Потом Авдо пришла в деревню, и там она подружилась с сероглазой девушкой. И девушка подарила ей бусы. Они были красные, как рябина зимой. Когда у Авдо было горе, она всегда приходила в русскую деревню к подруге, и та утешала ее. Долго жила Авдо, и с каждым годом все больше становилось у нее друзей. И я прошу добрых духов, чтобы они всегда посылали удачу моим друзьям.
Авдо пела. На столике тускло горела лампа. В тон ей шумел лес.
Глава 16
Речка Онкаёк шириной не больше десяти шагов. Она, точно зверь, уходящий от погони, хитро петляет между горами. Под тонким льдом, на перекатах, звонко бурлит вода. С обеих сторон к речке жмутся густые ели и одинокие лиственницы.
Сейчас речка тихая, спящая. Зато весной бурная и свирепая, вздуется от вешних вод и мчится, сметая все на пути. На извилинах подмывает берега, валит деревья, поэтому через речку лежат лиственницы и ели, в комлях у йих щетинятся корни. На ровной снежной глади следы белок, горностаев и соболей. Особенно много навязали узоров глухари. Шаг у них степенный.
Авдо остановилась у небольшой вымоины берега.
— Камни здесь собирают глухари, — проговорила Авдо и посмотрела на солнце, которое уже поднялось над горами. — Однако, скоро прилетят.
Выходим на плес. Он длиной шагов двести, ровный, а с боков — крутые берега, на них темные стены ельника. На середине плеса ель, наполовину вмерзшая в лед. Ветки у нее пышные, зеленые, видимо, упала во время осенних паводков.
На ели мы и устроились. Я заряжаю «белку» крупной дробью. Ветки ели нас хорошо скрывают. Нам дано задание на троих — добыть и сдать в райпо пятьдесят глухарей. Вот мы и решили с Авдо на них поохотиться.
Справа от нас, шагах в двадцати, лиственница. Ствол в два обхвата, толстая, красноватая кора с глубокими трещинами. Сучья начинаются почти от земли, они толщиной в руку, узловатые. Это гигантское дерево, отодвинув от себя ели, высоко поднялось над ними. Вершину лиственницы сломало бурей или срезало молнией. У обломка сучья разрослись веером. Над всем лесом возвышается великан. Много веков стоит здесь лиственница. И вот как-то ранней весной молодая орлица свила здесь гнездо, оно огромной шапкой темнеет в голубой выси. Теперь каждую осень поднимаются отсюда орлы, такие же могучие, как это дерево.
Авдо перехватила мой взгляд.
— Шибко большие орлы здесь живут, — заговорила она. — Я летом геологов здесь проводила. Ниже по речке скала есть, у нее остановку сделали. Утром чай пьем. Мой Бусик кабарожку пригнал и лает. Мы любуемся кабарожкой, а она стоит над отвесной скалой на выступе с ладонь.
Свист крыльев раздался. Бусик лег между камнями и визжит. Што случилось? А с неба орел упал, черный такой. Всадил когти в спину кабарожке и понес ее к гнезду. У него четыре орленка было. Парни ружья схватили, хотели убить орла. Я не дала. Орел — всем птицам царь. Шибко сильный. Когда на охоту летит, даже олени прячутся.
Прибежали Орлик с Назарихой и легли у наших ног. Авдо покосилась на них.
— Пошто пришли? Глухарей пугать будете.
В конце плеса из-за поворота вылетел глухарь. Разбросав крылья, он пошел на снижение. С каждой секундой глухарь все ближе и ближе. Вот уже виден матовый, с синеватым отливом клюв, красные брови. Я слежу за каждым его движением. Глухарь уже рядом. Вытягивает ноги. Я вскидываю ружье и, не целясь, стреляю. Глухарь кыркнул, с силой замахал крыльями, но крылья с перепугу не удержали, и он, обдав нас ветром, пролетел над головами, шагах в пяти грудью пропахал снег и вскочил на ноги.
Орлик, перемахнув ель, в два прыжка оказался у глухаря. Второпях схватил его за хвост. Тут же подбежала Назариха, но не рассчитала бег и наткнулась на Орлика. Тот подмял ее под себя и выпустил хвост птицы.
Глухарь подпрыгнул, изо всех сил работая крыльями, взмыл вверх и только мелькнул между деревьями. Орлик отпустил Назариху, выплюнул черное длинное перо, прыгнул к берегу и замер, гадая, куда же улетел глухарь.
Назариха поплелась за ним. Авдо тряслась от смеха и приговаривала:
— О леший! Совсем непутевые собаки. Глухарю хвост испортили.
Авдо глянула на меня.
— Пошто мимо стрелял?
— Уж больно близко. Дробь кучей прошла.
Мы перебрались на берег под орлиное гнездо. Сбоку стрелять удобнее.
— А где сейчас наш Старик, Авдо?
— Там, у Юктокона, живет. В прошлом году ходила к нему. Одичал маленько. Я ему ягоды приносила. Сидит на дереве, на землю не спускается, боится.
С берега я еще раз промахнулся.
— Глаза у тебя, бойё, хуже моих стали, — подтрунивает Авдо.
— Ничего, Авдо. Зато я каким красавцам жизнь сохранил.
Глава 17
Несколько дней мы охотились с Авдо. Просто удивительно, откуда у нее берутся силы. Вдвоем мы спромышляли двух соболей и полсотни белок.
— Это ты удачу принесла, — говорю я.
— Пошто я? — не соглашается Авдо. — В хорошие места ходим, вот и дает тайга. В зимовье сидеть будешь, разве удача придет?
По глазам вижу, довольна Авдо.
Но сегодня день тяжелый: давят тучи, пробрасывается снежок, теплынь, глухо. Белка залегла, спят в дуплах соболи. Да и нам ходить тяжело.
— Горы сегодня ленивые, — говорит Авдо. — Никак не проснутся и на зверей сон нагоняют. Только молодые ходить будут, и то близко, возле гнезда.
— А где их возьмешь-то, молодых?
— Искать надо.
Прибежала Назариха, остановилась около меня.
— Что, нет никого? — спрашиваю ее.
— У-у-у, — отвечает Назариха. — В такую погоду понесла вас нелегкая. Сами маетесь и нас мучаете. Сидели бы в зимовье да чай пили.
В кедрачах залаял Орлик, Подходим. Среди кедров несколько лиственниц. Белка сидит на одной и посматривает на Орлика. Мех у нее голубой, а ушки и пушистый хвост ярко-красные.
Авдо останавливается под кедром и, поглядывая на белку, закуривает.
— А ты говорила, что зря пошли, — говорю я Назарихе.
Назариха начинает лаять. Белке надоело сидеть, она юркнула на вершину дерева и, спускаясь рывками вниз головой, цокала.
Я поймал ее на мушку. Одна белка — все-таки не пустые. Но в это время среди веток метнулась серая птица. Белка даже цокнуть не успела, как очутилась в когтях. Ястреб ударил крылом о ветки и метнулся к кедрам. Мелькнул красный хвост белки и исчез.
Орлик тявкнул вслед птице и уставился на меня, его взгляд говорил: «Что же это делается на белом свете? Я полдня искал, и на тебе. Это же грабеж средь бела дня».
— Вот леший, — смеется Авдо.
Назариха повернулась ко мне и протянула:
— У-у-у. Мол, ты-то что смотрел? Надо было стрелять. Тоже мне, охотник.
