плотину, и она ревела уже про все: про красоту, про свои страхи, что она могла потерять Максима, про страх бояться страхов…
– Смотри, разве это не стоит того, чтобы бороться со своим страхом?
Она рыдала и согласно кивала.
– Так почему же ты сдалась?
Он уже кричал на нее. Он вцепился руками в воротник ее куртки. Сначала держал, а сейчас уже тряс ее и кричал:
– Разве наши отношения ничего не стоят для тебя? Почему ты сдалась?! Почему ты позволила своему страху взять верх?
Они сидели в каком-то крошечном кафе. Только когда они попали в тепло, Алина поняла, как она замерзла. Сколько времени они провели на крыше? Пару минут, час?
Она сидела, смотрела на Максима и вдруг неожиданно для себя сказала:
– Я люблю тебя.
И уже было хотела испугаться, но… страха не было. Она поняла, что совершенно не боится, что ответит на это Максим. Она поняла, что ей достаточно своей любви к Максиму, это уже много. Так много, что любовь Максима не сможет ничего добавить. Как не увидишь зажженной лампочки под ярким полуденным солнцем – слишком много света. Даже если вместо лампочки будет еще одно солнце. Светлее света не будет.
Максим сидел напротив нее. Он взял ее руку, поднес к губам, очень нежно поцеловал.
– Я ждал этого. Я видел, что ты боишься этого.
– Я боялась не этого.
– А чего?
– Я боялась, что ты меня не любишь.
– А сейчас не боишься?
– Нет.
– Почему?
– Мне моей любви достаточно. Нет, не так. Я сейчас осознала, что люблю тебя, и почувствовала, что ты меня тоже любишь. Я и раньше это чувствовала, только не верила. А сейчас я это знаю, мне это стало видно. Страх ушел.
– Я люблю тебя.
Алина протянула руку, дотронулась до щеки Максима. Он накрыл ее сверху своей ладонью. Она смотрела на него и не могла насмотреться. Такое родное лицо, немного уставшее, только глаза смотрели на нее с каким-то новым выражением. Что-то между ними сейчас происходило, доселе незнакомое, как будто сейчас все начиналось.
– Что с тобой случилось?
Максим понял, что она спрашивает про их последнюю ночь, сморщился как от какой-то внутренней боли.
– Я думал, что теряю тебя. Ты последние несколько дней была какая-то сама не своя. Я ждал, когда ты сможешь рассказать о том, что с тобой происходит, не лез. Было похоже, что ты делаешь какой-то выбор. А накануне ты завела странный разговор о совпадениях, о том, что любовь не зависит от человека, она или есть, или ее нет. А на следующий день отключила телефон и пропала. Я понимал, что у всего этого есть вполне прозаичные причины, но…
– Ты испугался? – тихо спросила Алина.
Максим помолчал.
– Я тебе говорил уже, что человек сам выбирает, любить ему или нет. Если ты выбираешь любить, нужно просто идти до конца и помнить каждую минуту о своем выборе. Моя первая жена выбрала любовь, но потом отказалась от нее. Из-за страха. У нее деда репрессировали и расстреляли, отец попал в опалу к режиму. Она с малолетства впитала, что в этой стране спокойно жить не дадут. И в какой-то момент сдалась. Бросила меня, взяла сына и уехала в Германию. Я видел твой страх и подумал, что это снова все повторяется. Что я и тебя потеряю.
– Одна мудрая женщина сказала, что ты попал в беду, а я тебя бросила.
– Да, это был жуткий вечер…
Максим замялся, но потом все же решил продолжить:
– Я организовал для мужиков девчонок. – Алина поняла, о каких «девчонках» идет речь, но, странное дело, это не вызвало у нее никаких эмоций. А Максим, крепко сжимая ее руку, решил продолжить: – Мне неловко тебе это говорить… А может, тебе вообще не нужно это рассказывать… Приехали девчонки, я смотрю на них и понимаю, что я не только не хочу их, я просто физически не могу. Постарайся, пожалуйста, понять меня. Я не собирался ни с кем там ничего, но мужикам надо было организовать.
– Таковы правила игры.
Максим усмехнулся:
– Да. Я смотрю на девок, а в руках ощущения от твоего тела. Ты знаешь, у меня никогда такого не было. У меня никогда не было, чтобы я так хотел женщину, что вообще не мог реагировать на других. И вот эта женщина у меня пропала. Я бросил всех, приехал домой, сидел и ждал тебя. Я думал, что даже не знаю, где тебя искать, где ты живешь.
– Кстати, а как ты меня нашел?
– Помнишь, ты как-то рассказывала про своих быстрых клиентов. Я позвонил им и спросил, с какой компанией они работают. Нашел в Интернете адрес, приехал и стал ждать. Я уже понял, что по телефону с тобой поговорить не получится. Прости меня за эту ночь. Наверное, я тебя напугал. Я не понял тогда. Я был тогда ослеплен своим открытием – я зависим от тебя, я никого не хочу, кроме тебя. Это было очень… – Максим замялся, подбирая слова.
– Не в твоих правилах от кого-то зависеть, – попробовала догадаться Алина.
– Наверное, где-то так. Если бы у меня было больше времени, я бы успел разобраться в этом. Если подумать, зависимость – это не так уж и
